Кристальный матриархат - Александр Нерей
— А я Николай Григорьевич. Очень приятно, — представился нам незнакомец.
— А мы с ним близнецы. Э-э… — о чём-то задумался третий.
— Сокрытые мы, — подсказал я Укропычу и продолжил изумляться фантастической картине перед глазами. — Стихия от нас глаза отвела, и мужик этот нас не видит. Думает, что видит, а сам…
— Правильно мне подсказали, как вас отвлечь, чтобы не успели трагедий придумать, — рассмеялся неведомый Григорьевич.
И тут до меня наконец-то дошло всё происходившее с нами.
«Это же Угодник собственной персоной. Дядька Николай Григорьевич. Точно. Живой, — скумекал я, наконец, и сразу задрожал всем нутром. — Оглянуться? Какой он? Голос странный. Как будто знакомый. Может слышал его где-то».
— Поворачивайся уже, — ещё громче рассмеялся Угодник. — Дело у нас, помнишь? В больницу ехать пора. И букет подбери. Ого! Сколько она тебе надавала. Что ты сделал, отчего она так расщедрилась? Ох, Варька. Ох, Стихия.
Я хотел ещё постоять, чтобы тщательней приготовиться к первому в жизни взгляду на самого Угодника, но неведомая сила взяла и развернула меня.
Перед выздоровевшими глазами предстал невысокий молодой парень лет двадцати с хвостиком, с короткой стрижкой светлых волос, в фантастическом чёрном костюме космонавта с многочисленными металлическими бляшками и заклёпками, с высоченными шнурованными ботинками на ногах. Глаза его светились сине-серыми огоньками, а улыбка всякий раз обнажала ровные белые зубы. Чем-то он мне кого-то напоминал, конечно, но только не фотографию в траурной рамочке у бабули в комнате. Какой-то фантастический родственник, это точно, но на папку похож только своим носом. Гладко выбрит чуть ли не до блеска, весь холёный и ухоженный, как диктор в телевизоре, но, всё равно, притягивавший каким-то бесшабашным очарованием.
«Дядька, он и есть дядька», — завертелась в голове единственная мысль, а мои пещерные ощущения возвели себя пару раз в квадрат и, приумножившись ещё в десяток раз, начали опадать с меня спелыми грушами.
— Пора-а, — сказала белозубая улыбка Угодника.
— Ага-а, — согласились мы с Александром и подошли к мотоциклу ближе.
— Люльки нет, — первым пришёл в себя братец.
— Вы что, люльку хотели? Может вам ещё памперсы надеть?
— Ага, давай сюда шлема-памперсы. А то никуда без касок не поедем, — категорически заявил третий.
— А ну, юмористы, за мной! — скомандовал Николай, и мы, потеряв всякую волю, гуськом поплелись за Харлеем Давидовичем, которого крепкими руками повёл по тропке мой дядька.
* * *
Когда тропинка выровнялась и стала не такой узкой и вилявшей, а раздвинулась вширь и упёрлась боками в высокий бурьян, Николай легко вскочил на чёрного дракона и, не заводя мотор, покатился под уменьшившийся уклон вниз к дороге. Мы с третьим припустили бегом за фантастической машиной из будущего, везущей на горбу самого Угодника.
Когда добежали к ожидавшему нас дядьке с его «Харлеем», он жестами показал, что нам нужно сделать, когда тот заведёт колосса. Мы усиленно закивали, как китайские болванчики, и, открыв рты и глаза нараспашку, зачарованно наблюдали за каждым движением Угодника.
Он снова закинул кожаную ногу в шнурованном ботинке на круп металлического монстра, привычно уселся в седло, убрал подножку, кивнул нам и завёл свой чудо-мотоцикл.
— Бум-бум-бум-м-м… — заурчал грозный монстр и вдруг громко запел, заглушая хриплым голосом звук работавшего мотора: — Мне рано в тупик. Мне рано! Я ведь злой. Я не то стерплю-у. Я ещё залижу свои раны. В это небо ещё подымлю-у!
Угодник чем-то щёлкнул, монстр перестал распевать песню, но продолжил отбивать методичное и грозное «бум-бум-бум». Недолго думая, я первым запрыгнул на краешек сиденья и схватился руками за чёрный скафандр Угодника. Ощущения фантастическими не были и, кроме грозного «бум-бум-бум» где-то подо мной, в котором чувствовалась огромная сила, ничего особо страшного не было.
Третий вскочил на заднее крыло невиданного зверя и схватился уже за мои, только что выздоровевшие, бока. А вот о шлема-памперсах он то ли напрочь забыл, то ли монстр своей песней, а потом и грозным «бум-бум-бум», твёрдо дал понять, что он здесь главный, и он решает, когда и что на нас нужно надевать.
Угодник поднял правую руку вверх, а потом резко махнул ею вперёд и после двойной перегазовки мы благополучно тронулись в путь верхом… Нет, не на мотоцикле, а на ревущем драконе, который, к тому же, песенки всякие знает.
«Кому он махал? — думал я и глядел на проплывавшую мимо Старую станицу. — Кто-то сзади едет? Чушь. Мы же невидимые».
На всякий случай я оглянулся на Александра, которого после всех злоключений окрестил Укропычем, а заодно покосился на дорогу, сиротливо остававшуюся позади и всем своим существом радовавшуюся короткой встрече с моим дядькой. А третий, с незащищённой памперсами головой, будто завороженный вытаращился куда-то мимо меня, мимо станицы, мимо всего Татисия в синюю-синюю даль предстоявшего нам будущего.
* * *
Мы проехали мост через Кубань и углубились в город. Знакомые картины родного Армавира проплывали мимо, озарённые новым для меня светом, а я всё также глазел по сторонам и крепко держался за дядин наряд инопланетянина. Старался ни о чём фантастическом не думать, так как это всегда мешало из-за моего чересчур мрачного воображения.
«Дядька в гости приехал. Простой дядька, — твердил себе без остановки. — Бывают же у людей дядьки? И у меня теперь есть. Немного младше отца, лет на… Или старше, но…»
Я совсем потерялся в дебрях размышлений, но всё равно нервная дрожь в груди унялась, оставив после себя чувство спокойствия и небольшой вибрации от многосильного мотора «Давидовича», как я назвал, умевший петь, чудо-мотоцикл.
Мы заранее свернули с дороги на тротуар и остановились, так и не доехав до главного больничного входа с ещё более увеличившимся столпотворением.
— Как ты их дразнишь? — спросил Угодник, когда я после Александра-третьего спешился и уже косился на старых знакомых.
— Хоккеистами, — процедил я сквозь зубы, а сам пониже опустил голову, чтобы нас, не дай Бог, снова не угадали и не схватили.
Дядька лёгкими и отточенными движениями «усадил» своего монстра прямо на тротуаре, выстрелив вбок подножкой, и несколько раз щёлкнул где-то рядом с рулём.
«На цепь Давидовича посадил», — решил я, а Угодник,
