Уроки любви и ненависти - Кира Крааш
А с любой другой пакостью я должна была справиться. В конце концов, ну как-то же я сдала эти экзамены.
Пара шла обычно: магистр Опиус прочитал нам лекцию о зелье хорошего настроения, которое в малых дозах полезно для боевого духа, а в больших вызывает наркотическое привыкание, а затем начал проводить демонстрацию процесса варения. И я уже даже почти расслабилась, когда Опиус прервался на полуслове и раздраженно спросил:
— Ну что вам, Норон?
— Магистр, мы уже изучали это зелье самостоятельно, может, вы нас отпустите?
Опиус в целом был мужиком нормальным, понимал, что его предмет не первостепенной важности для студентов боевого факультета, а потому давал разного рода поблажки тем, кто действительно хорошо разбирался в теме. Норону, например.
— А «мы» — это кто? — педагог приподнял бровь. И я его понимала, во всем выпускном курсе кроме Норона никто не мог похвастаться глубоким знанием этого предмета.
— Мы — это я и Эмбер, — бодрым голосом заявил этот ледяной гад.
— Эмбер? — брови Опиуса поползли вверх. — Эмбер Хартман?
Я хотела пискнуть, что это какая-то кошмарная ошибка, но Норон все тем же бодрым голосом подтвердил:
— Да-да, она. Утром мы с ней обсуждали, что тема плевая, просто нехорошо пропускать занятия…
Аудитория притихла. Затаилась. Ждала эпической развязки. О том, что я этого не говорила, ну просто не могла говорить, знал вообще каждый присутствующий, включая Опиуса. Во-первых, потому что мои глубокие знания стали причиной нового остекления этажа алхимиков. А во-вторых, потому что мы с Нороном в принципе не разговариваем на банальные скучные темы.
Я искренне надеялась, что магистр не купится на этот фарс, и он не купился!
— Норон, я практически в восторге от вашего желания произвести хорошее впечатление на свою невесту, но все мы прекрасно понимаем, что как только я отвернусь, вы сварите зелье и себе, и ей. А оно входит в список экзаменационных билетов. Несмотря на, кхм, исключительные таланты Хартман в моем предмете, я все еще не теряю надежды хоть что-нибудь вложить в ее хорошенькую головку, которая все никак не может принять тот банальный факт, что иногда даже тугой кошелек не поможет обзавестись склянкой-другой.
Я уже даже облегченно выдохнула, как все стало еще хуже:
— А потому, госпожа Норон, раз ваш жених оказался не слишком убедителен, вам придется убеждать меня самостоятельно. Прямо сейчас.
— А? — я растерянно хлопнула глазами.
— Поднимайтесь на кафедру и покажите всему факультету, насколько это «плевая» тема.
Ну все, ледяной, тебе конец. Спать будешь на пепелище.
8
Это были самые позорные сорок минут позора в моей жизни. Пока я стояла за специальным демонстрационным столом на возвышении лицом к огромной аудитории, которой только остатки силы воли не позволяли начать ржать, все мои мысли были посвящены одному-единственному человеку.
Маркусу Норону.
Отвечая невпопад на вопросы магистра, который даже не собирался изображать сострадание ко мне, я усиленно искала самую жестокую, самую болезненную выходку, которую только можно отколоть без отчисления. И — о чудо! — я ее нашла. А когда нашла, прямо воодушевилась. Начала пританцовывать, демонстративно принюхиваться к зельям, забрасывать ингредиенты в котелок с максимально дальнего расстояния — то есть от конца стола. Короче, кривлялась изо всех сил, развлекая почтенную публику и награждая уважаемого магистра нервным тиком.
А когда прозвенел спасительный звонок, я кинула в котелок лист хапулы, отчего все мое многострадальное варево просто и без изысков обратилось в воду. Посмотрела на магистра Опиуса и изрекла глубокомысленное:
— Упс.
Тот прикрыл глаза, сделал глубокий вдох и произнес:
— Хартман… это просто… просто… просто уйдите с глаз моих.
— С удовольствием! — радостно воскликнула я и вылетела из аудитории, взметнув листы записей первого ряда.
Когда на обеде ко мне за столом присоединились Норон, Амелия и еще пара каких-то нороновских друзей, я продолжала излучать радость и добродушие, буквально шокируя присутствующих. Всех, кроме ледяного, конечно.
— Эмбер… — неуверенно позвала Амелия. — Ты прямо светишься вся… Что успело случиться хорошего от кабинета до столовой?
— Ничего, — безмятежно ответила я, натыкая на вилку листик салата.
— А отчего ты такая… счастливая? — подруга с трудом подобрала слова.
— Настроение хорошее, — тем же тоном ответила я.
— Так и знал, что тебе понравится, — ухмыльнулся Норон.
— Ах, Мракус, — я подарила парню самую милую свою улыбку, окончательно того сбив с толку, — главное, не что понравится мне, а что понравится тебе.
— Эмбер, ты меня пугаешь, — честно заявила Амелия. — Может, она нанюхалась там чего на паре? — спросила моя подруга-предательница у Норона.
— Сложно сказать, — парень окинул меня задумчивым взглядом. — Но я бы на твоем месте сегодня ночью дверь закрыл. А лучше — подпер.
— О, дорогой, — промурлыкала я, — что мне те двери! Ты же знаешь, моя страсть не знает преград.
Вот тут уже Норон нервно сглотнул, а я подперла щеку кулаком и добила жениха мечтательным тоном:
— Ты будешь впечатлен, гарантирую.
Один из друзей Норона хлопнул того по плечу и заявил:
— Ну, рад был с тобой познакомиться. Мы будем помнить о тебе.
— Вечно, — поддакнул другой его друг.
А я вздохнула так мечтательно, что все присутствующие синхронно отодвинулись подальше.
9
— Скажи честно, ты решила разнести общежитие? — доверительным тоном спросила Амелия, когда мы остались одни в нашей гостиной.
— Зачем? — не поняла я.
— Ну ты явно задумала что-то недоброе.
— Это да-а-а… — мечтательно протянула я.
— Вот. И то, что ты задумала, наверняка убойное, — продолжала предполагать Амелия.
— Очень, — согласилась я.
— Вот! И то, что может быть убойным для Норона, наверняка будет убойным для всей академии! — воскликнула соседка.
— Есть некоторая логика в твоих словах, — согласилась я, от чего Амелия начала стремительно бледнеть. Пришлось добавить: — Но не сегодня.
— А когда? — сдавленно пискнула соседка.
И я решила, что ей определенно нельзя расслабляться:
— При случае.
Соседка тихонечко вздохнула и под благовидным предлогом сбежала в свою комнату. Через некоторое время мне даже показалось, что я слышу звук двигаемой мебели. Хмыкнув, я отправилась к себе готовиться к самой зверской мести всех времен и народов.
Собственно, для ее реализации мне нужно было только одно — чтобы Норон спал крепким, здоровым сном. И не проснулся от моего визита. И некоторых моих манипуляций. Так что пришлось ждать волшебный час самого крепкого сна, предварительно наклюкавшись настойками бодрости.
И вот, предрассветный час, пустой коридор общежития,
