Сергей Платов - Рыжее пророчество
Такой аргументации сложно было возразить, впрочем, я и не пытался.
– Ты того, извини, – бросил я. – Я тут у тебя перекусил слегка без спросу.
– Ага, это в твоем стиле – явиться без приглашения и умять все, что есть в доме.
Сантана, воспользовавшись тем, что я отвлекся на безобидный разговор, метнулась ко мне и молниеносным движением схватила меня за шкирку. Бессильная злоба, замешенная на крутой обиде, захлестнула меня от кончика ушей до кончика хвоста. И что это за жизнь у меня, так и норовят несчастного котейку обидеть. Сначала Азнавур, потом рысь с волками, а теперь эта ведьма. Впрочем, долго обижаться мне не пришлось – ведьма сунула мне под нос какую-то дурно пахнущую траву, и я провалился в нервный и тревожный сон.
* * *Не могу сказать, что пробуждение было таким уж приятным. Мало того что голова трещала, как старая сосна во время сильного ветра, так еще оказалось, что лапы мои прочно связаны, а сам я лежу в центре стола на огромной разделочной доске. Крылья также оказались нейтрализованы: с помощью все той же веревки их намертво примотали ко мне. На огне в печке кипело вонючее варево, вокруг него суетилась Сантана, напевая себе под нос какую-то веселую песенку. Настроение у ведьмы было замечательным.
– Ну и горазд ты спать, – веселым тоном бросила она, – у меня уже почти все готово, а ты дрыхнешь. Без тебя главного блюда не получится, ты у нас будешь основной его составляющей.
– С удовольствием перекушу на дорожку, я вообще соскучился по домашней пище.
Сантана одарила меня колючим взглядом и даже улыбнулась уголками губ:
– Ты все шутишь?
– А что мне еще остается? – удивился я. – К тому же я уверен, что смогу убедить тебя не делать роковой ошибки и не лишать мира такого совершенно уникального индивидуума, как я.
– Не удастся, можешь не стараться. А я поквитаюсь за давнюю обиду, нанесенную мне твоей кормилицей. Думаешь, она сильно будет горевать, когда узнает, что ее выкормыш пошел в мелко наструганном виде на колдовское зелье?
В который раз за последнее время мне пришлось покрыться холодным потом. Помнится, один ученый муж говорил, что кошки не потеют, так я вам хочу заметить: он оказался бессовестным вруном! Но расслабиться и запаниковать было непростительной роскошью. В данной ситуации меня мог спасти только язык, благо здесь, в глуши, Сантана наверняка соскучилась по стоящему собеседнику. Ежи да белки не в счет, что у них за интересы– размножение да питание, никакого разнообразия. Я же мог предложить ведьме весь спектр человеческих эмоций. Еще бы, ведь на кону была моя жизнь!
Одна только беда: она наверняка почувствует ложь, ведьма, она и в глухом лесу ведьма. Причем если Сантана поймет, что я вру, исправить ситуацию уже будет невозможно. Шанс убедить ее, чтобы она меня отпустила, будет только один, право на ошибку отсутствует. А раз так, тогда главное – настроить себя говорить только правду, правду и ничего, кроме правды.
Некоторое время я так понастраивался, потом прислушался к своим ощущениям, остался ими доволен и только после этого с чистым сердцем заговорил:
– Сантана, не дури, – не шибко оригинально начал я, – это же ваши разборки, меня в них не впутывай. В ваш потрепанный жизнью любовный треугольник я не лезу. Вспомни, в прошлую историю ты ведь сама меня втравила. По большому счету лично у меня к тебе никаких претензий нет. А ежели у тебя к Симочке какие вопросы накопились, так сын за кормилицу не в ответе.
– В ответе, – буркнула Сантана, не прекращая своих мрачноватых приготовлений. – Ты весь в нее, даром что не родной. Да и Серогорово влияние налицо. Может, ты сам того и не ведаешь, но ты здорово похож на него в молодости. Тем более не смогу отказать себе в таком удовольствии.
После этих слов Сантана принялась точить жуткого вида нож.
Так, не получилось в лоб, попробуем зайти с другой стороны. Эх, был бы на ее месте обычный человек, давно бы уже уболтал его до полусмерти. Все-таки искусство дипломатии без вранья лишается всех своих самых действенных инструментов. Но даже в такой безрадостной ситуации у меня заготовлено несколько совершенно правдивых и достаточно приятных для оппонента слов.
– А между прочим, я тебя всегда ценил как женщину.
– Что? – резко повернулась ко мне Сантана, уверенная, что я над ней издеваюсь.
– В смысле как красивую женщину, – поправился я. – Причем заметь, без всякого любовного зелья. А уж что касается твоего шрама…
Вот знаю, что зря затронул эту скользкую тему, а остановиться уже не могу. Настроился я, видно, на славу, и эта самая правда из меня так и перла.
– Замолчи! – взвилась бывшая княгиня.
– …так это вообще восхитительно, – как ни в чем не бывало заключил я. – Не понимаю, чего ты так заводишься? Уж поверь бывшему бабнику, он лучшее, что у тебя есть.
Сантана побелела, а я, несмотря на героическую попытку прикусить (или даже откусить) себе язык, продолжил в том же абсолютно правдивом, но неприемлемом в данной ситуации духе.
– Помнишь мою песенку? – поинтересовался я, и, не дожидаясь ответа, запел:
Я увяз, как пчела в сиропе, и не выбраться мне уже…
– Если ты не замолчишь, я тебя сейчас… – начала было Сантана, но я бесцеремонно перебил ее:
– Ты меня что? Съешь? Ну и ладно, зато хоть перед смертью выговорю все, что на душе накопилось.
Тонкий шрам на прекрасной попе, рваная ранав моей душе.Кстати, я должен перед тобой извиниться.
– За что? – удивилась совершенно сбитая с толку Сантана. – За похабную песню?
– Вот еще! – фыркнул я. – Ты просто ничего не понимаешь в искусстве. За то, что такой шрам имеется теперь не только у тебя. Помнишь, во время прошлой нашей встречи ты колданула напоследок? Так я уменьшил силу заклинания и чуть подправил его в нужном для меня направлении.
– И что?
– И теперь с чистой совестью могу петь эту песню своей жене.
Я откашлялся, прочистил горло и, вложив в слова как можно больше чувства, запел:
Я увяз, как пчела в сиропе, и не выбраться мне уже,Тонкий шрам на прекрасной попе, рваная ранав моей душе.
Реакция Сантаны показалась мне несколько странной – она принялась точить нож с удвоенной энергией.
– Кстати, шрам получился таким же красивым, как у тебя, – подвел я итог и на всякий случай добавил: – Я так подумал, что ты не обидишься за такой вот безобидный плагиат?
– Считай, что ошибся, – хмуро отозвалась Сантана и резкими, нервными движениями стала кромсать куски чего-то буро-зеленого и кидать их в кипящий котел.
И куда меня понесло? Ишь разоткровенничался! Да какой женщине понравится, ежели принадлежащая исключительно ей изюминка вдруг пошла в тираж. Хотя, с другой стороны, красота принадлежит народу (и, соответственно, мне, как его лучшему представителю), а тираж был небольшим (всего одна, но мастерски выполненная копия).
Однако шутки шутками, а она меня сейчас будет использовать в качестве ингредиента для колдовского зелья. Препакостная, доложу я вам, перспективка. Нужно срочно что-то предпринять, причем как можно скорее. Ко всему прочему мое правдивое признание, похоже, ни на шаг не приблизило мое освобождение, даже, наоборот, оно окончательно вывело ведьму из себя. Ох уж эти мне женщины, никак им не угодишь: врать – плохо, не врать– еще хуже!
И вдруг в голову мне пришла простая и вместе с тем гениальная мысль. От радости, несмотря на связанные лапы, я аж подпрыгнул на месте.
– Что, опять непотребные песни орать будешь? – кинула через плечо Сантана.
– Во-первых, не орать, а петь, – даже обиделся я. – Во-вторых, песня вполне приличная. Кому бы я ее ни пел, ни один человек мужеского пола не остался равнодушен, цепляет за живое. А в-третьих, я тебе сейчас предложу нечто такое, от чего в здравом уме у тебя не хватит сил отказаться. Правда, за это взамен потребую свою жизнь.
– Потребуешь? – вскинула бровь Сантана, откладывая в сторону свой масштабный ножичек. – Это уже интересно. И что же ты собираешься мне предложить?
– Любовь!
Сантана внимательно на меня посмотрела, потом побелела от возмущения, потом покраснела от смущения, а уж после позеленела от ярости.
– Ах ты распутник блохастый, да ты на что намекаешь?! Ты на себя в зеркало-то смотрел, кошка ты драная! Сам хвостатый, лохматый, клокастый, а все туда же, в сторону блуда клонишь. Я тебе сейчас такую «любовь» покажу, весь свой короткий век помнить будешь!
– Эй, девушка, женщина, бабушка, не валите с больной головы на здоровую, – торопливо поспешил успокоить я ее, пока она не наделала глупостей. – Любовь-то я предлагаю не свою!
Наконец-то Сантана приняла свой естественный цвет и в изнеможении опустилась на скамью. Да, мне говорили, что я могу достать кого угодно, и нынешнее общение лишнее тому подтверждение. Причем учтите, ни капли вранья!
