Виктория Князева - Медное царство
Ответа не было. Зато впереди густые ветви деревьев будто раздвинулись, и показалось вдали маленькое лесное озерцо. Иван прибавил шагу и через некоторое время уже стоял на берегу. Озеро было крохотное, сплошь затянутое зеленой ряской, из которой, словно языки пламени, тут и там выглядывали неведомые цветы. Были они ярко‑желтые, похожие чем‑то на водяные лилии, но гораздо крупнее, с махровыми лепестками. Ваня постоял немного, полюбовался на огромную, просто‑таки громадную жабу, сидящую на камне посреди озера, подумал. Понял, что сильно устал, и решил немного отдохнуть. Тут‑то впервые и пригодился плащ Проводника. Ваня расправил его, постелил прямо на мшистый бережок и прилег под одинокой березой. Сначала решил просто немного полежать, но потом и сам не заметил, как задремал. Было тепло, ветви дерева не пропускали разящие солнечные лучи, от воды приятно тянуло прохладой. Тишина стояла в лесу, только какая‑то неугомонная птица все выводила одну и ту же трель уже с полчаса. Уже, чай, охрипла, пожалел ее Ваня и не успел вспомнить, у какой же птицы такой голос, как провалился в глубокий сон.
Из чащи леса вышла лисица, совершенно белая, от кончика носа до кончика хвоста. Осторожно обнюхала спящего человека, сразу потеряла к нему интерес и тут же на берегу поймала мышку.
Долго спал Иван, давно уже перевалило за полдень, спала дневная жара, тени стали длиннее. Проснулись то ли кузнечики, то ли сверчки, запели, застрекотали на разные голоса. Стрекозы, звеня разноцветными крылышками, беззаботно летали над озером, рискуя попасть на обед к одинокой жабе, которая так и сидела на камне. Было ей лень и плавать, и мошек ловить, вздыхала только тяжко и надеялась, что рано или поздно еда сама свалится на голову. Наверняка до сих пор так и получалось, потому что жаба совсем не выглядела голодной и изможденной. Давно вернулась и Настя, потерявшая Ивана, полюбовалась на него, спящего, побоялась будить и тоже прикорнула на бережку. Рядом с ней стоял туесок, доверху наполненный сочной ягодой, и вились над ним две осы.
Проснулся Ваня оттого, что Настя тянула его за ноги — с места не сдвинула, зато умудрилась стащить ботинки вместе с носками.
— Вставай! Ну что же ты! — Она обиженно шлепнула его по колену. — Вставай, Ванечка, путь не близкий, скоро солнышко сядет. Не в добрый час мы с тобой задремали, не ровен час, всадник Темная Ноченька на дорогу выедет!
Ваня долго протирал глаза, не понимая, где он и что с ним. Потом вспомнил сегодняшнюю ночь, Проводника и решил, что чудный сон продолжается.
— Наконец‑то! — Настя счастливо улыбнулась, вскочила и тут же снова повалилась на траву. — Ой, ногу отлежала!
Прыгая на одной ножке, девчушка искала по кустам, где один Ванин ботинок, где другой отыщется, никак не могла найти второй носок и сильно ругалась на саму себя. Наконец и она, и Ваня были готовы. Настя подхватила кузовок, съела пригоршню ягод, другую протянула Ване. Ваня полакомился твердой земляникой, отогнал веточкой надоедливую осу и подумал, что сон довольно приятный. Зашагали по тропинке. На этот раз Настя не отходила от Ивана ни на шаг, без конца обо всем расспрашивала, слушала и не верила. Наконец, утомившись, завела какую‑то песенку. Ваня послушал‑послушал и невольно стал подпевать, благо слова были простые. Девчонка захлопала в ладоши, от всей души поцеловала Ваню в локоть — выше не достала — и с громким криком бросилась вперед. Иван, улыбаясь, едва за ней поспевал.
Шли долго. По небу уже растеклось, развернулось закатное зарево, повеяло свежим ветерком, видно, где‑то рядом была река. Лес жил своей жизнью, деловитой, непонятной случайному путнику. Мелкие зверушки рыскали в густой траве, ничуть не боясь людей, охотилась лисица, птицы гонялись за мошкарой. А высоко на сосне сидел неугомонный дятел и весело колотил по стволу.
Настя отчего‑то взгрустнула, молча шагала рядом, даже кузовком больше не размахивала. Иван тоже молчал. Хотелось есть — земляника была хоть и вкусная, да разве наешься одной горсточкой? А попросить еще Ваня стеснялся.
— Ох и заругает меня дедушка, — покачала головой девчушка, — сказал же отвести тебя к бабушке, и сразу назад! А я, вишь ты, с тобой заговорилась, прикорнула — теперь к ночи не успею. Придется у бабы ночевать.
— А кто она, твоя бабушка? — заинтересовался Иван.
— Бабушка‑подружка! — запела Настя. — Бабушка‑ягушка! Ягушка‑ягушка, бабушка‑старушка!
— Баба‑яга? — изумился Ваня. — Ничего себе…
— Ну, так ее прозвали. А зовут ее баба Маня. Яга — это про… — Настя запнулась, — пру… про‑фес‑си‑я! Во, профессия!
— Это как?
— Ну, какой же ты непонятливый! — девчушка досадливо поморщилась. — Работа у нее такая! Дедушка вот лешим работает, бабушка Ягой. И другая бабушка тоже Ягой. И третья.
— Вот оно у вас как, — покачал головой Ваня. — Вижу я, надо мне с твоей бабушкой поговорить.
— Ишь, чего захотел! — рассмеялась Настя. — Бабушка сама с тобой поговорит. Если захочет. А не захочет или не понравишься ты ей — так съест. Знаешь что?
— Что?
— Эх, — она махнула рукой, — полюбился ты мне, Ваня. Жалко мне тебя! Вдруг и вправду съест? Ты вот что, — Настя протянула Ване колечко, — ты колечко мое на палец надень и не сымай. Пока оно с тобой — никакая беда‑опасность в лесу тебе не страшна будет. И бабушка за родного примет. Понял?
— Понял, — Иван осторожно взял крохотное колечко. Думал, что не налезет, но попробовал — будто само на палец наделось. — Спасибо тебе, Настенька.
— Не за что. — Она улыбнулась. — Вот только от всадника Темной Ноченьки ничего защитить не может. Поспешать надобно…
Прибавили шагу. Солнце уже стало кроваво‑красным и готовилось вот‑вот закатиться. Настя поминутно оглядывалась, прислушивалась к чему‑то. Вот раздался стук копыт, тотчас обогнал их красный всадник на красном коне. Не улеглась еще пыль, поднятая копытами коня, как солнышко зашло. Медленно сгустились сумерки. Настя нервничала, спешила, хватала Ваню за руку и тащила за собой. Приходилось волей‑неволей переходить почти на бег. Вот уже и совсем стемнело. Настя посмотрела на небо.
Раз! Зажглась первая звезда, и тут же позади стал нарастать неясный гул. Девчонка взвизгнула, ухватила Ванину руку и помчалась вперед. Два! Еще одна звезда! Гул стал явственнее, вот уже и стук копыт раздался. Не разбирая дороги, сквозь колючие заросли, по траве, мхам, кочкам бежали Ваня с Настенькой, а всадник все ближе, ближе, вот‑вот нагонит. Но тут показалась впереди полянка, на полянке маленькая избушка, а в окошке ярко горел огонь. Со всех ног бросилась Настя к избушке, не отпуская Ванину руку.
— Бабушка! Бабушка! — чуть не ревела уже девчушка. — Ой, бабушка миленькая!
И только успели на крыльцо подняться, как промчался мимо черный всадник — сам в черных одеждах, конь черный и сбруя тоже черная. Только пыль взметнулась. Еще стук копыт вдали не смолк, как спустилась на лес тьма. Но Иван с Настей уже были в избушке.
— Бабушка! — Девочка с визгом повисла на шее у древней старушки, которая, увидев гостей, отложила вязание и согнала с колен черного кота. — Бабушка! Ой, как же мы испугались!
— Здравствуй, внученька, — старушка заулыбалась, — чай, соскучилась, милая? Ну давай рассказывай, как там у дедушки, все ли в порядке?
— Ой, бабуль, а что я тебе принесла! — Настя вспомнила, спрыгнула с колен и подняла с пола брошенный ею у порога кузовок. — Это я собирала! Сама!
— Вот ты умница у меня какая! Будет с чем нам чаек попить, а захотим — и вареньица сварим. А это с тобой кто? — Тут старушка так строго посмотрела на Ваню, что у него мурашки побежали по телу.
— А это, бабушка, Ванечка! Мой друг, — гордо заявила девчушка, — он к тебе по делу.
— По делу? Ну, раз по делу, это хорошо. А чего ж ты, добрый молодец, в избу вошел, а молчишь?
— Здрасте! — запоздало выпалил Ваня. — Простите, пожалуйста, я что‑то совсем…
— …потерялся, — закончила за него старушка, — ну ничего, друг мой, бывает. А теперь давай все дела свои забудь, утро вечера мудренее. Мы сейчас чайку попьем, почивать пойдем, а завтра и потолкуем.
Чай у Бабы‑яги оказался на редкость ароматным и вкусным. Ваня выпил три чашки и смущенно наливал четвертую. Старушка ни о чем не расспрашивала его, зато сама охотно отвечала на вопросы.
— А что, бабушка, правда Настенька говорит, что вы тут… ну… — Иван не мог подобрать слов, — правда, что вы будто бабой Ягой работаете?
— Правда, милок, правда, — старушка вздохнула, — а что? Пенсии маленькие, сам понимаешь, не на производстве всю жизнь работала, без трудовой книжки. Чародейство оно разве стаж дает? То‑то и оно… Ну вот, от государства помощи ждать не приходится, вот на старости лет Ягой заделалась. А ты что хотел? Выкручиваемся, как можем, привередничать не приходится. Хорошо еще молоко получаю на кота. За вредность.
