Лана Туулли - Год Оборотня, или Жизнь и подвиги дона Текило
А ведь из вора в отставке, да еще имеющего солидный опыт многоженства, мог получиться неплохой монах. Понимающий, сочувствующий, умеющий пошутить и, главное, понять, какие жуткие страсти душат чужие души…
А какие страсти душили его, дона Текило Альтиста? Страсть к наживе? Фью… То, что случилось в Анжери, когда он сначала обокрал всех придворных, а потом щеголял голым задом – как раз типичная история о том, как дон Текило наживал и терял очередное состояние. Страсть к женщинам? Ах… Наше вам с кисточкой, милая девушка! Ах, донна, ваши глаза сияют, как звезды на небосклоне моей жизни! Ах…
Честнее сказать – на закате.
Еще честнее – в темноте…
Все влюбленности, согревавшие жаркое сердце, родившееся под солнцем Иберры, были нужны дону Текило как воздух, но если бы донна Катарина тогда осталась с ним… Если бы Катарина и Альваро до сих пор жили в тихом квартале Аль-Миридо, в доме с апельсиновым садом и тихо журчащим фонтаном, это было бы самым захватывающим приключением и самым великим подвигом бывалого вора.
Ах, если бы можно было всё исправить!
Начать новую жизнь. Отыскать жену и сына. Появиться у них на пороге и вымолить прощение…
Пока комендант Буше дребезжащим голосом, запинаясь и спотыкаясь на словах, состоящих более, чем из трех рун, зачитывал полный текст приговора, дон Текило украдкой посмотрел на зажатую в кулаке булавку. Коричнево-золотистый шарик подмигнул ласковой искрой. Надо решиться.
Надо всего лишь поверить, что у волшебника, создающего странные артефакты и привечающего еще более странных зверей, есть желание выручить совершенно незнакомого пройдоху-иберрца. Надо поверить, что он, тот самый пройдоха, действительно хоть раз в жизни совершил хороший поступок – пусть он и выражался в том, чтобы закинуть трех чересчур болтливых нефритовых крокодильцев на середину болота. Надо поверить, что магия – это не просто обязательное условие анекдотов о эльфе, волшебнике и риттландском шамане, которые однажды собрались посидеть, покурить травку, прокушать мухоморов да и наколдовали кентавра с ведьмою в кустах. И надо поверить, что госпожа Удача…
Ветряная госпожа Удача, так легко забывающая тех, кто в нее верит и настойчиво алчет ее милостей, хоть однажды, да оглянется вслед бредущему по пыльным ухабам Судьбы дону Текило Альтиста.
- Сеньор, - дипломатично прошелестело рядом с понурившимся иберрцем. Дон Текило вскинул голову – может быть, излишне торопливо, но – поймите правильно. Опыт участия в казнях – скажем точнее, опыт личного участия в собственных казнях подсказывал медленно погружающемуся в пучину отчаянья авантюристу, что настала пора для Неожиданного Помилования.
В ллойярдских театрах сей Очень Эффектный Сценический Ход вызывает бурю негодования, когда вдруг какой-нибудь бравый офицер выносит на сцену длинный пергаментный свиток и зачитывает «Именем Короля такого-то Смита – Помиловать!» На секунду представив, как подавятся изумлением пришедшие поглазеть на чужую смерть люди и не совсем люди, дон Текило обернулся.
Господин Ломас, грузить его собственной персоной. Коротко поклонившись, чиновник Кавладорского правосудия, добавивший немало гвоздей в сколоченный для дона гроб, тихо произнес:
- Мой король поручил мне сделать вам некое предложение.
- Да? И какое же? – с несколько большей заинтересованностью, чем позволяла иберрская гордость, проговорил дон Текило.
- Как вы, наверное, знаете, некоторая часть обвинений, повлекших ваш смертный приговор, зиждется на показаниях, свидетельствах и претензиях подданных королевства Кавладор.
- Ты их сам и привез, - припомнил вор. И этак многозначительно уставился на кадык своего собеседника. Посмотрел на остро заточенную алебарду стражника. Снова на шею господина Ломаса…
Кавладорский судебный чин нервно сглотнул.
- До моего короля дошли некие сведения, что в вашем распоряжении, дон Текило, есть некая вещь, возможно, представляющая некую ценность для…
- Некого меня, между неким прочим, сейчас неким образом повесят, - намекнул иберрец. - Говори, что надо.
- Карту. Карту земель за Западным Океаном. Я знаю достоверно, - еще больше понизил и так еле слышимый голос Ломас. – Что два с лишним года назад, основывая Особый Паевой Фонд, вы… - и что-то еще о том, как он, исполнительный и изыскательный судебный пристав, шёл по следу преступлений дона Текило и наткнулся на упоминание о таинственном документе, о консультациях, полученных у ведущих географов пока недостроенного Университета королевства Кавладор, о милости, которую согласен проявить король Арден к тому, кто принесет ему на блюдечке с золоченой каемочкой новые владения за океаном… Подумайте, дон Текило! Ведь это такой шанс!
- И что? Твой король действительно хочет отправить туда экспедицию? – заинтересовался дон Текило. – Наши, иберрские короли, вот уже шестьдесят лет отправляют – пока не нашли.
- С вашей картой мы готовы рискнуть, сеньор, - заискивающе намекнул Ломас. И осведомился с деланным равнодушием: – Надеюсь, вы приобрели ее не у какого-нибудь подданного герцогства Пелаверино? У них там много подделок… Конечно, я не могу вам обещать полного помилования, - вернулся чиновник к уговорам. – но гарантирую, что на смертный приговор ваши деяния не потянут. Двадцать – а вероятнее всего, пятнадцать лет тюрьмы, и условия будут вполне, вполне…
Через пятнадцать лет… Через пятнадцать лет Альваро будет тридцать. Интересно, узнает ли взрослый, полный жизни мужчина в седом лысом старике давно потерявшегося родителя? Хотя можно будет не признаваться в родстве, а просто разыскать семейство дона Альваро Альтиста и поселиться неподалеку, разыгрывая беспроигрышную роль приветливого соседа. Играть в «Короля и Звездочета» длинными зимними вечерами, запускать воздушного змея с босоногим бойким внуком… К тому времени у Альваро наверняка будет семья – уютная милая жена, с такими же теплыми карими глазами, как у Катарины, двое детишек, а может, и больше… Сам дон Текило всегда мечтал о большой семье – не такой, какая получилась, а…
Тогда, одиннадцать лет назад, оставшись без семьи и без сердца, в пустом, покрывающемся пылью, и отзывающегося эхом на вопли вороватых претенденток на звание хозяйки, доме, дон Текило всерьез собирался наняться на корабль, уходящий в Великий Западный Океан. Глубое синее море, изменчивое, как сердце красавицы, манило, звало, обещая навсегда похоронить все печали и тяготы. И если бы не попался по дороге в порт друг Леокадий с бурдюком кислого фносского вина, кто знает, как сложилась бы его, Текило, жизнь…
- Нет никакой карты, - буркнул дон Текило, мгновенно возненавидев себя за правдивость. – Я ее сам нарисовал. Выдернул страницу из альбома какой-то своей крали, да начеркал пером, что придется. Слушай, Ломас – уйди, а? И без тебя тошно…
Золотая булавка больно вонзилась в крепко сжатый кулак иберрского дона. Подмигнула искорками. Текило медленно, неохотно повертел изящную вещицу в пальцах и заколол за воротник куртки. Теперь окончательно уверившись в близости собственной смерти.
Всё. Теперь действительно всё.
Подводя итог своей бурной жизни, дон Текило, краем уха слушая сбивчивое бормотание коменданта Буше, доплывшего до финальных строк официального пергамента, подумал о том, что действительно везло ему в этой жизни только на друзей. На того же самого отца Гильдебрана, Нобеля, Тимофея, Уфгаса, чудака Вига, донну Ядвигу – о, мы ж с ней не попрощались! Я ей даже письма не написал! Хотя она все равно читать не умеет… И с Аниэль мы так и не попрощались. Хотя предсказательница наверняка знала всё наперёд. А ведь есть еще и старые приятели – мастер Сид из Шуттбери, бродяга Дроха из Чудур, господин Спартакос из Сцины. И самый верный друг – Леокадий. Самый хитрый – после дона Текило Альтиста, разумеется, - самый хитрый и удачливый вор королевства Иберра в текущем столетии, который однажды, сидя на террасе таверны «Морское око», уговорил старинного приятеля отправиться в Чудурский лес за древним артефактом. Черный Лео, бредущий по жизни сам по себе…
Дон Текило очнулся – палач толкнул его в плечо и что-то переспросил. Приговоренный уже не вслушивался, позволив себе забыть о том, где и ради чего сейчас находится; подал руки, чтобы их затянули веревкой за спиной. И смотрел куда-то в даль. Что он видел? Черное полуночное небо? Семь звезд Посоха, указывающие путь с юга на север?
Пляшущие на ветру факелы. Нависшие стены крепости. Замершая в ожидании толпа. И черные, страстные, горящие изнутри жадным демоническим пламенем глаза – глаза его, дона Текило, бывшего друга…
Мэтр Адам до последней минуты ожидал какого-то подвоха. В первую очередь – от самого приговоренного иберрца – как-то тот слишком легкомысленно готовился умереть. А вторым источником беспокойства был мэтр Виг. Поэтому телепат занял стратегически оправданную позицию на галерее второго этажа, рядом с пришедшим полюбоваться на казнь своего тюремного приятеля заключенным магом.
