Александр Сивинских - Проходящий сквозь стены
Убеев двинулся к Кракену.
— Мы оба не спали, чувачок! — торжествующе воскликнул бес, крутнувшись волчком и в момент оказавшийся возле меня. — Ловко тебя разыграли?
— Как по нотам, — сказал я, нервно прислушиваясь. Мне показалось, что в коридоре есть кто-то еще. — Вы через кухню влезли?
— Обижаешь, напарник. Глупо было бы… Мы ж не воры. В парадное вошли. Как белые люди. Сперва позвонили, а потом Овлан взял меня за ножку и изобразил, что хочет размозжить мою головушку о ствол дерева. А достоверности сценке придала рыдающая девочка, хватавшая злого старика за полы одежды. Тутошний привратник оказался субъектом на удивление чувствительным, к тому же считал себя большим мастером каратэ. Овланчику пришлось его в этом быстренько разубедить. Так что наш план удался на все сто.
— Какая еще девочка? — спросил я, холодея от недоброго предчувствия.
— Паша, не разочаровывай меня. Прояви сообразительность.
— Зарина?
— Ну, чувачок…— Бес состроил на мордашке выражение крайнего огорчения. — Так нечестно. Ты знал, ты знал!
Он вновь расплылся в улыбке, а я грязно, через семь колен выругался.
Между тем Железный Хромец пытался о чем-то поговорить с Кракеном. Однако все его попытки были безуспешны. Сын Неба таращился на него, точно дебил, время от времени показывая кукиш и глупенько хихикая. В конце концов терпение Убеева исчерпалось. Он произвел какое-то резкое движение — и спустя секунду, бедняга Арест уже стоял перед ним навытяжку и подвывал от боли. Его правая кисть была зажата у Хромца под мышкой, а локоть смотрел в сторону под неестественным углом.
— Пойдем-ка отсюда, амиго. Ты здесь какой-то скованный, — ласково приговаривал Убеев. — Пообщаемся у меня дома. На кухоньке, непринужденно. Скажу по секрету, у меня там имеются разные интересные предметы. Например, консервный нож, штопор, терка и старая добрая чугунная мясорубка. А еще давилка чеснока, тостер, электрозажигалка для газовой плиты… Чем дальше Убеев перечислял имеющиеся в его кухоньке «интересные предметы», тем более осмысленным становилось лицо Кракена. Он боком, на цыпочках семенил впереди Хромца, кажется, собирался заговорить, но только сдавленно пищал. — Пора и нам, Паша, — пролаял бес. — А Софья?
— А что Софья? Очнется, решит, что видела диковатый кошмар, который нужно поскорее забыть. Хлопнет еще винца да ляжет спать. Делов-то…
Разрываясь между желанием поскорей смотаться и чувством ответственности перед Софьей, я поплелся за ним следом.
В прихожей нам бросилась навстречу Зарина. Личико у нее раскраснелось, волосики растрепались, глазки сверкали. Она, торопясь, залопотала:
— Жерарчик, представляешь, твой заступник очухивался! Так нервничал! Ножкой дрыгал и мычал сердито. Ну и живчик! Хорошо, что мы его скотчем заклеили. Мне даже немножко страшно стало. Тогда я ему как дам стулом — бэмс! — он и притих. А стул сломался. — Она бросилась ко мне. — Привет, Павлик! А я твои вещи нашла! Они в кухне были, как ты и обещал по телефону. И принесла. Вот. — Она подала мне пакет с одеждой. — Правда, я молодчина?
— Козушка ты! — угрюмо сказал я, забирая пакет. — Дедушка Сулейман тебя как внучку любит, а ты…
— Дедушка Сулейман? — процедила малышка и вдруг выдала такое… Слова, которые срывались с ее губ, заставили бы залиться краской даже опустившуюся до последней степени бродяжку, ночующую в теплоцентрали. Шефу в эту минуту, наверное, икалось как одержимому. Из краткой, не по-детски образной речи выяснилось, что Сул умышленно сохранял Зарину в опостылевшей ей до блевоты оболочке маленькой девочки — чтобы было на кого изливать нерастраченную за века любовь.
— Нашел вечного котенка, — ярилась она. — Да мои сверстницы успели не только девственность потерять, а уж детей нарожали и внуков нянчат! А мне все куклы да конфетки! И никакого интима. На меня даже вибратор толком не действует — щекотно, и только. Гудозвон твой дедушка! Извращенец, пальцем об лампу деланный! Один Жерарчик меня понимает. Такой же, как я, несчастненький…
— Ладно, Заринка, — примирительно тявкнул бес. — Паша-то тут при чем?
— При том, при том! Чего он передо мной нагишом отсвечивает? Нарочно, да? Нарочно? — Девочка отвернулась, повесила голову и вдруг оглушительно разревелась. Потом схватила Жерара, уткнулась в него личиком и выбежала из дома.
Смущенный и раздосадованный, я быстро оделся и заглянул в привратницкую. Софьин телохранитель успел прийти в себя вторично. Обмотанный липкой лентой по рукам и ногам, он лежал среди обломков разбитого вдребезги стула и свирепо жег меня бледными глазами. На лбу багровела огромная ссадина. Я вытащил из настольного органайзера нож для разрезания бумаг, присел возле телохранителя на корточки и сказал:
— Помнишь меня, тезка?
Он замычал и задергался. Помнит, конечно. И по-прежнему ненавидит. Даже сильней, чем раньше. Ну, еще бы!
— Слушай внимательно, парень. Сейчас я тебя освобожу. Только не вздумай бросаться. Навредишь и себе, и мне. А в первую очередь Софье. Никто из нас не собирался делать ей бяку. Напротив. Мы приходили за Арестом. По лицу вижу, он тебе тоже не нравится. Мы его забрали, больше он здесь не возникнет. Так вот, этот засранец Софью конкретно подставил. Подозреваю, что скоро сюда нагрянут крайне неприятные гости. Короче, я разрезаю скотч, ты вскакиваешь и летишь к ней в спальню. Она пьяная, придется повозиться. Потом пакуете вещички и рвете когти как можно дальше. Учти, это все очень серьезно. Уяснил ситуацию? Он медленно кивнул. — Драться будешь?
Он показал: «нет».
— Тогда действуй. — Я полоснул ножичком по наслоениям скотча.
Когда я выскочил на улицу, приветствуемый будто бы даже набравшим новые силы лягушечьим оркестром, к въездным воротам подкатил желтенький как цыпленок «Фольксваген-жук». Раньше эта симпатичная букашка частенько попадалась мне на глаза возле «Серендиба», но я так и не собрался разведать, кому она принадлежит. Балда!
Будет мне сейчас еще один сюрприз!
Сюрприз случился, да не совсем такой, как я ожидал. Дверцы машины открылись. С толстенькой подушечки, лежащей на водительском сиденье, лихо съехала Зарина, одернула задравшуюся на попке юбчонку и строго сказала:
— Ты тоже выметайся, чертушка.
— Пад'эхала машина, забрали гас-падина! — разухабисто пропел Жерар и выскочил на тротуар. Поводя носом, протрусил вокруг вытянувшегося в струнку Кракена (рука бедняги все еще пребывала в жестоком самбистском захвате) и тявкнул, обращаясь к Убееву: — Косяк, старичок! Этой версте коломенской в салоне нипочем не поместиться. Давай в багажник его утрамбуем? Сложим вдвое, мы с Зарой сверху попрыгаем, вот и будет ладненько. Ау, Сын Неба, полезешь в багажник?
Кракен с шумом втянул воздух и вдруг быстро дрыгнул ногой. Бес едва успел увернуться. В следующий момент он, как подброшенный, взметнулся в воздух, упал Кракену на выпуклую, точно у культуриста, грудь и с рычанием вгрызся зубами куда-то под мышку. Хваткие, словно у кошки, когти вцепились сквозь рубашку и тонкий фланелевый пиджак в тело. Кракен взвыл, под одеждой у него заструились, забились живые и упругие щупальца.
— Отпусти! — закричал он пронзительным, напитанным невыносимой мукой голосом. — А-а-а, уберите от меня этого демона! А-а-а!!!
— Боишыпя, труш, жа швой хобот, — не ослабляя хватки, пропыхтел у него из-под мышки Жерар. — А што будешь делать, когда жаговорит тяжелая артиллерия?
— А-а-а!
— Ну-ка, эвил дог… Кончай кусаться, — ворчливо сказал Убеев, не рискуя, однако, прикоснуться к озлобленному псу. — Ты что, браза, одичал? Покалечишь мне будущего компаньона.
Жерар нехотя разжал челюсти (когти, напротив, впились глубже) и с гнусными модуляциями прусского фельдфебеля отрывисто пролаял:
— Пах, вас фюр гешихтен мит айнерн керл, мусс со вие со крепирен[35]!
После чего пасть вновь сомкнулась.
— Послушай, знаток Швейка, что за дичь ты несешь? — рассердился Убеев. — Нам с ним еще о бизнесе толковать. Отпусти.
— Но он шобиралша меня пнуть…
— Так не попал же. — Убеев кивнул мне, подзывая: — Помоги.
Я приблизился, с опаской подхватил дрожащего от возмущения кобеля под горячее брюшко. Осторожными вывинчивающими движениями, будто клеща, начал отрывать от бледного Ареста Страдальцевича. Подоспела Зарина. Ласково приговаривая, погладила зверька между ушей. Тот наконец уступил. Убеев подмигнул мне, я оттранспортировал беса к автомобилю. Убеев стал мало-помалу теснить туда же начавшего вдруг упираться Кракена.
Стоило поднести Жерара к креслу, как он рывком высвободился из моих рук.
— Пусти!
Он часто дышал, шерсть на загривке стояла дыбом, шкура нервно подергивалась.
— Зверь! Брось психовать. Что ты как маленький?..
Он смерил меня угрюмым взглядом и принялся выкусывать между когтями. Рассудив, что в таком состоянии лучше оставить его в покое, я захлопнул дверцу.
