Юлия Набокова - Побег из сказки
– Да как же! – громко восклицала Василиса.– Вспомни, в восемьдесят пятом году он ехал проездом через Саратов и останавливался у вас. Он еще подарил тебе балалайку, и ты ему на ней играла. Помнишь? – требовательно вопрошала она.
– Помню,– покорно кивала головой Настя.
«Как же не помнить, мне тогда как раз только два года исполнилось»,– потешаясь про себя, продолжила за нее Лариса и тут же схлопотала укоризненный взгляд подруги, подслушавшей ее мысли.
– Трень-брень, так смешно было! – закатывала глаза удовлетворенная тетя Вася.
– Вы тоже тогда у нас гостили? – недоуменно спрашивала Настя.
– Я?! – удивилась тетка, едва не поперхнувшись чаем.– Нет, конечно. Мне рассказывали! Так вот, этот Костя чего учудил-то – вставил себе челюсть! Ха-ха-ха!
«Помереть со смеху можно»,– комментировала про себя Лара, ободряюще улыбаясь пригорюнившейся подружке.
– И устроил по этому поводу пьянку,– отсмеявшись, продолжала Василиса.– Нагнал самогонки, созвал всех своих собутыльников отмечать, значит, это дело. Представляешь? Повод нашел! И вот наотмечался, значит, до такой степени, что худо ему сделалось, пошел в туалет во дворе, а там его так выворачивать стало, что эта челюсть в отхожую яму улетела. Представляешь! – давясь со смеху, тоненько взвизгнула тетя.
Тут уж даже Настя с Ларисой не выдержали, расхохотались, представив себе эту картину.
– А потом что? – спросила Лариса.– Достал он ее?
– Сразу видно, что ты, деточка, в деревне не жила,– ухмыльнулась тетя Вася.– И с удобствами на улице дела не имела. Разве там что достанешь! Теперь Костя новую челюсть заказал. Только вот не знаю – будет ли отмечать или нет. А тетю Мусю помнишь? – вновь вцепилась она в Настю.– Как? Не помнишь тетю Мусю?..
И разговор опять зашел о тете Мусе, которую Настя видела однажды в пятилетнем возрасте, про сына тети Муси, который, неблагодарная скотина, бросил старушку в деревне, потому что его жена, городская цаца, не пожелала жить среди коров и утащила Вадика в свою городскую хату со всеми удобствами, горячей водой и газовой колонкой…
Устав от этой болтовни, Лара поднялась с места и кашлянула, привлекая внимание увлеченной собственным монологом тети Васи и пребывающей в прострации Настены:
– Ну я пойду…
– Что, даже чаю не попьете? – язвительно поинтересовалась Василиса.
– Предпочитаю кефир,– скромно потупила глаза волшебница, вспомнив наказ подруги не ругаться с вредной теткой.
– Я постелю тебе в моей комнате,– засуетилась Настя, поспешно выскакивая в коридор.
– Спокойной ночи,– любезно распрощалась Лариса и выскользнула из комнаты.
– Понаедут тут всякие! – донесся ей вслед недовольный голос Василисы.– Стеснят! А родной тетке с племянником потом в одной комнате жаться приходится.
– Да ладно тебе, мам,– робко прошелестел Венечка.
– Веня! Не спорь с мамой! – прогремел суровый рык мадам Суворовой.– За свои права надо бороться!
– Ничего себе – жаться,– тихо фыркнула Лариса, обращаясь к Насте.– Ты им отдала самую лучшую комнату! Да в ней банкеты можно устраивать.
– Типун тебе на язык,– жалобно проскулила подруга, вталкивая ее в свою крошечную спаленку.– Как бы и в самом деле до банкетов не дошло!
– Насть, объясни мне срочно, что происходит,– потребовала удивленная Лариса.
– Тетя Вася – ведьма,– горестно вздохнула Настасья.
* * *– Я спасла наследника рода, я спасла принца оборотней,– припевала довольная собой Глаша, кружась по поляне.– Как ты думаешь, он теперь обязан на мне жениться как честный медведь? – огорошила она Оливье, с размаху плюхнувшись рядом с ним на бревнышко.
– Оборотни женятся только на оборотнях,– осадил ее маркиз, в чьи планы вовсе не входило, чтобы спутница задерживалась в его мире,– и у Вариса наверняка уже есть невеста, какая-нибудь прекрасная красотка-лиса или девушка-рысь.
– Главное, чтоб не ежиха,– заявила Глаша.– Представляешь, как им будет трудно в семейной жизни?
– Ты хоть понимаешь, во что мы вляпались? – тихо сказал Оливье.
– Мы спасли наследника,– с готовностью сообщила девушка.– Точнее, это я спасла наследника, а ты едва не дал ему умереть. Так что заслуга в его спасении – моя целиком и полностью. Ура-ура! Я совершила первый настоящий подвиг! Я не так безнадежна! И, быть может, о моих деяниях еще напишут настоящий роман!
Но взгляд маркиза, обращенный на спутницу, был столь мрачен, словно она только что подписала смертный приговор себе и ему заодно.
– Оливье, ну не строй ты мне козью морду,– взмолилась Глаша.– Чем ты недоволен? Или у вас какие-то личные счеты с этим Варисом? В детстве вы не поделили лопатку, а в юности он, быть может, приударял за Клариссой?
– С такой фантазией тебе только романы писать,– холодно заметил маркиз.
– Ты думаешь? – польщенно спросила Глаша.– Вообще-то я хотела стать актрисой или журналисткой.
– Жур-кем?
– Ну как тебе объяснить,– запнулась она,– это тоже такой писатель, только пишет он про то, что было на самом деле.
– Летописец, что ли?
– Ну если корреспондент, то можно сказать, что и летописец,– согласилась Гликерия.– И он ничего не придумывает, а пишет только правду. Ну почти правду. Вот, например, из сегодняшнего происшествия с Варисом можно было сотворить и новостную заметку, и криминальную хронику, и интервью со спасенным, и даже удалось бы развить целое журналистское расследование.
– Вот именно,– свирепо отозвался Оливье,– расследование! Об этом ты совершенно не думаешь!
– О чем? – округлила глаза девушка.
– О том, что случившееся с Варисом – не несчастный случай, а наверняка тщательно спланированное нападение. А мы, появившись здесь, смешали все планы заговорщиков.
– Ты думаешь, это покушение? – помрачнела Глаша.
– А ты видела его раны? – хмуро заметил маркиз.– Конечно, покушение!
– И ты думаешь, преступники где-то рядом? – поежилась она.
– Да уж наверняка! И вряд ли они позволят нам уйти отсюда живыми и сдать наследника на руки отцу,– обреченно заявил ее спутник.
– Мамочки! – перепугалась Глаша и бросила взгляд на спящего медведя.– Но ведь Варис силен в своем зверином облике, разве он не сможет защитить нас и себя?
– Не сомневаюсь, что они позаботятся о численном превосходстве. Особенно если Варис видел, кто за этим стоял.
– Надеюсь, что нет! – поспешно воскликнула девушка.– В таком случае мы безо всяких приключений доведем его до замка, сдадим на руки отцу и получим свое законное вознаграждение в виде амулета. Ведь правда, спасение наследника того стоит?
– Сейчас не об амулете надо думать, а о том, как самим уцелеть,– заметил Оливье.– Что ты ищешь? – поинтересовался он, увидев, как девушка перетряхивает сумку.
– Наше спасение,– буркнула та, перебирая склянки травницы. Но, как назло, кроме флакона освежина, пузырька растишки для зубов и двух склянок любовного зелья, ничего в запасниках не было.
– Жека! – умоляюще вскрикнула Гликерия, с силой тряхнув в руках книгу, не подававшую признаков жизни.
– Я вам что, служба спасения? – приоткрыла глаз та.– Сами заварили кашу, сами ее и расхлебывайте. Тем более,– ехидно намекнула она, скосив глазок на склянки,– средства для этого имеются. Остается только пораскинуть мозгами, как их использовать!
– Но как,– начала Глаша и запнулась при виде незваных, но ожидаемых гостей, словно тени бесшумно возникших по периметру поляны. Это были высокие мужчины в дорогих костюмах, вооруженные мечами и арбалетами, и в лицах каждого из них было что-то дикое, звериное.
Глаша охнула, поспешно сгребла с колен бутылочки, вскочила с бревна и отлетела в середину круга – это Оливье рывком притянул ее к себе и отгородил своей спиной от колючих взглядов (насколько это было возможно при его росте). Маркиз держал меч, готовый в любой момент принять бой. Но что же это за бой, когда на одного воина, беспомощную девицу и спящего медведя приходится около двадцати вооруженных головорезов?
Из круга застывших фигур отделился мужчина с вытянутым непроницаемым лицом, похожим на маску, и двинулся к спящему Варису.
– А хорошо вы его заштопали,– безучастно произнес он, пнув медведя кончиком сапога.
– Не тронь мишку! – бодрясь изо всех сил, рявкнула Глаша.
– А то что? – равнодушно глянул на нее главарь.
– А то силы Гринписа тебя покарают, вот что,– страшным голосом сказала девушка.
– Да ты ведьма,– утвердительно произнес он, внимательно изучая ее колючими серыми глазами.
Если обычно глаза называют зеркалом души, то очи оборотня были бездонными колодцами, которые тщательно хранили тайны своего хозяина. От них веяло холодом, и Глаше стало совсем не по себе. Словно она заглянула в глаза мертвеца. Но спорить с этим невозмутимым длиннолицым она не стала – вдруг удастся запугать его и его банду возможной карой? А если нет, то она хотя бы немного потянет время.
– Но я тоже в некотором роде колдун,– сказал оборотень, неожиданно выхватив из-за пояса узкую пробирку, и вылил ее содержимое на спящего медведя. Его шкура вспыхнула сиреневым пламенем и стала таять на глазах, а внутри ставшей прозрачной фигуры зверя проступили очертания человеческой фигуры. Не прошло и минуты, как медвежья личина спала, как маскарадный костюм, а на земле остался лежать обнаженный спящий юноша. Глаша стыдливо отвела глаза.
