Максим Далин - Мышиная дыра
И Эдит уехала в каюту с ветерком, на пятой точке. Дверь на фотоэлементах перед ней открылась, а за ней закрылась. И я слышал, как она там туфельками затормозила.
Полный порядок. Я заблокировал все линии связи между каютой и рубкой, а потом выключил контроль двери. Хотя, думаю, она в своих скользких туфельках и шелковом пеньюрчике по пластиковому полу вверх, под таким уклоном до двери вряд ли доползет.
Подготовка не та. Если только не сообразит, как использовать мои личные вещи. Но, похоже, не сообразит.
Ну потом, понятно, я сам спустился. Мне все-таки проще — на мне были, натурально, магнитные ботинки, я вчера еще активизировал аварийный контур под полом, когда за матрасом ходил. Подошел к двери — она из-за двери ругается страшными словами. Тогда я говорю:
— Слушайте, Эдит, там удобства за дверью, дверь открывается вручную. Они, получается, ниже входа в каюту — держитесь за койку и легко туда попадете. Душ принимать не советую, но умыться можно. Кофеварка к столу не прикреплена и где-нибудь там валяется — так что, если найдете банку с кофе и если бисквиты не рассыпались, можете позавтракать. А я пошел работать. Обедаем вместе.
— Марсэлл! — кричит. — Я вас ненавижу! Вы самая отвратительная тварь во Вселенной! Я бы вас убила своими руками!
— Вы мне льстите, — говорю.
И спускаюсь в люк к выходу из машины.
За бортом мне показалось холодно. Но на самом деле, я думаю, просто в разных там подземельях и пещерах всегда зябко и сыро — а тут было отменно сыро и зябко.
И пахло… как вам сказать? Атмосфера пригодная для дыхания, биоблокада надежная — скафандр только мешает воспринимать запахи и звуки, так что я, ясное дело, не надевал скафандра, только бронежилет. Поэтому запахи этого мира отлично обонялись.
Пахло плесенью, ржавчиной и живыми существами. Запах живых существ ни с чем не перепутаешь. Он бывает разный, но всегда определенный. Кто-то тут обитал — а это, вообще говоря, всегда тревожно. Мало кто любит чужих, а если и любит, то не всегда так, как самим чужим нравится. В качестве закуски любит, к примеру. Так что я был при оружии, на всякий случай. И при очень хорошем фонарике — темно же. Фонарик из тех, знаете, у которых есть режим подачи сигнала для наблюдателей с орбиты. В крайнем случае, такая штука тоже используется как оружие — и очень славно получается. Сильный свет — вещь мощная.
Первым делом я, конечно, поизучал наши проблемы и неприятности. Вышло вот что.
Машина наша в это подземелье криво провалилась. Следящая система вся переломалась, жалко было смотреть — обломки висели, как перебитые крылья. Антенну дальней связи вообще снесло с концами — просто с мясом выдрало. Я все облазил, как смог, и понял, что, в принципе, можно рискнуть взлететь, если стабилизаторы поправить — но только до орбиты. Потому что без ощущал далеко не улетишь — без глаз, без ушей… Надо все монтировать заново.
Ну, поразмыслил, с чего лучше начать. Запустил пару ремонтных автоматов — чтоб начали потихоньку налаживать стабилизаторы и разгребать обломки — и тут сообразил, что у меня с чего-то спина горит.
Просто кто-то мне в спину смотрит из темноты.
А вокруг — тоннель. Или, лучше сказать, горизонтальная, выложенная камнем труба диаметром метров в десять. И уходит эта труба с двух сторон в глухую темнотищу, и из глубины пахнет сыростью и живым. И у меня появляется ощущение, что нечто живое и тихое в этой темноте осторожно шныряет.
А работающие автоматы шумят, и мне из-за них ничего не слышно.
На самом деле, ребята, разведывать такие места в одиночку — занятие нервное и неприятное. Кто захочет — тот может тебя окружить или сзади напасть. Как говорится, войдя в чужой дом в чужом мире — чаще оглядывайся. Но мне было ужасно интересно. И я пошел по этой трубе прочь от крыльев.
У меня был, как я уже говорил, кажется, отличный фонарь, и бластер, который я, кроме летальных импульсов зарядил еще импульсами, парализующими белковые организмы. Мы ж не звери — не глядя палить на поражение. Так что я был готов к неожиданностям. Не ко всем, конечно, но к многим.
Я быстренько сообразил, что труба эта — штука циклопическая. Уходила она в бесконечность с обеих сторон — и от нее с боков отходили какие-то такие тоннельчики. Такой же формы, только уже. А на стенках — бетонных, я хорошенько рассмотрел, во всяком случае, очень похожих на бетонные — периодически попадались металлические пластины с надписями выцветшей краской. И я решил, что, быстрей всего, это отстойник городской канализационной системы или выводная труба, которая ведет к отстойнику.
А город наверху должен быть очень большим.
И совершенно мертвым. Причем — очень давно уже.
Потому что невозможно себе представить живой город с чистыми и сухими канализационными стоками. Все живые существа, к сожалению, гадят.
А эта система, где все уже давным-давно вымыто дождями и высохло само по себе, она меня на очень грустные мысли навела. О бренности всего сущего.
И я подумал — если город мертв, то кто же здесь живет? И тут увидел на стене зверя, который удирал от моего света.
Ночной кошмар Эдит. Я знаю таких существ — интернациональные бытовые паразиты. Только этот таракан был ростом с ладонь и с антеннами длиной в четверть метра. И на вид довольно неприятный.
Вот как, думаю, уходит слава мира… Цивилизации рождаются и умирают, а тараканы остаются. И вид у них, прямо скажем, процветающий…
Я шел и предавался грустным раздумьям. О том, что по типу сооружений и по виду письменности вроде бы похоже, что жили тут раньше люди, насколько я помню лекции в университете, цивилизация могла бы быть, близкая к индексу «8-А». И еще я думал о подозрительно высоком радиационном фоне. О слишком крупных тараканах. И о том, что надо бы выбраться на поверхность и посмотреть на этот бедный мир, который, похоже, каким-то образом себя угробил.
Сфотографировать бы это печальное зрелище и показать Эдит. Как пример безответственности так называемых цивилизованных людей.
Но несмотря на всю эту депрессивную философию, я все-таки старался сечь обстановку. И вдруг слышу: в боковом проходе возня и писк.
Причем — возня довольно крупных существ, а писк такой тоненький… Мышиный, в общем.
Я, конечно, дернулся туда посмотреть. Хотя уже догадывался, что увижу. Крыс-мутантов. Которые тут так же процветают, как и тараканы. Почетное второе место по выживанию.
Но все равно дернулся. Интересно было подтвердить гипотезу.
Я побежал, и не учел, что эхо от моих шагов кого угодно распугает. Так что они, натурально, кинулись врассыпную.
Насколько я заметил, удирали на четырех конечностях. Ага, крысы…
А одно существо — я уж не посмел его крысой назвать — осталось лежать на полу. И оно смотрело на меня, а глаза у него были круглые, выпуклые и черные. На очень странном… странной… морде лица. Не знаю, как точнее назвать.
Вот так мы со Старшим Мышом и познакомились.
Когда я подошел поближе, он сделал так: "К-к!"
Как кашлянул тихонько. Но я понял, что на этот звук надо дешифратор строить. Потому что передо мной просто товарищ по разуму.
Только не антропоид, а… как бы это сказать… рэтоид, наверное. Крысоид.
Но раньше, чем строить дешифратор, я Мыша заклеил пластырем. Он истекал кровью, ребята — поэтому не мог убежать. У него были укусы и несколько колотых ран, как от заточки — в опасных местах, шея и грудь. И я его заклеил и накачал теми стимуляторами, которые были у меня с собой — портативный диагност из аптечки выдавал, что организм у него, за небольшими исключениями, напоминает крысиный и человеческий. А значит, наши препараты должны работать.
Он, похоже, догадался, что я пытаюсь ему помогать, потому что не сопротивлялся, только понюхивал воздух и мои руки и шевелил вибриссами. Они у него росли около носа, как у крысы усы — двумя пышными пучками. Личная локация. Длинные — сантиметров по тридцать, плотные такие, упругие волоски.
Забавно выглядит. Он вообще ужасно мил. Мышки внешне — обаяшки редкостные. Они меньше людей намного — Старший Мышь ростом с восьмилетку из нашего мира примерно, в свои двадцать, а это у них возраст уже не юный. На двух ногах только сидят, когда делают что-то руками — а так предпочитают бегать или ползать на четвереньках и невероятно ловко. Ладони и стопы у них крошечные, а головы крупные — и череп, вытянутый в нос. А ушные раковины громадные и подвижные. Зубы — ну совершенно как крысиные, и верхняя губа раздвоена. Волосы у них на голове, как у людей, а на туловище — поменьше, чем на голове; еще немного — на руках и на ногах, и между волосинками тоже попадаются вибриссы. И они носят одежду — у Старшего Мыша куртяшка такая была, вроде брезентовой, и что-то похожее на набедренную повязку. И ремень с ножнами — а нож враги у него отобрали и вообще забрали его вещи.
