Дмитрий Исаков - Акулу еще не съели!
«Будь твоя воля, мы бы давно ноги протянули!» — продолжал про себя бормотать м-р Хаггард, наблюдая, как опять появился тот забавный бородатый мужик, держа на вытянутых руках огромный пластиковый папирус, и начал читать громовым басом:
— Леди энд джентльмены! В программе сегодняшнего представления Вы увидите, услышите, почувствуете следующие экзотические номера:
1. ужин с классическим балетом;
2. концерт звезд мировой эстрады прошлых веков с плясками;
3. веселая викторина «Что? Мне? Зачем?» с подарками;
и, наконец:
4. Сюрприз, приготовленный нам м-ром Моррисоном!
При последних словах мужик топнул ногой, под ним открылся люк, куда он мгновенно провалился и откуда взвился вверх столб пламени.
Карнавал начался!
За столом все здорово повеселились.
Оказывается, раньше ели не руками, как все нормальные люди, а какими-то серебряными штуками.
Ими надо было тыкать, резать и поддевать варварскую пищу.
Эта, с позволения сказать, пища, оказывается, была без стандартной упаковки в брикеты, покрытые антисептичной, мгновенно рассасывающейся, бесцветной и безвкусной пленкой. И вообще, эта пища была больше похожа на маленькие цветочные клумбы, в которых участники ужина забавно рылись вышеназванным серебром, как гробокопатели в поисках сокровищ, что подтверждалось обильным добыванием костей и других непотребностей.
Правда, надо признать, что эта экзотическая пища была довольно вкусна, но, право, увольте, — хоть ты и научился уже владеть инструментом и салфеткой, — вскорости высокие гости и не менее высокие хозяева были покрыты с ног до головы разноцветными жирными пятнами.
Маскарад был в разгаре!
Хаггарды в данной экстремальной ситуации оказались более приспособленными к выживанию. Костюм «Том Сойер» безболезненно для предначертанной ему судьбы принял промежуточную для себя стадию под названием «Робин-Бобин-Челобрек», а «облако» бесследно поглощало все, что в него роняли, и только обнаженное тело миссис Хаггард, служившее конечной станцией их (огрызков) путешествия, регулярно требовало интенсивного почесывания, что было легко проделывать из-за присущего данному образцу «облака» свойства сверкать.
Моррисонам же было намного труднее. Белый воротник хозяйки превратился в неоднократно использованную лакмусовую бумажку, (мы, правда, не совсем уверены, что эту бумажку можно использовать больше одного раза). И очень пикантно гляделась зелень на булавках в прическе. А наиболее сладкие куски летели в жадную пасть декольте, и миссис Моррисон время от времени засовывала туда свою ручку. Если ей везло и она там что-то находила, то тут же отправляла это «что-то» себе в рот.
Правда, она иногда снова промахивалась, и тогда это попадало за шиворот м-ру Моррисону, сидевшему рядом.
О м-ре Моррисоне можно было сказать только однозначно: вид его был ужасен!
Так что обед удался на славу. Тем более что вино лилось рекой в прямом смысле слова, так как все привыкли пить только из горлышка разовой посуды, а тут эти, так называемые стеклянные бутылки, из которых надо сперва налить в не менее хрустальные фужеры, а те надо держать за тонкую ножку руками, скользкими от соуса — и без дозировочного клапана все захлебывались, так что веселье лилось не только через край, но и за шиворот.
Ко всему этому хорошим подспорьем был обещанный классический балет.
Как объяснили гостям, танцоры были одеты в настоящие танцорские костюмы, такие белые-белые и облегающие, только у танцорши кружевной воротник был не на шее, а на талии.
Но это обстоятельство ничуть не мешало кидаться в них объедками.
В конце концов, когда партнер подхватил свою партнершу и подкинул (что символизировало возвышенность его чувств), он наступил на что-то скользкое и упал.
Партнерша, естественно, упала на него, и они долго копошились, пытаясь подняться, и все это под чудную музыку Петра Ильича Чайковского.
Режиссер, руководивший этим безобразием (званый обед «а ля силь ву пле»), увидев, что гости с хозяевами насытились и дружно чешутся, понял, что настал момент сменить декорации. И сменил их.
Со всех сторон начали бить струи разноцветной от моющих средств воды, и Моррисоны начали дружно срывать с себя балаганные костюмы до тех пор, пока не остались в чем мать родила, и с удовольствием стали плескаться в радужных струях.
М-р Хаггард, решив, что он уже довольно точно похож на Гека Финна, переплывшего Миссисипи, также сорвал с себя спецодежду.
Миссис Хаггард, к сожалению, нечего было с себя срывать, но, видя, что все уже нагишом, тут же сделала свое «облако» прозрачным.
Купание продолжалось недолго и сменилось воздушным душем…
…Может быть кого-нибудь из читателей шокировала эта сцена, как-никак взрослые, солидные люди, да еще к тому же идет трансляция, а они — голые!
Но в те времена нравы уже растеряли свое излишнее пуританство, и не было ничего предосудительного в обнаженном здоровом теле (а наши герои были здоровы и хорошо сложены для своих лет).
С эротической же точки зрения обнаженное тело почти утратило свою силу, давно уступив место действию. По сценарию предусматривался обязательный показ хозяев половины мира раздетыми, как в хорошей рекламе товар всегда непременно показывают в натуральном виде.
После сушки всем были предложены новые карнавальные костюмы.
Хаггарды, уже пощеголявшие в легких одеждах, выбрали себе костюмы времен освоения Дикого Запада: М-р Хаггард нарядился ковбоем, а его половина, соответственно, — женой ковбоя.
Моррисоны же, изрядно попотевшие в тяжелых доспехах былой аристократии, решили одеться естественно и предпочли детскую одежду.
На хозяине дома была белая панамка, белая рубашечка, до колен штанишки с бретельками, красные носочки и летние сандалики, а у хозяйки были на голове три хвостика с огромными красными бантами, далее пестрил цветастый сарафанчик, причем он кончался выше колен сантиметров так на тридцать, и из-под него виднелись огромные белые кружевные панталоны. А завершали наряд красные туфельки с бантиками.
В сумме получилась большая дружная семья из четырех человек, в состав которой входили: сердитый папа, опять узревший в этой костюмерии коварные козни своего лютого врага, беззаботная мама и шаловливые дети.
Сразу же начался обещанный и долгожданный концерт.
Стены поднялись, и все оказались на открытой площадке, висевшей над необозримым залом, который был наполнен копошащимися в объедках пьяными и веселящимися гостями.
В зале было человек девятьсот — все сидели за столиками (а кто и под ними), — так что по одному этому можно судить о размерах этого зала.
Среди приглашенных были ведущие сотрудники обеих фирм, представители городской администрации, журналисты, конгрессмены, военные, послы наиболее значимых, а также дружественных планет (кроме, конечно, м-ра Пэтроффа, который стоял грудью против происков империализма — за стойкой дальнего бара).
Недостаток женщин среди вышеперечисленных слоев населения восполнялся личными секретаршами, а также собственными и чужими женами.
Минут пять семья «Моггардов» («Харрисонов») наблюдала по индивидуальным мониторам за этим затейливым зрелищем, вертя ручки увеличения изображения.
Внизу тоже начался душ и одевание новых костюмов. Когда все угомонилось, то на сцене, которая по площади равнялась залу, началась артиллерийская подготовка, выразившаяся в интенсивных взрывах и море пламени.
Это была увертюра к праздничному концерту.
Дым стал рассеиваться, и на сцене оказались шесть человек, застывших в разных позах со странными предметами в руках.
— Это копии популярных древних музыкантов, — объяснил м-р Моррисон, — а в руках они держат древние музыкальные инструменты.
— Неужели они будут играть таким варварским способом? — удивилась миссис Хаггард.
— Конечно, нет, — успокоил ее м-р Моррисон, — Играют они, как обычно, мысленно управляя компьютерами, а этими инструментами создается правдоподобный имидж.
— Значит раньше играли даже мечом по щиту? — не унималась миссис Хаггард.
— Нет, что вы! — М-р Моррисон рассмеялся, — Это же певица! Она просто изображает амазонку!
— Знаю, знаю! — миссис Хаггард радостно захлопала в ладоши, — Это такое озеро на Америке-4!
— Да нет же, амазонки были женщинами-воинами, не признававшими власть мужчин.
— Значит, я тоже немножко в душе амазонка! — миссис Хаггард изобразила на лице воинственность и взглянула на своего мужа.
«Сточная канава ты, а не амазонка!» — подумал м-р Хаггард, хотя о своей жене грех так даже думать, но самокритика — святое дело, а, признавая ее вышеназванным источником, он бросал тень прежде всего на самого себя, так как хотя не ежедневно, но регулярно в нем купался и пил из него.
