Евгений Лукин - Портрет кудесника в юности

Ученик чародея заворожённо разглядывал наивного, не ломавшего ещё крутых горок школяра в потемневшем прикиде. Трогательное было зрелище. Трогательное и забавное. Но вскоре созерцание пришлось прервать — великовозрастный дылда полез за паспортом. Портнягин шагнул вперёд — и, решительно взяв самого себя за плечи, повернул к простёртому неподалёку телу.

Цирк боевых действий

Не ходил бы ты, Ванёк,Во солдаты…

— Ну, здра-авствуйте! — возмутился Портнягин, извлёкши из почтового ящика бланк с чёрным зловещим штампом. — Они там что, совсем уже вообще?

Это был тот самый случай, когда любое волшебство наверняка окажется бессильным. Нет на свете такой магии, что могла бы противостоять магии военных комиссариатов. За два столетия, минувшие с тех пор, как известный государь ввёл на Руси всеобщую воинскую повинность, формулировки повесток отшлифовались до совершенства заклинаний, а сама процедура призыва обратилась в нечто сакральное, отчасти напоминающее ритуал жертвоприношения. Хотя, если на то пошло, армия во все времена представляла собой страшную колдовскую силу, в сравнении с которой даже печально известное вуду выглядит несколько беспомощно. Ну, подумаешь, зомбирует какой-нибудь там Барон Суббота двоих-троих, от силы — десятерых соплеменников… Что такое по нашим временам десяток зомби? Меньше взвода!

— К-козлы… — с утробной ненавистью бормотал Глеб, взбегая с повесткой на пятый этаж.

Зловещие слухи о том, что отсрочка для молодых колдунов-недоучек вот-вот перестанет действовать, гуляли по Баклужино давно и, как следовало ожидать, обернулись правдой. Подобно любому скверному событию, стряслось это очень некстати: каких-нибудь десять минут назад старый колдун Ефрем Нехорошев выпросил у неумолимого питомца недельку отпуска и уже успел принять первые сто двадцать капель. Не будучи по натуре извергом и прекрасно сознавая, что абсолютная трезвость не только вконец испортит характер чародея, но и неминуемо повредит его метаболизму, Портнягин просто вынужден был пойти на уступки.

С первой по пятую стопку Ефрем бывал глумлив и охален. С пятой по одиннадцатую цепенел в мировой скорби. С одиннадцатой уходил в астрал — и дальше принимал зелье на автопилоте. В любом из трёх состояний разговаривать с ним было одинаково трудно.

— Уроды комнатные! — бушевал Глеб, размахивая повесткой перед насмешливыми желтоватыми гляделками развязавшего колдуна. — Законы у нас есть или нет? Я срок отбывал! Куда ж они меня в армию гребут?

— Не по той статье ты его отбывал, — с мудрой подковыркой изрёк кудесник, свинчивая крышечку. — Вот ежели бы ты убивец был — тогда конечно… Этих-то какой смысл брать? Учёного учить — только портить… А то, подумаешь, склад он взломал! Ладно бы ещё удачно…

— Значит, сдаёшь ученика? — яростно напирал Глеб. — Сдавай-сдавай… На зоне я не пропал, у тебя не пропал — значит, и там не пропаду! А ты-то без меня как крутиться будешь? Слышь, Ефрем… Ну, зуб даю, знаешь же средство!

— Знаю… — невозмутимо согласился рыцарь нетрезвого образа.

— Ну?

— Ровно в полночь, перекрестясь, рубишь с молитовкой указательный палец…

— Кому?

— Себе…

— Да иди ты…

Денёк был под стать грядущему призыву. Вздёрнув воротник, будущий рекрут приближался к военкомату. Задувал хлёсткий баклужинский ветер, знаменитый тем, что, куда бы вы ни пошли, он неизменно забегает спереди и норовит дать вам в морду. Однако, если бы не надобность перепрыгивать время от времени через лужи, ученик колдуна вполне мог добраться до цели с закрытыми глазами, и никакие порывы с курса бы его не сбили — слишком уж явственно ощущались жёсткие эманации, исходящие от сейфов и шкафчиков с личными делами призывников.

Навстречу попалась группа мордоворотов в камуфляже — и Портнягина передёрнуло от омерзения.

Правильно, в общем-то, передёрнуло, ибо нет ничего на свете циничнее целесообразности. Устраняя всё лишнее, она оставляет в итоге голую суть, при одном только взгляде на которую возникает желание удавиться.

Ведь наши предки не хуже нас с вами понимали, что попасть из ружья в яркий мундир несравненно легче, нежели в гимнастёрку цвета хаки. Но они понимали и другое: войну следует принарядить, припудрить, возвысить, ибо чем иначе будет она отличаться от простого убийства и грабежа! Сами подумайте: кто же это идёт на разбой, вызывающе звеня шпорами и колыша белым плюмажем? В таком виде можно лишь разить врага и отважно захватывать трофеи!

Красиво было, ах, красиво… Так и называлось: «Театр боевых действий».

А теперь? Пришла зараза-целесообразность, напялила на вояк клоунские робы, размалевала рыла чёрно-зелёной дрянью, обула в суконные намордники — и явил солдат свою изначальную суть, то есть даже внешне перестал отличаться от бандита. Нет, если напрячь глаза, то можно, конечно, различить на пятнистых матерчатых погонах махонькие тусклые звездочки, говорящие о том, что перед нами не просто душегубство и мародёрство, как может показаться на первый взгляд, а именно защита Отечества.

«Цирк боевых действий».

С этой язвительной мыслью ученик колдуна переступил порог военкомата.

Пройдя в нужный, а точнее — совершенно не нужный ему отдел, оказавшийся тесным помещеньицем, насквозь пропитанным отрицательными эмоциями пополам с никотином, Портнягин обнаружил за деревянным барьером двоих: бегемотистого капитана (он сидел за столом и что-то писал) и поджарого клювастого подполковника. Перед барьером агонизировал хлипкий молодой человек с жалобно наморщенным лбом и сильно косящими глазами.

— Но я же ученик колдуна! — проникновенно доказывал он. — Мне учёбу заканчивать надо!

Портнягин взглянул. Расстроенная физиономия косящего рекрута показалась ему смутно знакомой. Ученик колдуна? Для вранья — слишком глупо. Видимо, правду говорит…

— Отслужишь — доучишься, — равнодушно отозвался бегемотистый капитан, с величавой неспешностью заполняя обширный бланк. — Отсрочка — только для студентов.

— Да мне учиться-то осталось всего-ничего! Какой смысл?

— Родину оборонять какой смысл? — с машинальной угрозой переспросил пишущий, по-прежнему не поднимая головы. — Тебя, шалопута, Суслов-батюшка в ряды зачистников… Тьфу ты! В ряды зачинщ… Отставить! — страшно рявкнул он, но, как выяснилось, не долговязому и даже не самому себе — просто паста в стержне то ли закончилась, то ли свернулась. — К-кудесник… блин! Ещё и ручку из-за тебя сломал…

Портнягин скромно стоял в сторонке и мотал всё это на ус.

— Ну нельзя меня призывать… — скулил хлипкий юноша.

— Это почему?

— Ну вот ручка у вас отказала… Правильно, из-за меня! Я ж у чёрного мага учусь. Биополе у меня сильно негативное! Что в него попадёт — или теряется, или ломается…

«Врёт, — решил Портнягин. — Надо же, биополе у него негативное! Нет, земляк, если скажут „смирно!“, биополе тоже никуда не денется. Команду выполнит только так! И вообще… Известно же: в армии без приказа ничего не бывает. В том числе и колдовства…»

Однако бегемотистый, похоже, думал иначе. Отложив забастовавшую ручку, он чуть откинулся — и на лице, представлявшем собой нечто обширное, складчатое, изжелта-розовое, внезапно с любопытством проклюнулись голубенькие глазки. Поджарый подполковник (до этого он стоял за плечом капитана и со скукой ворошил содержимое какой-то папки) тоже встрепенулся и с живым интересом уставился на кандидата в зачистники Отечества.

— Ну-ка, ну-ка… Подробнее!

— Ну вот, скажем, — воспрянув духом, продолжал рекрутируемый, — поступил я в вертолётные войска… Тут же начнут вертолёты падать! Вроде бы целенький, ни одной детальки ещё с него не скриминализдили — всё равно упадёт! А кому-то за это отвечать.

Двое за барьером ошеломлённо переглянулись.

— А чёрный ящик? — с тревогой осведомился подполковник.

— Первым из строя выйдет! — клятвенно заверил воскресающий на глазах рекрут. — Или теряться техника начнёт. Только что на виду стояла — бац! — исчезла. Личный состав тоже с панталыку собьётся, весь спирт выпьет, для регламентных работ отпущенный…

— Слушай, да тебе цены нет… — зачарованно промолвил капитан. — Вот в вертолётные войска мы тебя, голубчика, и определим…

— Золото парень! — захлопнув папку, с искренним восхищением поделился подполковник (надо полагать, военком), когда дверь закрылась за безнадёжно ссутулившимся учеником чёрного колдуна. Как выяснилось, он ещё и прихрамывал. — Побольше бы таких…

— А дел он там не натворит? — усомнился капитан.

— Пусть попробует… — усмехнулся старший по званию. — Падать там давно уже нечему. Да и теряться тоже. Зато будет теперь на кого списывать…