Галина Черная - Джинния
И только я начала соображать, что речь, похоже, обо мне, как черный взгляд Джинна-с-Кошкой, об-ращенный прямо на меня, блеснул оранжевым лучом! Сияющая холодная спица ударила прямо в грудь, всю комнату залило слепящим золотым светом, потом рухнула тьма, а когда я наконец снова обрела способность видеть и чувствовать, то уже куда-то стремительно мчалась по ночной улице. Последнее, что я помнила, был торжествующий крик:
— Получилось! Так голосуйте же за меня-а-а, правоверные джинны-ы!
Ветер свистел у меня в ушах, хотя я и не понимала, что это значит. Никогда еще мне не приходилось бежать с такой скоростью и таким странным прискоком, и ноги при этом как-то не очень меня слушались, они путались, расплетались и... их было много!
Но останавливаться не хотелось, а хотелось бежать! Бежать все равно куда, чувствуя, как каждую клеточку тела насыщает энергия и счастье, для полноты которого не хватало только яблочка, ну и сахарку, тогда это будет уже настоящий праздник! А эти вкуснятины водятся в карманах у двуногих существ, очень медлительных и ленивых, потому что они не любят передвигаться собственными силами, а предпочитают эксплуатировать мою гордую спину. И все равно надо найти двуногого... Хочу сахару!!
Но на темных улицах почти не было прохожих. А если я кого-то и замечала вдалеке, он предпочитал свернуть и поскорей убежать с дороги с трусливым криком. Какой же отвратительный голос у этих двуногих, то ли дело у нас, лошадей! Я подняла морду к звездному небу и, выскочив на площадь, огласила мир громким мелодичным ржанием, для чего пришлось притормозить, брусчатка под копытами заискрилась. Я насладилась эхом и поскакала дальше.
А вот и двуногие, прямо по курсу, целых... несколько (оказывается, лошади не умеют считать?!). Двуногие несли паланкин. Вот так бы и всегда, а то норовят нас загрузить, хотя я еще не помнила, чтобы таскала кого-то на спине, но знала, чего ожидать от этих типов. Я бросилась прямо к ним, похоже, что ни не заметили меня сразу и не ожидали такого наскока. Потому и не успели ничего сделать. Ткнувшись мордой в ближайшего, я повалила его на землю, да ще, кажется, крупом сбила их поклажу. Наверняка хоть у кого-нибудь припрятан сахар для бедной шаловливой лошадки?
Ничего нет? Я принюхалась, толкнула грудью другого вопящего двуногого, похоже, что яблок и у него кармане не было. Копыто передней правой скользнуло по чему-то округлому, я испуганно затопталась, что-то раздавив, кружа на месте, и потянулась мордой к ближайшему двуногому, в надежде все-таки добраться до лакомства, которое, по идее, они сами должныбы протягивать. Но, к моему глубокому разочарованию, от него тоже не пахло ни яблоками, ни сахарком, ни сухарями, а лишь противным курительным дымом...
Эти существа громко закричали своими некрасивыми голосами, так что мне сильно захотелось пнуть тоящего рядом копытом, чтобы он прекратил, тем более что яблок и у него не оказалось, совсем бесполезное создание. Но откуда-то знала, что делать этого нельзя из соображений безопасности, хоть большинство двуногих и слабее физически, но мстят больно...
По их злобным лицам я поняла, что сделала что-то неправильно, чем вызвала их гнев. Один из них накинул мне на шею ремень, я дико заржала, испугавшись, ремень больно давил и держал меня. Я в отчаянии рванулась, пытаясь освободиться, ремень, кажется, лопнул, потому что с какого-то момента уже ничто меня не сдерживало, только двуногий сердито раскричался, и мне ничего не оставалось, кроме как в ужасе бежать прочь.
Я скакала, пока не оказалась среди зелени, это меня немного успокоило, но едва сбавила ход, как прямо среди деревьев открылись ворота, их придерживал какой-то двуногий, он говорил что-то приветливое, и я, глупое животное, подчиняясь любопытству, прошла в ворота, которые тут же за мной и захлопнулись.
Меня отвели в большой сарай, где стояли и другие лошади. В стойле было тепло от навозных испарений и дыхания других лошадей. Хоть яблочка мне и не дали, но зато заплели хвост, при этом я чувствовала себя как-то неловко, но результат мне понравился. Потом я поела вкусного овса и уснула, видя лошадиные сны и стараясь не обращать внимания на соседнего жеребца, все пытающегося укусить меня за ухо, его зубы клацали очень громко, как бы я ни отодвигалась, уже засыпая. Какой-то странный вкус был у этого овса и почему так хочется спать?
Проснулась я от криков и дикого ржания, все лошади вокруг подняли шум, были очень взволнованны и напуганы, только мой сосед-кусака апатично грыз мое ухо. Я возмущенно заржала, попытавшись в отместку укусить его самого, но он ловко увернулся и злорадно фыркнул мне в морду. Я бы с ним разобралась, но мое внимание, как и остальных лошадей, у которых, кажется, немного было развлечений в жизни, судя по тому, как они радостно пораскрывали пасти, привлекла появившаяся в конюшне двуногая.
Правда, самих ног-то у нее не было видно, она исела в воздухе, а на месте нижних конечностей у нее клубился дым. Она взмахнула рукой, и все дверцы, мешающие нам выйти из стойл, распахнулись. Следом а ней забежал очень худой и знакомый мне двуногий, юмню лишь только то, что он мне очень нравился в грошлой жизни.
Ликуя, я поднялась на дыбы и громко заржала. Двуногий сразу бросился ко мне, обнял за шею и зывел из стойла. Он держал меня за гриву, мы вышли из конюшни, побежали по городу, заворачивая на са-иые узкие улицы и сшибая там какие-то ящики, вы-зсски и корзины. Мне пришлось сдерживать шаг, иначе бы он безнадежно отстал — двуногий, что с него зозьмешь... Мы забежали в какой-то дворик, и тут кто-то с размаху ударил меня по щеке! От боли я зажмурилась и...
Глава сороковая,
ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ
— С возвращением, лошадка. — Это было первое, что я услышала, прежде чем открыть глаза. Оказалось, что лежу на песке, а Миша рукой придерживает меня под спину. Рядом стояла самодовольная Акиса. Значит, это она меня так ударила? Ладно, сейчас я отдышусь и встану... Но первая же попытка подняться на ноги отозвалась дикой болью во всем теле, похоже, я растянула себе все мышцы сразу!
Они рассказали, как меня нашли и как оказались вместе. Оказывается, помимо лечения бабушки, состояние которой оказалось не таким тяжелым, как уверял Симурх, Акиса еще успела повстречаться с джиннами, недовольными новым чешуйчатым шахиншахом, объединившимися под лозунгом «Нет паршивым броненосцам». Это чтобы враги раньше времени не раскрыли их истинную цель — свержение дракона-узурпатора. Акиса гордо продемонстрировала мне повязку на* рукаве с надписью «НПБ», под которой были нарисованы крестообразно надломанные когти дракона...
Остальное они рассказывали мне уже по пути к городским воротам, по словам джиннии, дольше оставаться в городе не имело смысла. Причем меня-то практически волокли, благо на Мишку всегда можно положиться. Акиса появилась в тот самый момент, когда мой сосед отчаялся меня догнать, она успокоила его, выяснив ситуацию, сразу же бросилась меня спасать!
— Ну или почти сразу. Мы подумали, что с тобой ничего не сделается, и решили посмотреть, хорошо ли охраняют дворец ночью.
Я была немного разочарована. То есть моя собственная безопасность для всех всегда на втором месте...
— Увидели, что есть две двери, парадная с надписью «Вход» и задняя с надписью «Выход», — продолжал Миша.
— И куда ведет выход?
— Не знаем, джинния обнаружила, что на нее была наложена магическая печать. Так что войти через нее нельзя, только выйти, о чем и говорит надпись. Но она не заперта, что тоже факт! И об этом стоит хорошенько подумать...
— А обо мне подумать не стоило?!
— Да я только о тебе и думал, когда этот сумасшедший джинн с кошкой внутри превратил тебя в ошадь, — у меня чуть ум за разум не поехал... Да и ы хороша, вместо того чтоб стоять смирно, задрала воет и дала деру, вышибив дверь! Без Акисы я бы и за что тебя не догнал, а вместе мы полетели по воим следам, обнаружили, что тобой завладел какой-о барыга — торговец лошадьми и изделиями из ло-цадиных шкур. Мы выпустили всех коней, чтобы создать оптимальную суматоху, и вытащили тебя на свободу.
Я в свою очередь коротко передала все, что помнила из моего недолгого лошадиного века. Хотя там и рас-;казывать-то было нечего...
— А в целом мне понравилось быть лошадью! Только один раз как-то неловко было, когда он мне в шост вплетал золотую веревку, начиная с самого основания репицы, в этот момент я особенно смутилась и с трудом удержалась, чтобы не отбросить его ударом копыта.
— Так надо было не думать, а бить копытом сразу, да посильнее, — покраснел Миша, услышав мое признание. — Такой спекулянт иного и не заслуживает!
— Но смотрелась я так мило, а на конце хвоста осталась такая красивая пушистая кисточка, — тоже почему-то краснея, попыталась оправдаться я.
И только сейчас заметила, что джинния буквально сияет, обычно это на нее непохоже...
— Знаешь ли ты, о отважнейшая из превращенных в кобылиц, кого ты раздавила копытом, сбив паланкин? То была лампа, в которой сидел Крысаддин, могущественнейший джинн нашего времени! А по совместительству коварнейший и злейший из всех советников чешуйчатого шахиншаха!
