Дмитрий Казаков - Грязная магия
Некоторое время Вагонетка смотрел на море, а потом принялся действовать. И его действия заинтересовали бы любого опытного мага, окажись такой поблизости.
Для начала гном расчистил большой кусок почвы от рыхлого песка, обнажив плотный, слежавшийся его слой. Затем принялся рисовать на получившейся площадке рисунок, самой простой геометрической фигурой в котором был пятимерный додекаэдр.
Подметая пустыню бородой и обдирая о песок коленки, Вагонетка ощущал себя счастливым. Пусть последние дни помнились предельно смутно и причину своего нахождения здесь (где «здесь» – тоже оставалось неясным, до недавних пор мир для хронического неудачника заканчивался на окраинах Ква-Ква) он не смог бы объяснить, гном ощущал себя великим магом.
Ведь те все время не в своем уме, это всякому ясно, а время от времени они должны рисовать всякую магическую ерунду... почему бы ни делать это на песке при помощи пальца?
А «Черная книга свирепого ведьмовства» готовила очень сложное колдовство. Ей нужно было пересечь море, а для этого предстояло сделать того, кто ее носит, способным ходить по воде.
«Черная книга» не знала обходных путей. Сомнений – тоже.
Рисунок возникал с удивительной быстротой. Похожие на раздавленных насекомых и отпечатки птичьих лапок магические символы испещрили его с опасной частотой, грозя скрыть под собой линии.
В предыдущих случаях «Черная книга» колдовала сама, используя Вагонетку в качестве несложного инструмента, вроде молотка. Им можно было сделать простые вещи: превратить грязное в чистое, одно животное в другое, столь же хищное и мерзкое.
Сегодня требовался инструмент посложнее – что-то вроде станка с ЧПУ.
Проблема была лишь в том, что Вагонетка был способен к колдовству не более, чем старый порванный сапог.
Повинуясь исходящей от книги воле, гном встал и принялся декламировать заклинания. Пролетавшая мимо чайка удивленно прислушалась, но ничего не поняла и от обиды нагадила на голову бормочущему существу.
Суставы Вагонетки хрустели, когда он исполнял нужные жесты, язык его изгибался самым необычным образом, произнося такие звуки, которым позавидовал бы талантливый попугай, но толку от этого было не больше, чем от кубика льда в середине пустыни.
Песчинки перекатывались по волшебному чертежу, но сам он так и не ожил.
«Черная книга», до сего момента засунутая за пазуху Вагонетки, зашевелилась. Она испытывала нечто, на языке двуногих прямоходящих именующееся разочарованием. Оставался еще один, хоть и самый неприятный способ пересечения водной преграды.
Плыть самой. Это для книги куда проще, чем лететь.
Гном упал на колени, а затем и вовсе брякнулся щекой в теплый песок. Книга вылезла из-под его тела и медленно, как обожравшийся краб, поползла к морю. По черной обложке бегали злые синие искры.
Раздался негромкий бульк.
Вагонетка очнулся, когда солнце клонилось к закату. На горизонте плясало несколько песчаных вихрей, равнодушно шумели волны. Гном поднял голову, мутным взором огляделся. Попытки понять, что он тут делает, успеха не имели.
Вспоминалось что-то о том, что он великий маг, обладающий чародейской книгой с заклинаниями. Но книги видно не было, да и есть хотелось так сильно, как великим магам и не снилось.
Вагонетка поднялся, с бороды его посыпался песок.
– Вот невезение проклятое, – пробурчал он, вглядываясь в расположенный неподалеку город, – что оно с приличными гномами делает?
В душе ощущалась странная пустота. Помимо голода, Вагонеткой владело странное, не очень понятное желание – выправить погнувшийся уголок одного из листочков.
– Ну и как эта штука работает? – спросил Арс.
– Я думаю, что быстро, – ответил Мешок Пыль. Самое смешное, что он и не думал шутить.
Со сканером экспериментировали глубокой ночью, в одной из университетских лабораторий, обладающих укрепленными стенами. Предосторожность не лишняя, если учесть склонность изобретений Ригарда Кипящая Голова очень быстро разрушаться с помощью процесса, называемого взрывом.
– Так-так, – гроблин повертел сканер. Шарики в его внутренностях продолжали сдуваться и надуваться с невозмутимостью брачующихся черепах. – Ага, вот это надо нажать...
Сам Арс ни за что не стал бы трогать торчащий из боковой стенки магического устройства рычажок. Слишком уж он походил на ловушку для профанов, которые после нажатия потеряют не только надежду научиться работать со сканером, но еще и жизнь.
Сейчас Топыряк успел только втянуть голову в плечи.
К его удивлению, ничего не взорвалось. С урчащим музыкальным звуком, который иной раз издает желудок глубоко задумавшейся над смыслом бытия коровы, из бока сканера выдвинулся крошечный ящичек.
– О! А это зачем?
– Рисовать! – предположил Арс. – Или писать...
– Но где?
Ответ не пришлось искать долго. Нижняя сторона сканера была гладкой и текстурой напоминала грифельную доску.
– Вот тут! – торжественно заявил библиотекарь. – Давай попробуем! Начнем с чего попроще!
– А что он может сканировать?
– Любой объект, создающий искажения в магическом поле!
– Давай тогда узнаем, где находится декан «мертвяков»! – предложил Арс. – Такой объект создаст искажения в любом поле!
Учитывая габариты старшего волшебника факультета магии неживого, можно было предположить, что он вносит искажения даже в гравитационное поле Вселенной, отважно соперничая с какой-нибудь черной дырой.
В том, что касается поглощения вещества – тоже.
– Плохой вариант! – согласился Мешок Пыль и вывел на гладкой поверхности идеально правильными буквами «дикан метр Шизомудр».
Надпись некоторое время повисела, должно быть, любуясь собой, а потом донышко сканера мигнуло, словно огромный прямоугольный глаз.
– Ты видел? – Арс от неожиданности подпрыгнул.
– У меня со зрением все хорошо! – успокоил его библиотекарь.
На покрытой лаком поверхности возникла едва заметная сеточка. Такая появится, если координатные линии на карте нанести через каждый градус. В одном из получившихся квадратиков в правой верхней части рисунка мигал неяркий лиловый огонек.
– Что это? – опешил Мешок Пыль.
– Погоди! Это Лоскутный мир, а там где мигает – наш Лоскут! – Арс вытянул вперед руку и коснулся пальцем огонечка. – Ой!
Сканер «мигнул» еще раз. Картинка сменилась – на ней появилось что-то вроде серого грязного облака в зеленом небе. Все это рассекала надвое серебристая тонкая нитка. Огонек моргал совсем рядом с ней, чуть ниже.
– Ага, а это Лоскут! – догадался гроблин. – серое – сам город, а серебряная – река...
Вторичный тычок пальцем в светящуюся точку привел лишь к тому, что около нее появилась надпись.
– Виселое завидение мадам Зизи! – прочитал Арс. – О, неплохо декан проводит время!
– Теперь ищем книгу!
«Черныя книга свиреппаго видьмавства» заставила сканер задуматься. Из его недр донеслось астматическое пыхтение, стенки слегка задрожали, словно шарики стремились выбраться наружу.
– Вот она! И где это? – появившийся Лоскут оказался полностью голубым, а лиловый огонек переехал в его нижнюю левую часть, к самому краю изображения.
– Близкое море, – сказал Арс. – Других рядом нет. На право-восток движется, как ты и говорил...
– Ее носитель наверняка сел на корабль, – Мешок Пыль решительно поднялся. – Мы должны спешить!
Арс зевнул, но спорить не стал. Назвался груздем – полезай в банку с рассолом.
Воды Близкого моря населены самыми разнообразными существами, и все они включены в то, что излишне умные биологи называют «пищевыми цепочками». Проще говоря, непрерывно и с аппетитом пожирают друг друга.
Любой замеченный в непосредственной близости объект здесь рассматривается с точки зрения его принадлежности к одной из двух категорий – «еда» или «тот, для кого я – еда».
И в том и в другом случае надлежит очень быстро плыть, только в первом – к объекту, а во втором – от него.
Но то, что сейчас неторопливо двигалось через темные воды Близкого моря, не входило ни в какие «пищевые цепочки». Оно обладало тем, что на первый взгляд выглядело парой плавников, но на самом деле ими не являлось, и двигалось короткими рывками.
Заметившие это существо рыбы проявляли сдержанный интерес, быстро сменяющийся паническим бегством. У рыб нет такого громоздкого и часто затемняющего восприятия аппарата, как разум, зато в изобилии чутья. И то, что чутье подсказывало всем им без исключения: существо с двумя прямоугольными плавниками никак не может быть отнесено к категории «еда».
Одна молодая и очень самоуверенная акула не поверила чутью. Распахнув зубастую пасть, она ловко заглотала непонятную штуку и несколько мгновений чувствовала себя неплохо.
До того момента, пока ей не разорвало живот.
«Черная книга», раздраженно булькнув, поплыла дальше, а на отброшенной в сторону голове акулы осталось удивленное выражение. К голове тут же собрались рыбешки поменьше – если ты перестал быть «тем, для кого я – еда», то ты тут же стал «едой».
