Уроки любви и ненависти - Кира Крааш
Двери в комнатах к Норону уже заменили. Я немного поразмышляла, стоит ли устраивать повторный вандализм или отцу хватит одного чека от ректора на возмещение убытков, и пришла к компромиссному решению: расплавить только замок. Расплавилось не очень удачно, разъев раскаленным металлом и саму дверь, и паркетную доску.
«Ну и ладно», — подумала я с некоторым мрачным удовлетворением. В конце концов, папенька должен был знать, на что шел, пытаясь запихнуть меня в брачный договор.
А за второй дверью меня ждало прекрасное. Маркус Норон возлежал на новой казенной односпальной кровати на казенных же простынях в веселенький мелкий цветочек и спал блаженным сном младенца. Хотелось вздохнуть от умиления, но я была кремень. Даже рельефный торс с — обалдеть, восемью! — кубиками не мог меня отвлечь от цели визита. Моей суровой личной мести, исключительного вандализма и попрания всех личностных границ нашего с Нороном противостояния. И это точно заставит парня разорвать помолвку. Просто потому, что быть обрученным с девушкой, которая сделала с тобой ТАКОЕ, ни один нормальный мужик не захочет.
В общем, полная самых радостных и предвкушающих мыслей я сделала то, зачем явилась на вражескую территорию. А именно…
Чик!
10
Что может быть лучше утра с чашечкой кофе? Крепкого кофе с жирными, вспененными сливками. Со сладкой свежей булочкой, у которой крошится румяный бочок?
Только вопль моего страстно нелюбимого жениха:
— Хартман, я тебя убью!!!
— Хартман, тебе конец!!!
— Хартман, ты совсем перегрелась, огневичка недоделанная?!
И так далее и тому подобное. Вообще, удивительное дело, у Норона открылся просто уникальный дар к ораторскому искусству. И оральному тоже, да. Потому как орать он начал, кажется, прям от своей комнаты в общежитии, а слышала я его прекрасно в корпусе столовой.
Я наслаждалась завтраком в полупустой столовой, куда в такое время суток дошли только полные «жаворонки» или еще не улегшиеся «совы». Наслаждалась и смотрела на входные двери, чтобы не пропустить момент явления Норона. Даже стол выбрала не привычный, а тот, откуда вид открывается лучше.
И не прогадала!
Двустворчатые двери распахнулись с грохотом, и в столовую влетел Маркус Норон. Точнее, сначала вошел холод, от которого моментально покрылись инеем все поверхности, докуда дотягивался дар разъяренного ледяного мага, а потом уже вошел сам маг.
Шел он ко мне с видом таким злючим, что любой другой на моем месте уже начал бы самостоятельно копать могилку. Радиус холода перемещался вместе с хозяином, и вот мой потрясающий кофе остыл, а недожеванная булочка отсырела от инея.
Подлетело ко мне это юное герцогское дарование и замерло. Стоит, глаза пучит от злости, дышит тяжело и выдыхает снежинки. Я окинула его оценивающим взглядом, подперла щеку рукой и изрекла:
— Новая стрижка? Тебе идет.
Вот даже не соврала ни капли. Мне действительно нравились короткие стрижки у парней, и я, хоть убейте, не понимала этой дурацкой моды среди аристократов отращивать себе патлы.
— Эмбер!!! — рявкнул парень, и чашка в моей руки треснула, не выдержав перепада темпетаруты.
— Эй! — возмутилась я. — Ну костяной фарфор же бьешь, варвар.
— Эмбер-р-р-р-р… — утробно прорычал Норон, и я краем глаза заметила, что окружающие тихонечко отползают от нас, чтобы не задело рикошетом. Но и далеко не отходят — любопытно же.
Я невинно хлопнула глазками:
— М-м-м?
— Ты… ты… — шипел парень, видимо, исчерпав весь цензурный лексический запас. Орать матом все-таки воспитание не позволяло — я мало того что леди, так еще и невеста.
Но невеста я особенная, прямо скажем, максимально испытывающая сильные чувства к жениху, а потому решила немного подтолкнуть ледяного:
— Да, Мракус?
Хрясь!
Это оконное стекло треснуло от избытка мракусовских эмоций.
— Ты, наверное, хотел сказать, что, несмотря на все страстные и искренние эмоции, вынужден разорвать помолвку? — подсказала я.
Норон сделал глубокий вдох, не без труда беря магию под контроль.
— Ну что ты, дорогая, — процедил он, — как можно после всего, что между нами было этой ночью?
Тут уже у меня глаз дернулся. Посягнул на святое — на мою репутацию! Надо было налысо брить, а не делать модную столичную стрижку!
— Я теперь, как честный аристократ, ну просто обязан на тебе жениться, — закончило мысль это ледяное чудовище.
— Ну рискни здоровьем своим и… — я кинула многозначительный взгляд в область пряжки ремня, — своим и нации.
И оскалилась так многообещающе. Типа в следующий раз, может, еще что интересное отчекрыжу. Норон намек понял, а потому тему развивать не стал и удалился, попытавшись изобразить победителя. Нос он задрал, конечно, высоко, но разлетающиеся от каждого его шага снежинки выдавали парня с головой.
А я что? Я заставила кофейник оттаять и налила себе новую порцию прекрасного кофе в другую, еще целую чашку. Утро продолжало быть прекрасным.
11
Я никогда не задумывалась о понятии «месть сладка». Наверное, потому что еще ни разу не испытывала такое поистине божественное удовлетворение от проделанной пакости.
Ходила вся такая радостная, согревала атмосферу и воздух своим даром. Парням подмигивала, отчего особо тревожные шарахались в стороны. А те, у кого нервы покрепче, подмигивали в ответ. Подмигивали, но не подходили.
В общем, день был просто образцово-показательный, пока я не поняла, что у нас с Нороном совместная пара. И какая! Светский этикет!!!
Кошмар! Как я могла об этом забыть!
Шагая на пару, я думала лишь об одном — главное не ржать. Держать себя в руках изо всех сил. Не ржать и не пялиться!
И не потому, что нельзя бесить и так взбешенного ледяного. Просто педагог по этикету у нас была строгая. Да что там, меж студентов ее называли лютый зверь. Она готовила своих студентов к визиту в императорский дворец, не меньше. И ходить к ней на пары заставляли всех, даже если ты трижды аристократ.
А началось все с тех прекрасных времен, когда к нам в академию стали принимать всех подряд. По легенде, одна очень бойкая сиротка послала особу ну очень голубых кровей по общеизвестному адресу, чем шокировала всех. При этом особа ну очень голубых кровей в обморок от переизбытка чувств не упала и отправила сиротку обратно. Так они и перебрасывались, пока не явился ректор.
С тех пор все студенты
