Ольга Болдырева - Доля отцовская
Пятая секция была мне хорошо известна, так же как и всем в нашем роду, уже не одно столетие из-за того, что хранились в ней совершенно непригодные для чтения книги. Половина из них была написана на мертвых языках. Четверть — на языках, которыми пользовались в других мирах: их также не представлялось возможным прочесть. Оставшаяся часть имела желтые рассыпающиеся страницы без какого-либо содержимого. Очень надеюсь, что та книга, которая мне нужна, имеет хоть какой-то текст.
Библиотека встретила меня столетней пылью и тем запахом, что бывает только в больших книжных хранилищах. Надо сказать, что я небольшой любитель почитать. Есть определенные книги, которые очень люблю. Я стараюсь не пропустить ни одной такой новинки, чтобы пополнить свою коллекцию и посидеть в том самом креслице — моем любимом месте для чтения. А есть и такие, которые мне совершенно неинтересны.
Юльтиниэль, например, покупает книги у иномирцев. Даже ездила к специальному ведуну, который за кругленькую сумму обучил ее странному языку людей из другого мира. Вообще-то миров, из которых к нам прибывали гости, было целых три, но дочка интересовалась литературой только одного.
Пятая секция находилась в самом конце отнюдь не маленькой библиотеки. Нужная мне книга оказалась сравнительно тоненьким томиком в толстом кожаном переплете с красноречивыми отметинами — на обложке виднелось несколько бурых пятнышек. Я с полминуты подержал книгу в руках и, затаив дыхание, осторожно ее открыл, ожидая самого худшего.
Ожидания оправдались лишь наполовину. На первый взгляд (а я вовсе не лингвист), язык был иномирным. Немного неровный почерк складывался в слова с множеством финтифлюшек и странных букв. Темно-синие чернила, к счастью, почти не выцвели, а бумага оказалась на удивление плотной. Правда, пролистав книгу, я заметил, что заполненные страницы чередовались с совершенно пустыми, но не все было потерянно. Я решил, что в столице покажу одному своему хорошему знакомому, вдруг сможет помочь?
Я еще раз прокрутил в голове все сказанное призраком, чтобы потом ничего не перепутать — иногда слова, которые поменяли местами, могут стоить жизни. Итак, боюсь, что фраза про метку относится к моей дочери. А может, не к ней? Мало ли кого на пути повстречаем? Про соперника…
Обычно человек, меченный Хель, обладает огромной силой, но впоследствии сходит из-за нее с ума и начинает методично уничтожать всех вокруг. Поскольку просто так его убить невозможно, каждый меченый приносит столько разрушения и смерти, сколько небольшая война. Таких людей стараются отыскать еще в младенчестве и изолировать, если не убить. Проблема в том, что до определенного возраста (в среднем до пятнадцати лет) метка никак себя не проявляет. Но, по словам призрака, Хель может помечать и тех, кого считает соперником и… опасается или боится. Разве творцы могут бояться? Но было сказано, что именно творцы — во множественном числе. Значит, речь идет не только об Убийце Хель. И еще пешки…
Ох, непростая задачка. Дальше про книгу — надеюсь, это подсказка на случай тех бед, которые могут произойти. И, наконец: не верить перекресткам и слушать воду. С первым ничего непонятно. Посмотреть, куда указывает нужная стрелка, и поехать в другую сторону? Не останавливаться в трактирах, в названиях которых есть это слово и его производные? Бояться людей с подобными прозвищами?! Здесь предположений на энциклопедию наберется. Слушать воду еще более-менее ясно. Дар у меня крошечный, как я уже говорил, но, несмотря на это, я всегда склонялся к водной стихии. Так что, скорее всего, старик намекал именно на это. Хотя чем Хель не шутит! Опять-таки на самом деле правда окажется совершенно иной.
Если вообще окажется…
Бросив гадать и прихватив с собой книгу, я направился из библиотеки во двор, где все уже наверняка давно ожидали меня, тихо поминая злым словом. Ничего, тут такие дела, что хоть запирайся в спальне и дрожи под кроватью — вдруг Пресветлая мать милует? Только вот сдается мне, в столице я быстрее отыщу ответы на возникшие вопросы, а тут так и придется всю оставшуюся жизнь под кроватью прятаться.
Во дворе и правда ждали только меня. Юльтиниэль кормила свою черную кобылку Ночь морковкой, Маришка устроилась в седле, собранная и задумчивая, похожая со спины на мальчишку своей угловатостью, худобой и короткой стрижкой. Неожиданно девушка повернулась, словно почувствовав мое приближение. Из-под иссиня-черной челки на меня воззрились большие, такие же черные — не разобрать, где радужка, а где зрачок — глаза. Девушка оглядела мой потрепанный вид и приветственно кивнула.
Я кивнул в ответ и вернулся к обозрению своей небольшой команды. Кроме дочки и ее подруги во дворе присутствовал сонный мух, который безуспешно пытался притвориться Квером. Впрочем, он был трезв, более-менее в сознании, а уж как следует вечером развлечься — это не грех. Главное, чтобы до полудня проспался. Я оптимистично подумал, что обещанные призраком неприятности вряд ли обрушатся на нас сразу, а скорее всего, подождут до обеда, чтобы было чем закусить. Иначе мы, в смысле я, Юльтиниэль, Маришка и сонный мух, со злости этим неприятностям такие неприятности устроим, что они зарекутся к нам приставать надолго!
— Папочка решил, что в дороге будет скучно и ты найдешь время для чтения?! — О, а вот и моя язвочка заметила папу.
Услышав слово «папочка» и поняв, к кому оно относится, сонный мух встрепенулся и непонимающе заозирался по сторонам.
— Найду, не переживай. Благо, чтиво обещает быть интересным, — не соврал я и, повернувшись к Кверу, добавил: — Ты спи, если хочешь, главное, из седла не выпади.
— Как можно, ваша светлость. Я и не думал спать.
Квер попытался обидеться на то, что я усомнился в нем, но потом сообразил, что грех упускать такой шанс, раз разрешают. И, удобнее устроившись на своем кауром конике, быстро отбыл в мир снов — обитель Кира.
Я погладил по умной морде своего Рассвета — подарок бывшего императора, который умер четыре года назад, оставив трон сыну Кристиану.
— Ну что, трогаемся? — Проверив седельные сумки, я уже готов был выехать со двора, как выскочившая из дверей Матвевна запричитала:
— Уезжаете, не помолившись! Хоть бы свечу Алив Пресветлой зажгли, господин!
— Тонио зажжет, — отмахнулся я, улыбаясь вышедшему на порог небольшого храма святому отцу. Тот неодобрительно покачал головой, но все-таки кивнул, что зажжет. — Уж Алив знает, что не в свечах дело, а в вере.
— Тогда и Хель с нами! — задиристо крикнула Юльтиниэль и, пришпорив Ночь, умчалась за ворота.
До нас донесся ее заливистый смех.
Матвевна испуганно охнула и начала креститься, Тонио нахмурился, а Квер с Маришкой повернулись ко мне, ожидая каких-нибудь приказаний. У меня же зла не хватало. Знаю ведь, что дочка крикнула это, только чтобы позлить и Тонио, и Матвевну, да только слова уже прозвучали, и спаси нас Алив, если Убийца Хель к ним прислушается.
— Ну что ж, господа, поехали, — печально скомандовал я и, помахав высыпавшим во двор слугам, тронул Рассвета, чтобы тот перестал притворяться старым больным и перешел на нормальный шаг, иначе я его ползком мог обогнать.
Маришка тут же пустила свою кобылку в галоп, чтобы успеть за подругой и, судя по сердитому личику девушки, задать Юльтиниэль хорошую трепку.
Слева ко мне подъехал хмурый Квер. Сон с него как ветром сдуло, и теперь он озабоченно поглядывал на мелькающие впереди силуэты девушек.
— Герцог, скажите, что-то случилось?
— С чего ты взял?
Мы проезжали по деревушке, что приютилась прямо у замка. Крепкие дубовые дома не меньше двух этажей каждый, сложенные из цельных бревен. Резные наличники на окнах. За невысокими заборами постоянно раздавалось блеянье, мычание или хрюканье. Дорогу то и дело перебегала босоногая ребятня — босоногая не потому, что на обувь не хватало средств, а просто в такую жару сапоги и боты только в кровь ноги сотрут. Некоторые малыши были одеты только в распашонки. Молодые мамаши при виде всадников поспешно хватали своих чад на руки, а то детки все время норовили попасть под копыта коней. Кто-то из незамужних девок попытался мне строить глазки.
Приятно, что не все еще считают меня старым. Я благосклонно кивнул парочке миловидных особ, и те, покраснев, отбежали в сторону хихикать о чем-то своем, девичьем. Лира, выскочив на дорогу, быстро передала Кверу узелок с какими-то гостинцами и ящеркой юркнула обратно в толпу, махнув своей длинной русой косой с вплетенными в нее золотыми монетками — знак того, что девушка уже не свободна, но еще не замужем.
Ни в каком другом герцогстве крестьяне не могут позволить себе золотые украшения и такие дома. Нельзя сказать, что благополучие людей — только моя заслуга. С последней крупной войны, которая отгремела пять веков назад, каждый из моих предков старался внести что-то свое, что приумножало доходы и позволяло жить всем лучше. Мне герцогство досталось в отличном состоянии, так что его следовало только поддерживать. Правда, несколько поправок я все-таки внес. Но это уже мелочи.
