Игорь Зябнев - Жизнь так коротка
Тем временем бухгалтер заполнил ордер и поставил печать. Потом он разрезал ножницами бланк на две части и одну протянул мне, а другую спрятал в папку. После чего принялся протирать носовым платком внезапно вспотевшие очки.
– Какая у вас зарплата, сударь? – полюбопытствовал я.
– Восемьдесят рублей в месяц, – смутившись, ответил он.
– Вижу, что вы хороший специалист, – сказал я, вручая ему по-прежнему тяжёлую сумку. – Здесь ровно сто тысяч, мой казначей никогда не ошибается.
– Он такой же человек, как и все прочие. Может, именно в этот раз ваш казначей ошибся, – возразил бухгалтер. – Извините, господин Верховный Правитель, но я обязан пересчитать деньги.
– Это ваше право, – с лёгкостью согласился я. – Пожалуйста, приступайте.
Бухгалтер аккуратно высыпал содержимое сумки на диван, ловко разровнял рукой кучу монет разного достоинства, в течение каких-нибудь десяти минут произвёл подсчёт и объявил:
– Всё сходится. Ещё раз прошу прощения.
Он снова собрал деньги в сумку, выпрямился и сказал:
– Счастливого пути, господин Верховный Правитель.
– Постойте! – окликнул я его. – Вот, возьмите за беспокойство, – и я протянул ему тысячу рублей, взятых со стола.
У бухгалтера округлились глаза.
– Что вы, господин Верховный Правитель, не надо!
– На память о нашей встрече, – сказал я и высыпал золото в его карман. – До свидания.
Он вышел, а я едва успел остановить начальника вокзала, который тоже собирался ретироваться:
– Господин Лосев! Вы даже не удосужились узнать, в каком направлении я хочу поехать!
– Виноват! Так куда же?
– На юг. Через Брайтон, Портсмут и Эксетер, а оттуда в Бристоль. Дальше видно будет.
– Как прикажете, господин Верховный Правитель. Счастливого пути!
– Вы свободны.
Олег закрыл за Лосевым дверь и расхохотался:
– До чего же вид больших денег меняет людей. То ли дело я. Смотри, сколько тут «Сергеев», а я ничего, нормально себя чувствую.
Он сел за стол и принялся любовно поглаживать монеты с моим изображением…
Глава 20
…Милый Олег, я ничего не забыл, как сейчас помню всех своих друзей и великое множество жён, начиная с Клушты. Я действительно необычный человек, раз моя память способна хранить воспоминания о столь далёком прошлом в мельчайших подробностях. Но иногда от таких воспоминаний мне становится очень тяжело, и тогда бессмертие угнетает меня, давит на сердце непомерным грузом.
Забот у меня тоже прибавилось. Количество одних только англичан в Империи превысило сто пятьдесят миллионов человек. В Англии и Ирландии их уже около шестидесяти миллионов. Но сейчас рост населения стабилизировался, в последние столетия рождаемость снизилась.
Так случилось главным образом за счёт повышения жизненного уровня народа и политики планирования семьи. Для получения качественного образования людям пришлось тратить больше времени, поскольку жизнь вокруг стала сложнее, и был накоплен большой объём знаний. Женщины и раньше имели равные права с мужчинами в сфере трудоустройства, а сейчас девушка, желающая получить хорошее образование и сделать карьеру, могла себе позволить выйти замуж в среднем в двадцать пять лет.
Успехи фармацевтики и медицины также способствовали снижению количества нежелательных беременностей, кроме того, в ряде случаев разрешалось делать аборт.
Около трёхсот лет назад я издал указ о введении пятидневной рабочей недели при восьмичасовом рабочем дне, что привело к возможности более полноценного отдыха. Эта мера позволила сохранить здоровье нации практически на прежнем уровне, так как мои подданные в дополнительный выходной не просто сидели дома, но активно занимались спортом.
Я исподволь подкидывал нужным людям идеи, где надо – вмешивался напрямую. И вот результат: в Империи большую популярность приобрели футбол, волейбол, баскетбол, теннис, плавание, велосипедный и конный спорт, туризм. Многие пристрастились к игре в городки, что не требовало особых затрат. Повсеместно открылись тренажёрные залы. Никуда не делась столь любимая народом стрельба из лука. В школах по-прежнему преподавали шахматы. Они пользовались огромной популярностью. Регулярно проводились чемпионаты городов, была введена чёткая классификация шахматистов по силе игры. Появились звания «мастер» и «гроссмейстер». Более того, раз в два года в Лондоне проводился чемпионат Империи, в котором играли сильнейшие гроссмейстеры Англии и колоний.
Разнообразился досуг англичан. Во всех городах активно посещались театры и концертные залы. Развивались музыкальные жанры. Огромными тиражами расходились записи популярных певцов, сначала на граммофонных пластинках, а затем на магнитофонных кассетах. Существовали стационарные и передвижные цирки, а также зоопарки.
Появились кинотеатры, где за умеренную плату можно было посмотреть цветные художественные фильмы. По радио транслировались новости, музыкальные произведения, передачи, пропагандирующие здоровый образ жизни, высокохудожественные театральные и литературные постановки. Большими тиражами выходили разнообразные газеты и журналы.
Однако я с самого начала ввёл жёсткую цензуру в средствах массовой информации и книжной продукции. Так, запрещалось подробно описывать сцены насилия, печатать шокирующие людей фотоснимки о различных катастрофах и несчастных случаях, употреблять ненормативную лексику. В остальном свобода прессы не ограничивалась, а журналистская этика прямо подразумевала невмешательство средств массовой информации в личную жизнь людей.
Демократии в Империи не существовало. Не было ни парламента, ни политических партий. Тем не менее, действовала весьма гуманная Конституция, гарантом которой являлся Верховный Правитель. Он же своими указами вносил в неё по мере необходимости те или иные поправки.
Согласно Конституции, незыблемыми правами населения являлись право на труд и на отдых, на пенсионное обеспечение в случае наступления инвалидности и по возрасту, право на бесплатное образование и медицинское обслуживание. Никто не мог быть посажен в тюрьму, а тем более казнён без должных к тому оснований.
Стройная судебная система практически не давала сбоев. Все мало-мальски серьёзные уголовные дела рассматривались исключительно при помощи присяжных заседателей, произвольно выбираемых из числа простых жителей. Если возникали хоть какие-нибудь сомнения в виновности лица, которому по закону грозила смертная казнь, то его приговаривали к пожизненному заключению, но ни в коем случае не казнили. Это помогало избежать непоправимых судебных ошибок. В случае осуждения невиновного человека, он подлежал реабилитации в глазах общественного мнения с выплатой крупной денежной суммы за счёт государства.
В то же время Конституция жёстко ограничивала права отдельных групп населения, если они действовали в ущерб интересам нации в целом. Так, за пьянство нарушителя помещали в колонию-поселение, откуда он мог выйти только по заключению медицинской комиссии, признавшей его лечение эффективным. Кроме того, освобождаемый субъект давал подписку о том, что ни при каких обстоятельствах не начнёт пить вновь. Если же он всё-таки нарушал своё обещание, то снова попадал в колонию, на этот раз пожизненно. В связи с тем, что в колонии алкоголики всё равно были полностью лишены спиртного, а работали даже больше, чем на воле, попадать сюда во второй раз никому из нарушителей не хотелось. Хотя, по-видимому, полностью победить этот человеческий порок невозможно, и колонии-поселения не пустовали. По крайней мере, я добился того, что эти люди были вынуждены трудиться на благо общества, и каждый из моих подданных знал, чем может для него закончиться злоупотребление алкоголем.
Идентичные меры воздействия после опубликования моего указа на эту тему стали применять к тем лицам, которые, несмотря на предупреждения, пристрастились к курению. Вовремя принятый закон способствовал тому, что курение табака не вышло за пределы колоний, расположенных на Больших Антильских островах.
На индейцев этот указ не распространялся: то была их земля и их обычаи. Да и курили они редко. Зато если англичанин угощал индейца спиртным, пусть даже пивом – за это получал два года тюрьмы. Конституция Империи прямо запрещала эксплуатацию и унижение человеческого достоинства исконного населения колоний.
В Конституции имелась запись о неприкосновенности частной собственности, и эта норма соблюдалась неукоснительно. Однако земля и её недра принадлежали народу. Земельный участок в разрешённых законодательством случаях можно было взять в долгосрочную аренду.
Уже длительное время существовал крупный частный капитал, на развитие которого предприимчивые семьи копили деньги веками. Закон разрешал иметь в собственности заводы и фабрики, производящие определённые виды продукции. Права рабочих и служащих на таких предприятиях ничем не отличались от государственного сектора. Я категорически запретил саму возможность появления частных монополий.
