Андрей Белянин - Черный меч царя Кощея
Олёна задумчиво кивнула, продолжай, сыскной воевода.
— Вопрос, могла ли это сделать одна Василиса? В принципе да. Полная женщина совсем не значит рыхлая или слабая. Но и поверить в то, что она тащила на своём горбу двух пленниц сразу, тоже трудно. Она спешила, не знала, сколько у неё времени, ей было нужно что-то вроде тележки или санок... Ага, вот!
Моя жена изящно подняла левую бровку вверх в вопросительном молчании.
— На столе нет скатерти, — победно пояснил я. — Но сам стол чистый, ни пылинки, а вся посуда с него убрана аккуратной женской рукой. Полагаю, что Василиса расстелила скатерть в коридоре, перенесла туда пленниц и по одной, быстренько уволакивала по гладкому полу...
Я вышел из комнаты, встав на четвереньки, посмотрел в коридор и заключил:
— Вон туда, налево.
— Идём? — Моя красавица-жена, поискав взглядом, выбрала себе небольшую кочергу у камина, взвесила её в руке и предупредила: — Только я первой. Ты — на шаг за мной.
— Милая, нас в школе милиции учили боевому самбо и дзюдо. Я умею драться.
— Но не так, как бесовки...
И было на тот момент в её глазах что-то такое, что умоляло не спорить, не экспериментировать, не проверять, а просто поверить на слово. Хорошо, я опять согласился.
В конце концов, она же не мешала мне во время сражения со Змеем. Мы направились по широкому коридору туда, куда предположительно были унесены наши девушки. Ну, наши не в том смысле, что мои и Олёнины, а в том, что наши — русские, лукошкинские, родные. Прошу прощения, если выражаюсь косноязычно и не всегда нахожу нужные слова.
Но это издержки профессии, вы ещё обычных милицейских протоколов не читали. А там такая жесть бывает, что моя писанина в сравнении кажется просто перепиской Достоевского с Ремарком...
— Мы на месте, — остановилась Олёна, делая мне рукой предупреждающий знак: замри.
Едва различимые следы волочения довольно быстро привели нас к простой металлической двери в стене. За дверью оказался люк. Понятно.
— Там большая труба, мы Митькой по такой уже катались.
— И как?
— Весело, на аквапарк похоже.
— А что это такое, милый?
— Мм... хотел бы обещать, что непременно свожу тебя туда при случае, но это вряд ли, — закусив губу, вздохнул я. — В общем, ничего не бойся, спускайся как с горки. Встретимся внизу.
— А ты куда? — не поняла она.
— У меня этажом выше, на балконе, печка припаркована. Не оставлять же её в замке, транспорт не мой, я её ещё старику Емеле вернуть обещался.
— К лешему твой аквапарк, — загорелись глаза у моей супруги. — Покататься на знаменитой Емелиной печке из сказки «По щучьему велению» — это же самая заветная мечта любой девушки!
— Что ж, милая, для тебя я готов на всё! Встретимся внизу, и лезь ко мне на печь. Я тебе даже порулить дам.
— Ты чудо, любимый!
Она расцеловала меня в обе щеки, смело распахнула люк, подобрав подол, села на металлический жёлоб и с весёлым визгом исчезла в темноте.
— Удачи, милая! — прокричал я ей вслед, и эхо из трубы поддержало меня согласным гулом.
Что ж, теперь можно идти за Василисой. Да, я не оговорился.
Олёна не заметила её следы, просто потому что моей милой всё было ясно и она всё для себя решила. А вот я, когда ползал на четвереньках, видел, что «груз» волокли в одну сторону, к трубе, но и на противоположной стороне, у самой стены, тоже были аккуратные следы женских башмачков...
Она знала, что, сбросив пленниц в люк, ничем не рискует. Более того, наверняка внизу их взяли сообщники и побыстрее увели от Стеклянной горы. Возможно, Василиса и собиралась уйти вместе с остальными, но она знала от меня про Емелину печь. Оставить такой трофей было бы выше всяких сил. Девушки во все времена неравнодушны к мужчинам с личным транспортом...
Мне пришлось идти в обход, чтобы сразу выбраться к месту парковки, минуя тот широкий проход, где мы заморозили Змея Горыныча. Кстати, он давно перестал ругаться, и если какие звуки с той стороны и доносились, то скорее это было тихое сонное похрапывание.
— Не спи, замёрзнешь однако, — по-чукотски качая головой, предупредил я, но будить никого не собирался.
Добить спящего фон Дракхена мне не позволяла элементарная совесть. Пусть этот гад и заслужил за свои преступления — похищение людей, каннибализм и прочее — двадцать шесть расстрелов подряд, но марать руки убийством беспомощного существа я не стану.
— Будем считать, что ты получил пожизненное заключение. Не нравится, пиши апелляцию в Европейский суд по правам человека! Ну и в общество защиты животных до кучи...
— Пошла! Поехала, кому говорю, дура кирпичная! — Девичью ругань, переходящую в всхлипы отчаяния, было слышно ещё издали.
Как и предполагалось, Василиса Премудрая безуспешно старалась сдвинуть с места не принадлежащее ей транспортное средство. Увы, противоугонную систему обеспечивало «щучье веление» старика Емельяна, а значит, пока управлять печкой могу только я.
— Какие-то проблемы, гражданочка? — развязным тоном прожжённого гибэдэдэшника спросил я, выйдя к балконной двери. — Пытаемся управлять в нетрезвом виде? Попрошу предъявить права и документы на машину.
— Иди ты знаешь куда?! — взвыла бесовка, подпрыгивая на печи, словно разъярённая кошка. — Убью, убью, давно хотела!
Я сделал вид, что демонстративно не замечаю маленький немецкий пистолет у неё в руках. Не выстрелит, ей важнее понять, как управлять печкой.
— Как она двигается? Почему стоит? Какое заветное слово надо произнести, чтобы печь поехала? Говори-и!
— Хм... столько вопросов, и ни одного о господине фон Дракхене. Вассальная преданность нынче не в моде?
— Да плевать я хотела, что ты там сделал с этой самодовольной ящерицей! Ну заморозил, мне-то что?! Так ему и надо, пошляку! Я мимо проходила, ещё плюнула на хвост, — резко оборвала меня Василиса. — Не зли меня, участковый, говори, как печь заставить вперёд идти? Пристрелю же!
— Ой боюсь, боюсь, — зевнул я. — Громко сказать не могу — услышит, сама пойдёт вниз без рулевого управления. На ухо шепнуть?
— Шепни. — Моя бывшая союзница легко спрыгнула с печи и шагнула ко мне навстречу. — Но если ты со мной шутки шутить вздумал, то я...
— Какие уж тут шутки? Надо всего лишь сказать: вперёд!
Василиса едва успела обернуться, как огромная печь Емели надвинулась на неё всей массой. Если бы в доли секунды толстая бесовка не успела сдвинуть заслонку и ввинтиться в печной зев — её бы просто размазало о стену. Я похлопал остановившуюся русскую кормилицу по лежанке:
— Спасибо, родная, выручила. Сейчас вниз пойдём, погоди, пока я сяду.
Потом осталось подобрать выпавший из рук Василисы пистолет, сунуть за пояс, втиснуть заслонку на место и уточнить:
— Ау, у вас там всё в порядке?
Из печки раздались приглушённые ругательства, суть которых сводилась к следующему: платье испорчено напрочь, жизнь испоганена, день не задался, а если кто в чём и виноват, то, разумеется, это только я! Я, и никто больше! За что мне при первом же случае страшно отомстят всеми египетскими казнями и смертью безвременной.
— Понятно. То есть в принципе вы готовы на сотрудничество с органами? Чистосердечное признание смягчает наказание — это аксиома!
Изнутри раздался долгий стон и звуки ударов головой, да так, что с печки посыпалась побелка.
— Внимание, внимание, — я занял своё привычное место, — граждане пассажиры, попрошу не высовываться, печь идёт вниз под опасным углом. Поехали-и!
Емелина любимица виртуозно развернулась на маленькой площадке, разворотив боком остатки перил, и, выпустив из трубы клуб копоти, осторожно заскользила по склону Стеклянной горы. Очень надеюсь, что впредь никогда больше не увижу чёрный замок фон Дракхена — слишком много нервных клеток мне здесь загубили.
Всё, хочу домой, в Лукошкино! Правда, у меня и там дел выше крыши, если вспомнить расформированное отделение и почти полную анархию в городе. Уж чего и как там науправляла боярская дума, даже представлять не хочется, страшно, аж жуть.
— Ничего, вот вернёмся с тяжёлой кавалерией, посадим царя-батюшку на трон, а там уж он пусть сам порядок наводит!
Я вспомнил Гороха в коротком кожаном белье, ошейнике и чёрной маске. Помотал головой. Видение исчезло, но на его месте появилась киношная рожа бородатого боярина с криком: «Царь-то не настоящий!»
— И ведь если мы где-нибудь по пути его не переоденем, то так и будет. Про матушку царицу вообще молчу. Стоит ей появиться в Лукошкине в моём кителе и фуражке, так сплетни о шашнях милиции и австрийской принцессы никаким репрессиями не остановишь. В стране бунт будет! — бормотал я на ходу, крепко держась обеими руками за трубу. — Единственный вариант успокоения народных масс — это меня на плаху, царицу в монастырь, царя в запой! Тогда посочувствуют и поймут...
