Ирина Боброва - Наше величество Змей Горыныч
Освободившись от нечаянных спутников, Усоньша дальше полет продолжила, потому что ускорение сковорода, со всей дури Перуновой приложенная к заднему месту, придала великанше мощное. Долетела Усоньша Виевна до самого родительского облака, туда, где создатель всей жизни Род проживал. И не просто на облако взлетела, а прямо на колени дедушке приземлилась, чем сильно перепугала старика. Род-то не из трусливых был, но если во время сна что-то с диким ором на колени плюхнется, тут кто угодно перепугается. Когда же Род рассмотрел, кто покой его нарушил, рассердился, да так сильно, что не заметил великой беды – Усоньша Книгу Голубиную из рук его вышибла, и куда упала та книга – неведомо. Ну потом-то Род на отсутствие важного артефакта внимание, конечно, обратит, а пока давай он громом греметь, ногами топать и слюной брызгать.
Усоньша Виевна хоть и глупа была, а куда попала – сообразила. А может, и не сообразила, а просто принялась изливать свои жизненные обиды первому попавшемуся. И долго так изливала – всю ноченьку. Род уж и намекал ей, чтобы рассказ сворачивала, и покашливал – не доходят намеки до Усоньши. И кругов, что от усталости у глаз Рода появились, не заметила, и постукивание пальцами по подлокотникам каменного трона проигнорировала. К утру дедушка Род так утомился, что готов сам был заплакать да на жизнь свою начать жаловаться.
Утро в Ирие воистину райским было. Солнце светлое, словно хлебный, медовый каравай, теплом да лаской радовало. Зелень травы изумрудным блеском светилась, цветы чудные каменьями самоцветными казались. Река молочная лентой белой вилась.
Сварог на эту красоту мог вечно любоваться, да только глаза его непорядок зорко примечали, отчего настроение сразу же портилось. Узрел он Ярилу и Уда. Спали гулеваны возле волшебной яблони. Яблочки молодильные падали на них, но тем хоть бы хны – даже не чувствуют. Опечалился Сварог, разглядывая младших сыновей. Ох не кончится их легкомысленное поведение добром, непременно к неприятностям приведет! Почувствовал Сварог, что неприятности те прежде всего его самого коснутся, и совсем духом упал. Ну хоть бы одно утро безоблачным было! Безоблачным – это в смысле того, чтобы родительское облако над ним не нависло, мимо прошло. Глянул он вверх и поник головой, да деваться некуда. Поднялся к Роду, отцу своему. А поднявшись, оторопел.
Род сидел на троне каменном, голову руками обхватив. Лицо бледное да несчастное, а Книги-то Голубиной и нет на коленях его.
– Батя, что стряслось с тобой?! – воскликнул Сварог в большом беспокойстве.
– Там где-то сродственница наша дальняя по Ирию шляется, – сказал Род устало и вздохнул. – Ты уж присмотри за ней. Обещал я девице той, Усоньше Виевне, с обидчиками ее разобраться, наказать по всей строгости.
– Да кто ж ее обидел? – Тут Сварог еще больше изумился. Знал он, что дочка подземного князя сама кого угодно обидеть может, а то и вовсе со свету сжить.
– Сыновья твои, а мои внуки – Ярила с Усладом, – сказал Род и широко, во весь рот зевнул. – Ты там определи, пусть один из обидчиков на ней женится, а другого пошли в земли Латынские Книгу Голубиную отыскать.
– Батя, ты вроде о наказании речь вел, при чем же женитьба? – изумился Сварог.
– А ты сам-то Усоньшу видел? – поинтересовался отец.
Сварог поскреб затылок озадаченно, вспоминая да годы подсчитывая.
– Видел, но давно. Она тогда дитем малым была, – ответил он.
– Ну так пойди и посмотри, что сейчас из нее выросло. – Род снова зевнул. – Поверь, сынок, хуже наказания, чем жену такую иметь, не придумаешь. Я спать пошел, а ты проследи, чтобы все как надо сделали! И смотри у меня, чтобы впредь беспокойства не доставляли.
Сварог дал отцу обещание, что наказ его выполнит, и на ветви мирового дерева вернулся. Перво-наперво послал он весть детям своим о том, что свадьба скоропостижная намечается. После этого на ветви потоптался, не решаясь в дупло домашнее войти.
Из дупла шел хлебный дух, пение веселое слышалось. Лада пребывала в хорошем настроении, и портить настроение это Сварогу не хотелось. Ломал он голову над тем, как супруге новость сообщить и не расстроить ее при этом.
– Ладушки-ладушки, – пропел Сварог, бочком мимо супруги протискиваясь, – что печем, оладушки?
– Какие оладушки, старый?! – Лада сразу вскинулась, увидев на лице мужа смятение. – А ну выкладывай, чего стряслось?!
– Сын у нас женится сегодня, – ответил Сварог и вздохнул. Он страшился сказать, кто невеста, ожидая скандала и истерики.
– Который из них, напомни! – приказала Лада, уперев руки в крутые бока и глядя на мужа очень строго.
– Либо Ярила, либо Уд, – обреченно сказал Сварог, думая, что от скандала все же не отвертится.
– Это хорошо, – одобрительно кивнула Лада. – Пойду за приготовлением к пиру пригляжу.
– Постой, ты даже не хочешь узнать, кто невеста?! – закричал Сварог ей вслед.
– Кто бы она ни была, я ей сочувствую, – отмахнулась Лада и улетела.
Сварог вздохнул. Вот думал, голову ломал, как весть неприятную передать и от скандала с головомойкой отвертеться, а пронесло мимо – так почему-то обделенным себя почувствовал? Эх, странно все же жизнь устроена!
Ярила и Уд поздно проснулись. Головы у них гудели что котел, по которому поварешкой ударили. Ну они сначала к молочной реке побрели, только вот от молока еще хуже стало. Тут Услад носом повел, запахи вкусные уловил и потянул брата за собой. Выбежали они к мировому дереву – и остолбенели.
Все тут были – и отец с матерью, и братья с сестрами, и вовсе родня дальняя, которая седьмой водой на киселе зовется. Особенно удивились, узрев десятиюродного дядьку Кощея Бессмертного. Тот сидел рядом с Власием да ежился, стараясь привлекать поменьше внимания. А одежда на нем такой ветхой да странной была, что на чучело впору надевать. Ярила с Удом посмотрели друг на друга, но ни тот, ни другой вспомнить не смог, что же сегодня празднуют.
– Кто-то женится? – неуверенно предположил Услад, почему-то чувствуя холод в душе и слабость в коленях.
Предположение он сделал правильное, так как во главе стола невеста сидела, прикрытая свадебным покрывалом, словно занавеской. Кто такая, Уд не разглядел, но почувствовал желание удалиться с пира как можно дальше. Рванулся он, но грозный окрик отца пригвоздил Услада к месту. Сварог сдвинул брови, и голос его прогремел очень властно:
– По моему отцовскому пожеланию и по распоряжению дедовскому Рода великого один из вас на этой красной девице жениться должон.
– Так пусть Ярила женится! – воскликнул Уд с облегчением, словно камень с души сбрасывая. – Он старший, а младшему раньше старшего жениться не по чину!
– Не по чину девок позорить! – рявкнул Сварог, чем еще сильнее озадачил гулеванов.
Они растерянно переглянулись, но ничего подобного за собой не вспомнили. Шалили они, конечно, преизрядно, но не в Ирие же?!
А отец достал два прутика, обломал один и зажал их в кулаке.
– А ну тяните жребий. Кому короткий прутик достанется, тому женихом да мужем красы ненаглядной быть!
– А кто невеста-то? – спросил Услад, оттягивая неприятный момент.
Но отец не ответил, а у братьев да сестер лица были такие довольные, так светились ехидными насмешками, что Уду совсем нехорошо стало.
– Эх, была не была! – воскликнул Ярила. – Не помирать же с похмелья?!
И он вытянул из отцовской руки один прутик. Прутик оказался длинным, не обломленным. Обломленный прутик Сварог Уду вручил да на место жениха указал.
– Ну, Услад, познакомься с будущей женой!
Тут невеста покрывало от лица откинула, и новоявленный жених, едва взглянув, бежать кинулся. И было отчего, потому что глянула на него из-под свадебного покрывала страшная морда Усоньши Виевны, вымазанная белилами. Но убежать не дали. Братья со смехом на Услада накинулись, с ног его сбили да рядом с невестой усадили. Много шалостей учинили родственникам Ярила и Услад, теперь те рады отыграться были.
А Усоньша Виевна только скалилась кровожадно да ножичком поигрывала, недобро посматривая на мужа. Плохо стало Уду, его одолели страшные предчувствия, но отцу с матерью, а тем более строгому деду перечить не посмел. Вздохнул он тяжело, ендову, полную сурицы, со стола взял и приложился к краю. Сурица шибко хмельной была, головную боль как рукой сняло, повеселел Уд. Но только глянул на невестину улыбку, так весь алкогольный хмель из организма выветрился, трезв стал словно стеклышко.
– Ты не переживай так, – шептал ему Ярила, пытаясь утешить, – выпей еще ковш сурицы, глядишь, невеста и понравится.
Услад на Усоньшу Виевну взглянул, глазки ее поросячьи да рыло огромное по достоинству оценил и головой замотал.
– Нет, брат, я столько не выпью, – сказал он горестно, – не влезет в меня столько сурицы, чтобы эта дурища не то что красивой, а хотя бы приемлемой показалась.
– Ну ничего, братец, стерпится-слюбится, – сказал Ярила, чувствуя смутную вину. Сопереживал он младшему брату сильно, но вместе с тем чувствовал огромную радость, что его пронесло мимо такого подарочка.
