А. Котенко - Каникулы на халяву или реалити-шоу для Дурака
– Э-э-э-э! - обернулся в ужасе Тутанхамон. - А она не отравится?
– Эти твари только просроченное и жрут! - лишь махнул рукой программист и принялся вскрывать водку. - Вот это волшебное зелье никогда в творог не превратится!
– Вообще-то, кошки всегда были священными животными, а не тварями! - обиделся фараон, проведя рукой по кинжалу, висящему в кольце на поясе. - Да не разгневается на невежду Бастет…
Ох уж эти древние: у них и коты священные, и коровы, и лягушки с тараканами, наверное, тоже. Тутанхамон успел напрочь забыть, зачем пришел, и жадным взглядом впился в бутылку 'Горiлки'.
– На! - протянул Иван Дурак откупоренное зелье фараону.
Прозрачная, как вода, жидкость. Интересно, за что ее так хвалит чужестранец? Вряд ли он хочет отравить его, фараона, потому что себе откупоривает точно такой же сосуд. И почему он говорит 'напиться'? Неужели эта обычная вода такая же крепкая, как красное кеметское вино? Попробовать! Непременно нужно попробовать! Тутанхамон поднес бутылку к носу и понюхал. Нет, там был не запах обычной воды, а чего-то пьянящего, одурманивающего.
– Что уставился на бутыль, как ребенок малый? Пей, хуже не будет, зато забудешь Машкину оплеуху! - залихвацким голосом сказал Иван, не заметивший, когда же он успел перейти с фараоном на 'ты' и записать его в список личных друзей.
Хотя фараон его, вообще, на 'вы' никогда не называл, а общался на равных, потому что считал Ивана послом могущественной державы. А такие люди достойны дружбы. Теперь же, за бутылкой, не может быть никаких коллег, только друзья.
Тутанхамон, зажмурив глаза, отпил водки.
Во рту у парня стало неприятно, даже жарко, и он поторопился глотнуть ту малюсенькую порцию, что испил из горлышка бутылки. Водка направилась по пищеводу, согревая изнутри всё тело. Парень тяжело дыхнул и посмотрел на бутылку, что держал. Там таких глотков мерено-немерено!
– Ничего себе напиточек! - воскликнул Тутанхамон.
– А то! - Иван взялся за гитару. - А с песнями так вообще замечательно пьется.
И Дурак брякнул по струнам, предварительно отпив 'заправки'.
Ты снимаешь вечернее платье,Стоя лицом к стене,Я вижу свежие шрамыНа гладкой как бархат спине.Мне хочется плакать от болиИли забыться во сне,Где твои крылья, которыеТак нравились мне?
– Где твои крылья, которые нравились мне, ик! - допел за ним глава государства, отхлебывая очередной глоток водки.
Раньше у нас было время,Теперь у нас есть дела,Доказывать, что сильный жрет слабых,Доказывать, что сажа бела.Мы все потеряли что-тоНа этой безумной войне,Кстати, где твои крылья,Которые нравились мне?
Да, уважаемый фараон пил из горла, потому что глупый невоспитанный Иван не догадался притащить пластиковые стаканчики или эмалированные кружки. А еще Тутанхамон успевал подпевать своему товарищу.
– Классно поешь, правда! - похвалил его программист, и было за что.
– Красно? Как это пение может иметь цвет, ик? - не понимал тот.
Но приложившийся к водке Дурак не слушал этих умозаключений. Допив бутылку до половины, парень вновь брякнул по струнам и начал собирать аккорды.
Я не спрашиваю, сколько у тебя денег,Не спрашиваю, сколько мужей,Я вижу, ты боишься открытых окон,И верхних этажей.Но если завтра начнется пожар,И все здание будет в огне,Мы погибнем без этих крыльев,Которые нравились мне.
– Постой!!! - завопил фараон, подняв руку.
Он не удержался на табуретке и свалился на землю прямо на пятую точку.
– Иван, повтори про крылья, ик! - сказал он, привстав на локтях. - Это песня про разлюбившую меня ни с того ни с сего Маш-шу! Теперь у этой девчонки нет крыльев, ик, которые нравились мнеееееее!
Последнюю фразу Тутанхамон уже пропел. Он сел на земле, скрестив ноги, и приготовился слушать и подпевать.
Ничего не оставалось делать, как снова наигрывать Наутилусовские 'Крылья'. Фараон даже не дал Ивану спросить, почему это Маша с крыльями. Ведь девушка подарила свой рисунок 'Тутанхамон и женское воплощение Шу' (так его правильнее будет называть) не брату, а возлюбленному. Фараон довольно быстро выучил слова и начал сам исполнять эту песню. Конечно, пение пьяного правителя нельзя было сравнить с оперным тенором, но слух у парня, определенно, был.
В заключение третьего раза исполнения песни Иван так ударил по струнам, что тоже не усидел на своей табуретке и грохнулся на землю. О, несчастье! Программист, падая, пнул ногой свою бутылку, а, приземляясь, уронил выпивку товарища, так что некоторое, и довольно большое, количество зелья просто вылилось и впиталось в землю.
Тутанхамон поднял свою бутылку и жадно допил всю оставшуюся водку. А Дурак, не спуская глаз с плывущих по небу облаков, затянул без музыки.
Русская водка, что ты натворила?Русская водка, ты меня сгубила!Русская водка, белый хлеб, селедка,Весело в веселье, тяжело в похмелье!
Жара и водка - вещи не совсем совместимые. Программист знал, что когда на улице больше двадцати пяти по Цельсию, пить вредно. В Кемете было плюс сорок как минимум. А когда сорок снаружи и столько же внутри, наступает равновесие. Дурак не смог найти сил, чтобы встать. У него кружилась голова, и каждая попытка подняться на ноги заканчивалась очередным падением. Его кеметскому собутыльнику с непривычки поначалу было намного хуже: он лежал на животе и колотил кулаками землю, бормоча что-то нечленораздельное. Шумерский мат, как в шутку сказал в ответ на длинный непонятный монолог фараона Иван.
Проходящие мимо них местные жители окидывали двоих странно ведущих себя парней взглядом, укоризненно качая головой. Любопытный сосед то и дело высовывался из дома. Как ни странно, но никто из зевак не узнал во вдрызг пьяном мальчишке своего правителя: или не ожидали от Тутанхамона такого, или тот настолько примелькался в толпе, что люди уже смирились с тем, что в городе проживает двойник правителя. Сосед же, когда увидел, как гость напивается, решил для себя, что фараон так бы себя вести не стал, и пришедший к Ивану человек - просто дружок-собутыльник, у которого крыша поехала.
Тутанхамон подполз к чужестранцу и, перевернувшись на спину, уставился на небо.
– Ну что, Иван, дружище, ик, замечательное зелье!
– Ты еще не пробовал самогонки, Тутен! - сонным голосом протянул Дурак.
– Ик… Надо будет…
– Слушай, ты и правда фараон, а не этот… ик… шпион сметаннийский? - программист устало повернул голову в сторону собеседника.
– Да, только никому, ик, слышишь, - Тутанхамон поднялся на четвереньки и положил руки на грудь Ивану, колотя его кулаками по корсету, - слышь, никому не говори, ик, что я такой! Ну, что я этот… ну… правитель Кемета, во!
Программист искоса посмотрел на свесившуюся над ним пьяную рожу.
– Тутен, ты такой симпатичный, когда выпьешь! - пропел он и обнял фараона за талию, словно девчонку.
Дурак прижал его к себе и чмокнул в щечку. Обалдевший от такого обращения фараон замахал руками, но это не помогало, чужестранец не ослаблял хватки.
– Я люблю тебя, Ирина! - в пьяном бреду орал Иван.
– Я не Ирина, я Тутанхамон!
– А какая разница? - щелкнул он фараона по носу и дыхнул ему в лицо, правда, последнее получилось случайно. - Ты на нее похож!
– Спасибо за комплемент! - разозлился правитель. - Хватит дурачиться! Я тебе хотел сказать… но вышло как всегда! Ты о работе, Иван Дурак, помнишь? В храме богини Таурет скрывается, ик… девушка, которая… которую Сехемра и Ахмос называют принцессой… Которая, ик… приходит ко мне во сне… По приказу которой, ик… Ахмос связал тебя… Поэтому надо…
– Тутен, Тутен, пожалуйста, помедленнее… в каком там храме есть туалет? - сонным голосом протянул Иван и отрубился.
Фараон схватил гитару и размахнулся. Нет, музыкальный инструмент был слишком тяжел, чтобы им бить по голове, поэтому садистская затея умерла, не успев и родиться.
– Эй, девушка, ик, - выбежал Тутанхамон на дорогу, махая руками.
Прямо на него шла простолюдинка, неся кувшин на голове.
– Девушка, водички не найдется, ик?
Как парень ни старался, но по пьяни он еле держался на ногах, за что прохожая, не подозревая о том, что перед ней сам фараон, опрокинула кувшин с водой ему на голову.
– Протрезвись, придурок!
– Очень мило с вашей стороны, ик, но ему, - Тутанхамон ткнул пальцем в сторону сопящего чужестранца, - я хотел устроить головомойку ему, ик. Девушка, ик, подождите.
Крестьянка, а ей с виду было лет пятнадцать от роду, грозно посмотрела на пьяного мокрого парня и, фыркнув, отвернулась и направилась к реке, заново наполнять кувшин. Фараон же, не устояв на ногах, сел посреди дороги.
