Смерть и прочие неприятности. Орus 1 (СИ) - Сафонова Евгения

Ева следила за ним, пока тот не скрылся за дверью. Выждала какое-то время, словно надеясь услышать удаляющиеся шаги.

Лишь затем повернулась к некроманту: сжимая кулаки, сузив глаза, в блеклой небесности которых полыхнули гневные сполохи.

— Ты же говорил…

— Нет. Не говорил. Я никогда не говорил, что собираюсь короноваться и править сам. — Герберт потянулся за какой-то бумагой, лежавшей сверху одной из пяти аккуратных стопок, желтевших на столешнице. — Не моя вина, что ты расценила это именно так.

— Почему ты не сказал мне? Что трон тебе нужен не для себя? Почему не опровергал, когда я говорила…

— В общем и целом ты была права. О том, как именно я намерен тебя использовать. А мне не было никакого дела до того, что ты обо мне думаешь. — Перо в чернильницу он макнул так, точно намеревался проткнуть стеклянное дно. — И нет.

— И ты не счёл нужным спросить у меня, согласна ли я поддержать твоего братца?

— Ты же согласилась. Во всяком случае, не возразила открыто.

— А если бы не согласилась? — Ева шагнула вперёд, к креслу, почти угрожающе нависнув над его макушкой. — Я могла устроить сцену. Могла послать тебя к чертям.

— Почему же ты этого не сделала? — уточнил некромант, черкая что-то на мелко исписанной бумаге.

— Потому что это было бы не самым умным поступком в данной ситуации. — Она поколебалась, но всё-таки нехотя добавила: — Потому что хочу помочь тебе. И правда тебе благодарна.

— Я знаю. Потому и не спросил. — Соизволив оторваться от чернильных строк, Герберт одарил её даже несколько недоумённым взглядом. — Я составил о тебе мнение достаточно высокое, чтобы надеяться, что ты оправдаешь мои лучшие ожидания. По-моему, ты должна это ценить.

Какой же ты иногда несносный, тоскливо подумала Ева, испытывая смутное желание отвесить ему подзатыльник. Со злости — на себя: ибо после слов Герберта она с огромным изумлением поняла, что на него больше злиться не может.

Он был даже умилительным в своей абсолютно асоциальной картинке мира, выстроенной за годы одинокого взросления и полного отсутствия нормальных человеческих отношений.

— Значит, ты действуешь самостоятельно, но в интересах брата.

— Да.

— Почему?

— Кажется, совсем недавно ты сама перечислила все черты, которые воспрепятствуют моей карьере великого монарха, — прохладно напомнил Герберт, тут же возвращаясь к прерванному занятию. — Миракл этим не страдает. К тому же у меня нет ни малейшего желания садиться на престол. Управлять страной — такая скука.

— Полагаю, многие правители с тобой бы не согласились.

— Слишком много мороки, не входящей в список занятий, которые лично мне кажутся увлекательными. — Кончик пера с силой чиркнул по бумаге, вплетя в отзвуки его голоса противный шуршащий скрежет. — Пожалуйста, оставь меня. Мне очень нужно побыть одному.

Пререкаться Ева не стала. Хотя бы потому, что по лицу некроманта видела, насколько он устал за этот бесконечный и трудный день.

А такой, как он, наверняка и отдыхать нормально мог лишь наедине с собой.

— Ева, — окликнули её, когда она уже подходила к двери.

Она замерла, но не оглянулась; и лишь почувствовала взгляд, скользнувший по её затылку.

— Спасибо, что оправдала ожидания.

Махнув рукой в жесте, который вернее всего было бы истолковать как «не стоит благодарности, ибо твоей благодарностью и отравиться можно», Ева покинула кабинет.

— Любовная геометрия — это так увлекательно, — мечтательно пропел Мэт, возникая за её плечом, пока девушка брела по замковым коридорам, устремляясь к брошенному на кровати планшету.

— Не пори чушь, клякса. О любви нигде и речи не идёт.

— Правда, треугольник довольно банален. То ли дело пятиугольная пирамида. Может, познакомишься с милейшим лиэром Кейлусом? Если ещё учесть Эльена…

Разговор Ева предпочла не поддерживать.

ГЛАВА 17

Appassionato

Appassionato — страстно (муз.)

— Теперь, надо полагать, — изрёк Герберт, когда вечером следующего дня они собрались в гостиной для традиционного сеанса исцеления Дерозе, — твоё желание вернуться домой, если оно у тебя и было, сильно поубавилось.

Ева, следившая за движениями его рук, непонимающе посмотрела на него.

— А?..

— Тебе ведь предстоит стать наречённой не ужасного, мерзкого, бесчувственного меня, а моего прекрасного брата. И, если вы поладите, править вместе с ним, — держа ладони над крупными щепками, складывавшими виолончельные бока, заметил некромант желчно. — Полагаю, это должно прельщать тебя больше, чем перспектива делить трон со мной. Или вернуться к своей семейке, которая, как я понимаю, не особо тебя устраивала.

Он всё ещё выглядел истощённым, но куда лучше, чем вчера. И на утренней тренировке гонял Еву так, словно усталым не был вовсе; после чего, как и обещал, выдал ей книгу.

За этой книгой Еву и застал Эльен, днём исправно явившийся для очередного урока.

«Эльен, проясните мне вещь, которую я никак не могу понять, — сходу пожаловалась девушка, радуясь, что появился благодатный объект для пытки интересующими её вопросами. — Не хочу терпеть взгляд Герберта, которым он меня одарит, если спрошу это у него».

«Для вас, лиоретта, я бы отправился на край света, — привычно чарующе улыбнулся призрак, присаживаясь рядом, — что уж говорить о подобном пустяке».

«Эта книга озаглавлена “Безрунные заклятия”. А внутри вместе заклинаний — обычные фразы на керфианском, не на языке Изнанки. Разве заклятия могут быть такими?»

Эльен рассеянно взглянул на книгу, раздумывая над формулировкой ответа.

«Эти заклятия… не до конца объяснимы с точки зрения магической науки. Они… на стыке магии и чуда. — Жестом пианиста призрак перебрал пальцами по своей коленке. — Это не столько заклятия, сколько ритуалы. При сотворении которых имеют значение такие вроде бы эфемерные вещи, как сила духа, вера и…»

«Любовь?» — закончила Ева.

Ознакомившись с содержанием книги, она немало удивилась описаниям тамошних ритуалов. Мёртвая Молитва, как выяснилось, представляла собой (до скучного буквально) самую обычную молитву Великому Жнецу: с просьбой внять своему избраннику и поразить всех нехороших людей, что сейчас пытаются сделать то же самое с ним. Текст к тому же сопровождался пометкой, что каждый некромант волен изменять и сокращать его по своему усмотрению. Помимо Молитвы небольшой том содержал ещё парочку ритуалов некромантов (вроде того же поднятия мёртвых и призыва злобных теней), несколько эльфийских (вроде трогательной штуки под названием «эйтлих», позволявшей эльфу отдать половину жизни любимой женщине, если та вдруг вздумает раньше срока расстаться с собственной) и несколько, изобретённых некромантами, но доступных и обычным магам. К примеру…

«Ну вот взять хотя бы “Финальный Обмен”. — Ева указала пальцем на страницу, до которой дочитала к моменту разговора. — Неужели это и правда сработает?»

«Обмен… тот, что позволяет взять на себя чужую смерть?»

«”Если срок избранницы аль избранника твоего, к коему питаешь ты чувство искреннее и нежное, к концу подошёл, и замерло сердце его, но тело ещё не остыло — молви слова, к Жнецу обращённые, и поцелуем сопроводи, дыхание своё передав; и жизнь твоя к любимому перейдёт, его оживив и исцелив, и смерть его ты себе заберёшь, мир этот вместо него покинув”, — зачла Ева самым торжественным голосом из всех, что могла изобразить, живо представляя согбенного старенького мага, когда-то степенно записывавшего это в ещё не потрёпанный книжный талмуд. — Что-то мне не верится».

«Отчего же?»

Её взгляд скользнул ниже, на чернильную филигрань ровных строчек. Сама формула была куда проще и изящнее своего описания: «Путь мой стелется под ноги; жизнь моя позади, смерть и любовь моя перед моим лицом; Пожинающий судьбы, Владыка дорог, прими мою душу взамен её/его души».