Елена Никитина - Баба-яга Бессмертная
– Сень… – умирающим голосом прошептала я, стараясь придержать рвущийся на свободу уже не только желудок, но и весь остальной ливер. – Останови карету.
Кот, все это время в радостном возбуждении пялившийся в окно, даже не обратил свой взор в мою сторону. Он был так счастлив, что не замечал моих неземных страданий, но тут уж меня приперло конкретно. Я дернула его за хвост, чтобы оторвать от проносящихся мимо нас на большой скорости бемиранских красот, и, собрав остатки сил, рыкнула:
– Скажи, чтобы остановили карету, гад!
– Тебе что, действительно плохо? – ткнулся он мордой в мое зеленоватое лицо, с удивлением отмечая максимальную степень моей плохости.
Я в ответ уже смогла только кивнуть, сползая с сиденья чуть ли не на пол.
– Остановите карету, быстро! – дуриком заорал кот, высовываясь из окна, чем вызвал у меня новый приступ дурноты.
«Катафалк» резко остановился, что не могло способствовать облегчению моих мук. Я, почти выбив дверь, вывалилась наружу, жадно вдыхая теплый воздух. Отцепиться от дверцы, несмотря на жуткое желание расстаться с легким завтраком, я сразу не решалась, меня трясло, ноги подкашивались.
Александр, уехавший зачем-то вместе с Виктором вперед, теперь в спешном порядке возвращался. Не дожидаясь, пока они подъедут, я отпустила дверцу и рванула в ближайшие кусты. И плевать (хотя правильнее было бы начать это слово с буквы б…) я хотела на всех убийц вместе взятых!
То, что Александр бросился мне наперерез, я поняла, только уткнувшись в злобную черную морду Стража, когда спасительные заросли были уже так близко. Конь почему-то так до сих пор и не проникся ко мне добрыми чувствами. Наверное, понимал, что от меня ждать ничего хорошего не придется. Если раньше меня даже немного задевало такое чисто субъективное отношение этого вреднющего животного, то на данный момент мне было все равно, что он обо мне думает, а уж его хозяин и подавно.
– Алена, какого лешего… – спрыгнул с коня прямо передо мной Александр, но тут же осекся, едва увидев мою нежно-зеленую физиономию.
Что уставился, кикимор никогда не видел? Я теперь их самая близкая родственница.
Я отпихнула его и скрылась в кустах. У него хватило ума не пойти за мной, а терпеливо дожидаться моего возвращения. Хоть на этом спасибо. Умеет он понимать некоторые вещи без слов, всегда бы так.
А вот Сеньке тактичность была неведома, поэтому он ломанул следом за мной, причитая и голося чуть ли не на весь лес.
– Аленушка, солнышко ты мое зеленое! За что же нам такое наказание? Прости, что не уследили и чуть не загубили! Бедна-я-я!
Судя по внезапному вякающему звуку за моей спиной и резкому окончанию погребальной кошачьей речи, князь Сеньку заткнул, и весьма качественно. Думать о том, какие методы он использовал для этого, у меня сейчас, мягко говоря, не было настроения. Потом узнаю.
За кустами в нескольких метрах от дороги начиналось славное болотце, которое и стало для меня приютом на ближайшие полчаса. В само болото я, конечно, не полезла, а вот бережок облюбовала не раздумывая, тем более что близость воды, пусть и не очень свежей, была очень кстати.
Как же мне плохо, кто бы только знал. Обессиленно прислонившись спиной к какому-то дереву, я пыталась оставить внутри себя хоть что-то жизненно необходимое, но это давалось с очень большим трудом.
Передо мной из травы выскочила лягушка и недоуменно уставилась на необычное создание в моем лице. Мне показалось, что она даже приняла меня за свою родственницу, только перерощенную, уж больно спокойно она на меня таращилась, даже подскакала поближе. Надо же, уже и лягушки признавать начинают. Не к добру это.
Сенька периодически мелькал рядом и исчезал, но близко ко мне приблизиться не решался. По всей видимости, ему красочно объяснили, что трогать меня сейчас и вообще отвлекать пока не стоит, однако оставлять совсем без присмотра не решились – от меня всего ожидать можно… Вот кот и приглядывал, периодически убегая докладывать о состоянии моего вывернутого (в прямом смысле) здоровья.
Вернулась я где-то через полчаса, все такая же зелененькая, но немного приободрившаяся и вполне живая. Наверное, мой вид разжалобил даже убийцу, потому что он не воспользовался такой уникальной возможностью, чтобы расквитаться со мной окончательно. Зато у меня появилось немного сил, чтобы расквитаться с теми, кто упорно запихивал меня в этот кошмар, именуемый каретой.
Первым мстительным порывом было желание гордо залезть обратно в гроб на колесиках, и пусть меня там укачает до смерти, главное доказать – насколько мои излишне заботливые спутники были неправы. Но я передумала. Я не доставлю им такого удовольствия, да и себя как-то жалко. Я у себя одна.
Если б мне не было так мерзко, я бы придумала месть пооригинальнее, но голова соображать категорически отказывалась, и ничего особо коварного в нее пока не лезло. Ладно, еще успею.
Я вышла из леса и, пошатываясь, направилась к моим жестоким спутникам. Если не отомщу, то уж выскажу все, что думаю, обязательно. Мутить почти перестало, но состояние моего организма срочно требовало принятия горизонтального положения, желательно неподвижного. Ненавистная карета еще продолжала стоять мерзким напоминанием о малодушном поведении моей предательской тушки. Разломать ее на драгоценные дровишки мне помешала только жуткая слабость.
– Ну что, довольны?! – с трудом выговорила я, приближаясь к моим мучителям.
Александр бросился ко мне, и я обессиленно повисла на его руке.
– Боже мой, Алена! – Он с ужасом всматривался в мое лицо. – Я даже и предположить не мог, что все настолько серьезно…
Сказать он ничего больше не мог, но тревожное и растерянное выражение глаз было даже более красноречивым. Если так и дальше дело пойдет, то у него шансов дожить до нашей свадьбы будет гораздо меньше, чем у меня. Ему грозит самый настоящий сердечный приступ. Мне даже его жалко стало. Умею же я людей доводить… Притом нечаянно.
Судя по обеспокоенным выражениям лиц всех остальных присутствующих, я являла собой то еще зрелище. Пускай полюбуются, я не против. Вот только бы ноги так не подгибались еще, а то мне кажется, что я в любой момент рухну.
– Елки-палки! – в сердцах воскликнул Виктор, недоуменно глядя на меня. – Алена, ты прямо кладезь противоречий. Умеешь найти проблему там, где ее в принципе быть не может.
– А я, между прочим, предупреждала, – слабо возмутилась я. – Вот теперь и мучайтесь со мной.
Так им и надо! Только мне-то как плохо… У-у-у…
– Но ты же ведьма, – продолжал недоумевать советник. – Неужели ты не можешь избежать такой напасти?
– А ты хорошо можешь себя контролировать, когда голова забита только поиском ближайших кустов? – Моя зеленая физиономия возмущенно сощурилась.
Виктор промолчал. Похоже, ситуация оказалась ему знакомой. Что ж… Больше не будет глупых вопросов задавать, уже легче.
– Алена, только не умирай, – причитал почти без умолку Сенька, бегая передо мной. – Ну почему с тобой так трудно?
– Если вот это, – я ткнула пальцем в карету, – будет продолжать маячить у меня перед глазами, то вы лишитесь моего общества уже через несколько минут.
– Разворачивайтесь назад, – тут же отдал приказ кучеру Александр. – Мм дальше едем верхом.
Кучер с трудом развернул экипаж на не очень широкой дороге и, получив последние указания, залихватски свистнул. Лошади понесли мой бывший уже катафалк обратно в Бемиранию. Меня это не могло не обрадовать, но как я сейчас смогу ехать верхом, мне представлялось не очень хорошо. Желание лечь прямо на землю стало практически непреодолимым, как у голодного вампира жажда крови при виде белоснежной шейки.
Александр еще раз заглянул мне в лицо и нахмурился. Что-то ему там не понравилось. Понимаю, некроманты покойничков в более свежем виде из могил поднимают.
– Не нравлюсь? – на всякий случай уточнила я, из последних сил цепляясь за него.
Вместо ответа князь легко подхватил меня на руки и вскочил в седло. Даже в таком ужасном состоянии я не могла не поразиться его силе – я ведь не сто грамм вешу все-таки. Он усадил (хотя это больше походило на уложил, но я была только «за») меня спереди, прижав к себе, и тронул поводья.
Страж благородства своего хозяина явно не разделял. Он раздраженно мотнул головой, отчего по его телу пробежала дрожь, предназначенная, скорее всего, для того, чтобы показать, насколько ему это все не нравится. И что он так ко мне неравнодушен-то? Ревнует, что ли?
Я сильнее прижалась к Александру, чтобы не свалиться. Кто знает этого своенравного коня, скинет еще? Но Александр что-то процедил сквозь зубы, и Страж неподвижно замер, лишь искоса поглядывая на меня недовольным лиловым глазом. Вот противный.
Сколько и куда мы ехали, осталось где-то за гранью моего сознания. Единственное, что мне запомнилось, – легкий, почти незаметный ход лошади, словно по воде плыли, и мельтешение деревьев перед глазами, которые сливались в одну сплошную зеленую массу. Этот цвет скоро станет для меня слишком родным. Я постоянно проваливалась в дремоту (и как только умудрялась, сама удивляюсь), выныривала из нее и снова проваливалась. До меня доносились конский топот и приглушенные голоса князя и Виктора, но я не вникала в смысл их слов, не до того было. Умирать я, конечно, не собиралась, но прийти в себя стоило мне поистине неимоверных усилий, а для этого надо было как следует поспать. Спать верхом на лошади, даже если тебя крепко держат и шансы свалиться равняются нулевой отметке, все-таки достаточно проблематично.
