Ольга Громыко - Белорские хроники
- Нет, с духом собираюсь! - А было бы неплохо закрыть глаза и открыть их уже в своей постели. Или в конюшне. Или в подвале. Пропади он пропадом, такой «талант»!
Я закусила губу и, заставив себя сосредоточиться на боли и злости (а не воображаемой кляксе на брусчатке), развернулась к окошку. Стало чуток полегче: десятисаженная пустота осталась за спиной, напоминая о себе эхом торжествующего голоса дайна. Кажется, Исподий приписал честь моего «раскаяния» своей пылкой речи.
Я медленно-медленно растянулась по скату. Гхыр, если заскольжу вниз, даже уцепиться не за что будет! Просвищу мимо горгульи, как пущенное по желобу яблоко.
Теперь между кончиками наших пальцев оставалось меньше локтя, то есть по-прежнему непреодолимая, но куда более обидная пропасть.
- Ринка, ну подползи еще чуть-чуть!
- Не могу, эта проклятая черепица как маслом облита!
- Но как-то же ты на ней держишься, - скептически заметил брат.
- Ногами в водосток упираюсь, но он узкий и шатается.
- Так оттолкнись от него и подпрыгни.
- А вдруг он обвалится?
- Упырь с ним, слуги починят!
Я тоненько, безнадежно завыла. Дар вздохнул, помотал головой и терпеливо пояснил:
- Ринка, даже если желоб полетит вниз, ты все равно чуть-чуть подскочишь вверх, а нам больше и не надо.
- Ты уверен?
- Вот зануда! Я сейчас уйду, и пусть тебя Исподий спасает, - пригрозил брат, не двигаясь, впрочем, с места.
Еще более убедителен оказался желоб, предсмертно заскрежетавший и начавший уходить из-под ног. Я взвизгнула и рванулась вверх, позади что-то весело зацокало, свистнуло, и дайнов речитатив сменился бабьими причитаниями.
Уже схватившись за руку помощи, тонкую и холодную, я сообразила, что двенадцатилетний мальчишка вряд ли удержит девушку в два раза старше и почти во столько же тяжелее.
- Да-а-ар! - Я снова распласталась по черепице, пытаясь прилипнуть к ней на манер слизня. - А вдруг мы оба упадем?
- Чур, я сверху, - пропыхтел брат, судорожно цепляясь свободной рукой за оконную раму. - Подтягивайся давай, я на всякий случай веревкой обвязался.
- А сразу мне ее кинуть ты не мог?!
- Не-а, так интереснее.
Ну дай только я до тебя доберусь! Я заскребла ногами, больше не опасаясь сдернуть Дара вниз, и через пару секунд мы в обнимку рухнули с подоконника на пол. Брат сдавленно взвыл, я, едва переведя дух, размахнулась отвесить ему затрещину, но в последний момент спохватилась:
- А веревка где?
- Где ж я тебе среди ночи веревку возьму? - невинно округлил глаза Дар. - Пришлось соврать, иначе так бы до утра с тобой на крыше и куковали.
- Ах ты маленький парши...- потрясенно начала я, но тут из провала винтовой лестницы прорезались сразу две головы (убей не понимаю, как папа с бабушкой умудрились втиснуться на одну ступеньку!), и мне стало не до благодарностей.
* * *Рассвет медленно, воровато пробирался в замковые окна; вслед ему сторожевыми псами заливались соловьи с лесной опушки. Гремучие трели без помех разносились над сонной землей, и казалось, птицы поют прямо у нас во дворе. Потом внизу захлопали двери, заскрипел колодезный ворот, в хлеву нетерпеливо завизжали поросята и потянуло душистым березовым дымком - прислуга спешила подготовить замок к пробуждению хозяев.
Ложиться спать уже не было смысла. Я мрачно утопала в любимом кресле, завернувшись в два шерстяных одеяла и опустив ноги в тазик с горячей, желтой от молотой горчицы водой. Рядом на полу сидел Дар и за обе щеки лопал медовую коврижку, вознаграждая себя за недавние страдания.
Всех прочих утешителей и соболезнующих я выгнала. Вернее, всех вообще - мой циничный братец к их числу не относился. Зато я точно знала, что только он да отец по-настоящему за меня переживают.
- Что тебе хоть снилось-то? - жадно поинтересовался Дар.
- Да все тот же бред. - Я помассировала виски, ибо куда более реальная эпопея с крышей напрочь вытеснила из памяти маловразумительное видение. - Гроза, горы, море, чье-то жуткое лицо... меч и падение.
- Коврижки хочешь? - Брат отломил кусочек и протянул мне.
Я сердито фыркнула:
- За столько лет мог бы и запомнить, что я терпеть не могу мед!
- Да, но, говорят, он хорошо нервы успокаивает.
- Я не нервничаю! - окрысилась я. - То есть с учетом прогулки по крыше, идиотов-спасателей, семейного скандала и надвигающегося бронхита моему спокойствию может позавидовать даже та горгулья с карниза!
- Вообще-то она упала через пять минут после того, как я тебя втащил, - меланхолично сообщил Дар, кидая отвергнутый кусок в рот. - Вы тут орали и не слышали, а мне с подоконника все видно было. И отец Исподий куском черепицы по темечку схлопотал, пришлось дать ему пять кладней за «мученичество ради спасения заблудшей души» и еще десять - чтобы он взял обратно вырвавшиеся при этом слова. Все-таки духовное лицо, гхыр его знает, чем обернутся. Так что одни убытки от тебя, Ринка!
Я передумала избавляться от верхнего одеяла и плюхнула в тазик еще черпак кипятку.
- Спасибо, Дар, я тебя тоже очень люблю!
- А то, - серьезно подтвердил брат. - Попробовала бы ты иначе относиться к будущему архимагу!
- Будешь хамить, малявка, и твою судьбу предскажу!
- Только посмей! - встревожился Дар, покамест адепт-третьекурсник. - А еще сестра называется! Неблагодарная ты тетка, даже спасибо героическому мне не сказала...
- А больше ничего тебе не сказать?
- Можешь встать на колени и извиниться, - великодушно разрешил мальчишка.
- За что?
- Ты меня напугала, травмировав нежную детскую психику. Вдруг это происшествие наложило на нее неизгладимый отпечаток, поломав мне всю жизнь?
Худой, бледный, голубоглазый мальчишка при желании мог изобразить такого сиротинушку, что как-то раз на спор собрал в шапку три кладня менками, всего час простояв с ней перед дверями храма. Потом его заметил знакомый стражник, и «чахлое дитя трущоб» улепетнуло с такой прытью, что здоровый мужик не смог догнать.
- Да твоей психикой гвозди забивать можно! Причем в каменную стену. Где ты вообще таких умных слов нахватался?
- В Школе, разумеется, - важно признался брат. - В нашем-то доме их отродясь не водилось.
- Ты бы лучше заклинания зубрил, а не Ксандровы нотации, - проворчала я, отлично помня, как Учитель умеет морочить головы провинившимся адептам и комиссиям из Ковена. - Кстати, ты ту двойку по травоведению исправил?
- Ну-у.... Как тебе сказать... Зато ты спасла честь семьи, - быстренько сменил тему Дар, пытаясь вопреки глазомеру целиком запихнуть в рот огрызок коврижки.
- Это как?
Мне пришлось обождать, пока ставший похожим на хомяка братец не одолеет мужественно сопротивляющуюся выпечку.
- Видела, кто первым поднял крик? - отдышавшись, поинтересовался он.
- Да, какой-то полуголый идиот из парка.
- Виткин жених.
- Чего-о-о?!
- Марвей, - торжествующе повторил Дар. - Они с Виткой пытались приспособить парковую беседку под гнездо разврата, но ты испортила голубкам все воркование.
- А ты откуда знаешь?
- Я их еще прошлой ночью засек и хотел пугалку у входа поставить, чтобы всяким разным неповадно было, - невозмутимо признался брат. - Но так даже лучше вышло. Пугалка у меня только зрительная, на три УМЕ, а ты самой баньши дюжину очков дашь!
Я запустила в нахала подушкой, но та мягко шмякнулась в захлопнутую дверь. По коридору застучали босые пятки.
- Смотри, как бы тебе кое-кто кое-чего не дал! Например, ремня по мягкому месту! - досадливо крикнула я ему вдогонку.
Хуже мага в семье только умалишенный.
Или... эх!
Я ополоснула ноги, растерла их полотенцем и сунула в тапочки. Но вставать не спешила - задумалась, глядя в окно на помаленьку оживающий город.
Вообще-то нашу семью пифией не испугаешь. Не такое знавала.
Мама слыла лучшей целительницей в Белории, страждущие приезжали к нам даже с островов. И по иронии судьбы ей самой помочь не смог никто. В осиротевшей комнате до сих пор стоят букеты сухоцветов и даже зимой пахнет знойным лугом...
Отец мог при случае щегольнуть каким-нибудь заковыристым заклинанием, однако предпочитал создавать их, а не использовать. Девять его монографий имелись в каждой магической библиотеке, а адепты Школы Чародеев использовали нашу фамилию в качестве самого страшного ругательства: «Чтоб тебя по Рудничному заставили к экзамену готовиться!»
Дар, напротив, сделал выбор в пользу практики. Папа втайне надеялся, что к выпускному курсу мальчик передумает, но давить на сына не смел: слишком хорошо помнил, как сам сбежал из престижной военной школы, чтобы поступить на факультет практической и теоретической магии.
У Вителии, моей младшей и Даровой старшей сестры, способности были весьма скромные. Родители даже не стали отправлять ее в Школу, сами обучили основам магии. Большего Витке и не требовалось - так, локон раскаленным пальцем подвить, соринку с платья взглядом смахнуть. Зато сестра умела непревзойденно строить мужчинам глазки и часами поддерживать светскую беседу о всяких пустяках. Идеальная жена для аристократа: слишком глупая, чтобы плести собственные интриги, но достаточно умная, чтобы не впутываться в чужие. Неудивительно, что от кавалеров у нее отбою не было, а теперь и от женихов.
