Андрей Черноморченко - Интерферотрон Густава Эшера
— Но, может быть, есть какой-нибудь выход?
— Какой? Избежать смерти? Повернуть время вспять? Морис не ответил. Он ждал, когда Густав Эшер догадается сам.
* * *Вейвановский, выйдя по окончании дежурства из дома Филомелы, прямиком направился в ангар. Внутри ангара он сквозным зрением бегло осмотрел кабриоджет и, убедившись в отсутствии неисправностей, вытолкал его во двор. Как только Морис сел в кресло пилота, приборная панель замигала огоньками, а вежливый механический голос произнес: «Здравствуйте. Выберите режим пилотирования». Морис выбрал ручной режим — он знал, как управлять такими машинами, и через мгновение взмыл в небо. На высоте двух миль он начал облет горной цепи в поисках Кантабиле, ориентируясь по вырисованному на панели рельефу с условными значками. Бортовые устройства хранили в памяти старые земные карты с несуществующими уже странами и городами, поэтому Вейвановский сомневался, что кабриоджет покажет местоположение Кантабиле. Но, как ни странно, поселок оказался обозначен кружком, находившимся, к тому же, совсем недалеко от Тупунгато, которое на карте не фигурировало. Оба селения разделял всего лишь один горный хребет с вулканом Майпо посередине. Морис прибавил скорости, устремившись к Кантабиле, а затем начал снижаться. На высоте ста ярдов он облетел поселок, из нескольких десятков домиков пытаясь определить особняк, принадлежащий Густаву Эшеру. Хотя в конце их ночной беседы Эшер подробно описал свой дом и рассказал, как найти его по суше, поиски с воздуха были затруднены отсутствием тех ориентиров, которые с земли видны любому пешеходу. После третьего круга Морис уже подумывал над тем, чтобы оставить кабриоджет где-нибудь в горах, а самому спуститься по тропинке, когда внимание его привлек дом, расположенный отдельно от остальных, неподалеку от лагуны.
Приземлился Вейвановский довольно неаккуратно: срезал верхушку секвойи, с шумом упавшую поперек дорожки, которая вела от особняка к океану. Выйдя из кабриоджета, Морис подошел к двери и обменялся с сигнализацией условными знаками, сообщенными ему Эшером. Внутри дома он сразу спустился в подвал, где, порыскав по полкам, извлек толстый томик с надписью на обложке: «Интерферотрон (прибор визуализации интерференционных событийных волн). Устройство и правила пользования». Через двадцать минут Морис уже сидел у себя дома в кресле и изучал инструкцию.
Составленное Густавом Эшером руководство делилось на три части: в первой излагалась теория (с оглядкой на интеллектуальные возможности заказчика), во второй рассказывалось, как применять интерферотрон на практике, в третьей описывалось содержимое аппарата с перечнем всех узлов и используемых элементов. Собственно, Вейвановского пока интересовал именно заключительный раздел. Засунув книгу под мышку, Морис через кухню перешел в ангар и принялся сверять перечень деталей с тем, что могло оказаться в обширном хозяйстве запасных частей, доставшихся от прежнего владельца дома. Просматривая ящики насквозь, Морис доставал разнообразные блоки, которые, по его представлению, никак не могли функционировать вместе, однако же, гением Густава объединенные в один работающий механизм. Интерферотрон насчитывал свыше полутора тысяч элементов; по оценке Вейвановского, около недели уйдет только на то, чтобы собрать аппарат хотя бы на уровне макета. Кроме того, в устройстве предполагалось осуществить одну очень важную модификацию, на возможность которой в инструкции не содержалось даже намека. Морис понял, что ему в ближайшее время придется очень плотно общаться с изобретателем интерферотрона, — по крайней мере, в этом он Эшера не обманул.
Во время их ночного разговора Густав вкратце поведал о тех обстоятельствах, которые привели к пропаже единственного экземпляра интерферотрона. Вейвановский вызвался было отправиться в Сапалу, но Эшер быстро охладил его пыл: по сравнению с боевым опытом Густава и Стива Морис казался совершенным дилетантом. То, что поиски лишены смысла, Вейвановский убедился сам, когда вылетел из Кантабиле: сделав круг над развалинами Сапалы, он увидел, что от церкви Святого Обрезания Господня осталась лишь груда камней.
Морис не имел особых технических знаний и к стоявшей перед ним задаче относился с трепетом. В ангаре он расчистил большой рабочий стол, оборудованный приборами, и начал выкладывать на него все добытые детали по перечню, помечая каждую. Сборка интерферотрона немного облегчалась тем, что отдельные узлы уже были объединены в стандартные блоки, уменьшая таким образом количество деталей до тысячи с небольшим. Аппарат состоял из следующих основных частей: датчики, приемное устройство, накопитель, панорамный преобразователь, модуль визуализации, элементы памяти и управляющий модуль. Эшер рекомендовал Морису пока что заняться сбором комплектующих или поиском аналогов, причем особое внимание уделить расширению памяти. О деталях, необходимых для внесения изменений в конструкцию, Густав обещал сказать позже. Вейвановский пока не столкнулся с трудностями: все необходимое на три четверти обнаружилось прямо в ангаре, а остальное он рассчитывал найти на чердаке или в подвале, где находилось еще около двух сотен ящиков и коробок.
Первые триста деталей, поиск которых заполнил весь день, заняли в размеченной на столе сетке участок площадью полтора на полтора фуга. Морис успел вписать в квадратики обозначения для нескольких десятков, прежде чем отправился спать перед очередной вахтой. Уходя, он прикрыл стол куском ткани: сквозняком могло сдуть самые мелкие части, кроме того, ему не хотелось посвящать в свою работу Филомелу. По счастью, она его в тот день не беспокоила.
В одиннадцать часов вечера Морис вновь стоял на крыльце ее дома, и огонек сигареты все так же светился в дальнем углу. «Добрый вечер», — сказал огоньку Морис.
— Добрый вечер, — ответил тот, улетая в кусты.
Вид у Филомелы был усталый, успел заметить Морис в освещенной прихожей.
— Как больные? Заставили понервничать? — участливо спросил он.
— Да. Причем изрядно.
— Что случилось?
— Наш самый тяжелый чуть концы не отдал. Целый час откачивала.
— Как? Почему?
— Не знаю. Остановка сердца. Пришлось его опять немного разбирать.
В то время как под руководством Густава Эшера собирается интерферотрон, его самого, словно старый будильник, свинчивают и развинчивают, подумал Морис.
— А как он сейчас?
— Более-менее стабильно. Вы следите за ним внимательно. Вдруг он среди ночи опять соберется помирать.
— Если что-то будет не так, я вас обязательно разбужу. Это медсестры подняли тревогу?
— Да.
— А что остальные пациенты?
— Пытались проснуться, но я им опять пустила снотворное. Дозы должно хватить до утра. У них, во всяком случае, понемногу все восстанавливается.
В спальне, где лежал Густав Эшер, Мориса вновь ожидали то же самое кресло и крепкий кофе.
— Я смотрю, сегодня вы не настроены развлекаться детективами, — сказала Филомела, прочитав название на обложке руководства, которое Морис бросил на сиденье кресла. — Техникой интересуетесь?
— Да, немного. Для общего развития.
— Что-то мне не приходилось слышать о таком аппарате. Это какой-нибудь курьез из вашей коллекции?
— Нет. Этой штуки больше не существует, есть только ее описание.
— Вы планируете заняться ее реконструкцией?
Морис внимательно посмотрел в глаза Филомеле. Была это женская интуиция или особая проницательность, он не знал и выяснять не собирался, памятуя о своем недавнем фиаско с анализом психики. Филомела смотрела на него спокойно и доброжелательно, без всякого подвоха.
— Возможно. Я еще не решил. Для начала хочу почитать теорию. Вдруг это выдумка сумасшедшего ученого, за которую браться не стоит.
— Ну что ж, приятного времяпрепровождения. Я пошла спать. Разбудите без пяти час.
— Хорошо. Спокойной ночи.
Филомела обновила обстановку в палате Эшера и ушла в соседние спальни, а через минуту в коридоре послышались ее шаги, удалявшиеся в направлении лестницы. Морис взглянул на табло: жизненный тонус Густава Эшера установился на восьмипроцентной отметке. Придется поторопиться с интерферотроном, а то как бы уважаемый изобретатель не покинул нас раньше времени, подумал Вейвановский, устраиваясь в кресле с книгой. Для начала же действительно не помешало бы ознакомиться с теорией.
«Действие интерферотрона основывается на том теоретическом допущении, что происходящие в окружающем мире процессы (включая мыслительные и прочие, традиционно относимые к сфере идеального) представляют собой внешне воспринимаемый продукт взаимодействия базовых элементарных событий, являющихся минимально возможными целостными единицами.
Событие — в учебных целях — удобно представить в виде круга с поднятым и заостренным центром. Данный пик представляет собой точку актуализации события — зону, где одиночное событие непосредственно, максимальным образом участвует в образовании явления. Остальная часть круга — это потенциальный участок неопределенного диаметра, который, в зависимости от степени удаления от центра и положения по отношению к другим событиям, может тем или иным образом оказывать воздействие на другие формируемые явления. Описание события в виде круга с поднятым центром наводит нас на мысль о том, что сложение событий может быть представлено как волновое по своему характеру. Разработчики устройства в своей работе изначально исходили именно из этого допущения, ввиду чего прибор и получил свое нынешнее название: интерферотрон (согласно словарному определению, интерференция — «явление, наблюдаемое при сложении когерентных волн: усиление волн в одних точках пространства и ослабление в других в зависимости от разности фаз интерферирующих волн»). Естественно, говорить о фазовых характеристиках применительно к событиям лишено смысла. Интерференция понимается здесь как реализация явления вследствие взаимодействия множества событий, причем в формировании одного явления может участвовать любое их количество (мы полагаем, что каждое явление определяется сложением всех событий, однако обоснование данной точки зрения выходит за рамки инструкции). Эти события непосредственно не представлены в нашем мире, находясь за его пределами, равно как и вне остальных любых миров. Интерференция событий приводит к образованию всей совокупности явлений, наблюдаемых в материальном (или идеальном, что одно и то же) мире. Таким образом, любое явление — суть продукт наложения или взаимодействия различных опорных событий, которые сами по себе недоступны для непосредственного восприятия.
