Сергей Платов - Рыжее пророчество
– Не ожидал я от тебя такого, Сантана, – продолжил я для проформы возмущаться, – я человек женатый, семейный, к тому же временно кошкоподобный, а ты меня в каком-то непотребстве подозреваешь. Конечно, любовь не моя.
– А чья? – устало поинтересовалась ведьма.
– Князя Бодуна, – смиренно отозвался я.
– Кого?
– Что, с ушами плохо? Ну да, мне говорили, что с возрастом слух ухудшается. Ну да ничего, в знак уважением перед ста…
– Язык отрежу, – спокойно предупредила Сантана, и я предусмотрительно не закончил задуманную фразу.
– Князя Бодуна, – терпеливо повторил я, – может, развяжешь, а? А то так лапы затекли, что я когтей уже не чувствую.
– Рано пока, – отрезала Сантана.
– Ну, рано так рано, – недовольно пробурчал я, по мере возможности устраиваясь поудобнее. – И не надоело тебе?
– Чего не надоело?
– Не надоело на стар… Хм, на зрелости лет по лесам одной шариться? Ведь ни сама толком не живешь, ни Симе с Серогором не даешь. Ведь сколько лет уж прошло, как Симочка моя его из-под твоего венца увела, а ты никак успокоиться не можешь. А между прочим, ты теперь не имеешь морального права мстить им!
– Это почему? – удивилась Сантана.
– Да потому, что сама вполне благополучно вышла замуж за князя. Пусть это было частью твоего плана, но факт остается фактом. Да, поначалу он был под действием приворотного зелья, но тебя нет в городе уже не один год, зелье это давно не действует, а он тебя до сих пор любит!
– Не говори ерунды, за что ему меня любить-то? – еле слышно возразила Сантана.
– Ты, наверное, удивишься, но подчас любят не за что, а вопреки. И если бы ты не потратила жизнь на глупую месть бывшей подруге и несостоявшемуся жениху, то знала бы об этом.
На этот раз ведьма замолчала надолго. Мне было что ей сказать, но я тоже предпочел помолчать. Мои слова должны были дойти до сознания Сантаны, а для этого требовалось время. Наконец я почувствовал, что она готова воспринять еще порцию информации.
– Между прочим, не далее как несколько дней назад, еще до истории с превращением, князь дал мне задание разыскать тебя и предложить вернуться в Кипеж-град.
– В качестве кого? – хмуро поинтересовалась Сантана. – Пленницы, чтобы передать в лапы палачу за все мои художества?
– Да, сегодня явно не твой день, соображаешь туго. То с ножом на бедного безобидного кота кидаешься, то на срамоту какую-то намекаешь, а очевидного понять не можешь. Конечно, в качестве супруги князя!
– И Бодун готов меня простить? – не могла поверить ведьма.
– Готов, конечно, при условии, что он тоже тебе не безразличен, – охотно подтвердил я и добавил уже от себя: – Ну и страсти у вас кипят на старости лет, прямо хоть летописцам рассказывай да на пергамент переноси. Не одно поколение слезы умиления глотать будет.
Ведьма гневно сверкнула на меня глазами, но быстро успокоилась. Дальше она со мной разговаривала уже совершенно спокойным, но немного усталым голосом:
– Что это ты все про старость талдычишь? Мы еще поглядим, что ты отчебучишь, когда будешь в нашем возрасте. Богатый личный опыт мне подсказывает, что дашь нашей троице сто очков форы.
– Может быть, посмотрим, – пожал я плечами, – но вернемся из далекого темного будущего к светлому настоящему. Предлагаю тебе взаимовыгодную сделку: ты мне помогаешь вернуться в город и разобраться с моими проблемами, а я красиво и эффектно возвращаю тебя на пока пустующий рядом с Бодуном трон.
Ведьма ничего не ответила. Она нахмурила лоб и крепко задумалась. Мне ничего не оставалось, как лежать и смотреть на нее. Вскоре я понял, что за перемена произошла с ней с тех пор, как, обернувшись куницей, она ускользнула от Симиного гнева. Она стала более живой, что ли. Нет, не смейтесь и не пытайтесь уличить в неграмотности. Да, именно более живой!
Тогда, в Кипеж-граде, она была слишком красивой, эдаким совершенством (шрам на интересном месте не в счет). Такая красота более подходила картине или, скажем, скульптуре, но никак не живому человеку. А теперь, несмотря на морщины в уголках глаз, усталый взгляд и чуть сгорбленные плечи, она выглядела настоящей. Красота ее стала земной, обычной и более человечной. Не скрою, такая метаморфоза лично меня устраивала значительно больше: как вы успели заметить, я вообще люблю все натуральное.
Неожиданно Сантана пришла к какому-то выводу. Она внутренне подобралась, плечи расправились, и к ней вернулась воистину княжеская осанка. Резким движением она взяла со стола нож и стремительно шагнула ко мне. Осталось только узнать, эта острая железяка понадобилась ей, чтобы перерезать мое горло или все-таки веревки? Вот через пол стука сердца и узнаю…
* * *Уф, хорошо то, что хорошо кончается. Я цел, невредим, освобожден от пут и торжественно усажен за стол. На него же водружен огромный самовар, а в глубоком блюдце уже плещется ароматный липовый чай (из кружки с моей нынешней физиономией пить проблематично). Я, конечно, намекал, что неплохо бы достигнутое взаимопонимание отметить чем-нибудь покрепче, но Сантана была неумолима. С глупым, на мой взгляд, доводом, что она не намерена терпеть в своем доме пьяных котов, она резко пресекла мою инициативу. Ничего не поделаешь, капризничать в моем положении сложно, пришлось пить что дают, тем более чай был чудо как хорош.
Хозяйка подождала, пока я вылакал два блюдца и основательно расслабился. Только после этого последовало простое по своей сути предложение:
– А теперь рассказывай.
От неожиданности я чуть не утонул все в том же блюдце.
– Что? – удивился я, хорошенько откашлявшись и восстановив дыхание.
– Все, – лаконично ответила Сантана. – Раз уж нас с тобой так странно свела судьба и мы стали партнерами, то я хочу знать абсолютно все.
– А мы все-таки партнеры? – на всякий случай уточнил я.
– А разве нет? – вскинула бровь ведьма.
– Да, – согласился я и, набрав в легкие побольше воздуха, начал свое повествование: – Слушай, у меня от своих тайн нет. Родился я в далекий неурожайный год, когда зимой лишних едоков просто-напросто уносили в лес…
– Издеваешься? – бесцеремонно прервала меня Сантана.
– Ты же сама сказала, что хочешь услышать все, вот я и подумал, что тебе небезынтересно будет услышать про мое тяжелое детство.
– Давай оставим твое тяжелое детство, безрадостное отрочество и сложную юность в покое и перейдем прямо к зрелости, – ехидно бросила княгиня, – причем к той ее части, в результате которой ты оказался тут, в кошачьей шкуре, с крыльями на спине и золотой удавкой на шее.
Слышали, она меня про зрелость подколола? Это она мне так неудачно мстит за разговоры про ее возраст. А на самом деле я еще очень даже молод и до зрелости мне как пешком до Кипеж-града. Однако смысла что-то от Сантаны утаивать я не видел. Я сделал еще пару глотков, откашлялся и окунулся в недавнее прошлое.
Рассказал я практически все. В разряд «практически» угодили всего лишь небольшие подробности «банной» истории Симы с Серогором и маленький эпизод с крашеной Забавой. Первый из-за того, чтобы не бередить лишний раз заживающие душевные раны, а второй из-за того, что я перевел его в разряд «сугубо личное».
Слушала Сантана молча, изредка уточняя некоторые детали. Время от времени хмурилась, иногда улыбалась. Один раз даже засмеялась, когда я рассказал, кто именно послужил первопричиной возникновения Добровольной лесной дружины.
– А я-то думала: что это косоглазые прямо с ума посходили? Носятся по лесу как угорелые, тренируются, зубы об камни обтачивают. И хищников то там, то здесь метелят почем зря. Волков уже приструнили, того гляди, за медведей примутся. Но справедливости ради нужно сказать, что порядка в лесу с их дружиной стало больше.
– Конечно, с таким наставником, как я, они далеко пойдут, – скромно заметил я, и продолжил рассказывать о моих похождениях дальше, благо их осталось не много.
Наконец повествование подошло к логическому концу.
– Вот тогда я и решил забраться в дом и немного перекусить, – вздохнул я и скромно подвинул пустое блюдце лапой. В нынешнем состоянии самому пользоваться самоваром было затруднительно.
Сантана наполнила его до краев и, глядя на то, как я лакаю чай, спросила:
– Скажи, а почему Азнавур превратил тебя именно в кота?
– Думаю, чтобы уязвить меня посильнее, – поразмыслив, признался я. – Все знают, что я к кошачьей братии отношусь, мягко говоря, прохладно. Лично для меня всегда были ближе собаки, вот он меня и подковырнул. К тому же коту проще сгинуть в дремучих лесах, а именно на это он и рассчитывает. Не скрою, если бы не крылья, которые остались при мне, и небольшое, но очень своевременное чудо в виде длинноухих дружинников, его расчет был бы верен, я не протянул бы тут и дня.
– А как тебе сейчас, кошачья шкура не жмет? – съязвила Сантана.
– Как ни странно, я к ней уже привык, – пожал я плечами, – и потом, какая разница, какой шкуры лишиться, собачьей или кошачьей? Результат один и тот же.
