Юлий Буркин - Остров Русь 2, или Принцесса Леокады
— Да мы же его сейчас в синтезатор, и размножим! — вскричал переводчик. — Да мы Кубатаю сейчас мешок этих семечек сделаем! А потом еще и агрономам отдадим, они же их посадят, и настоящий, живой подсолнечник вырастят. За такой подарок Кубатай вам век благодарен будет. Всю жизнь он об этом мечтал — о настоящих, не синтетических семечках! А жиры и витамины ему сейчас к тому же ох как нужны! Отведу я вас к нему! Пусть хоть застесняется!
Глава седьмая.
На Леокаде, № 2. Турнир
Короче, мы на это подписались.
Прощаясь, Леокадия объяснила нам, что хотя ей очень хочется побольше общаться с нами, до окончания турнира это невозможно, так как остальные участники решат, что она нам подыгрывает из расово-видовых предпочтений. А у принцессы их не должно быть. И добавила, что, если все-таки случится встретиться, мы должны помнить главное требование к претенденту на ее руку и сердце: он должен быть с ней предельно честен. По закону Леокады одно слово лжи принцессе может стоить претенденту жизни… На весь период сватовства к принцессе это требование считается главным законом планеты.
Я спросил, почему так пафосно, и она ответила, что для жителей планеты нет ничего важнее того, кому будет принадлежать трон. И слишком многие претенденты пытались завладеть им при помощи лжи.
— Турнир… — сказал Стас задумчиво, когда приставленный к нам низенький чернокудрый офицер по имени Олдь Первый молча подавал ужин в небольшой столовой. — Я уже и не помню, когда в последний раз всерьез дрался. Классе в седьмом, наверное. И вообще, это же уметь надо. Одно дело драка, другое — турнир.
— А наши соперники, между прочим, еще и монстры, — добавил я масла в огонь. — Лично я вообще не понимаю, зачем мне в нем участвовать. Тебе Леокадия нравится, вот ты за нее и сражайся.
— Костя, — перестал жевать Стас. — Ты не представляешь, как мне не хочется, чтобы вместо меня выиграл ты или кто-то другой. Но ты не должен отлынивать. Посуди сам: вдвоем у нас, а значит, у Земли, шансов в два раза больше.
Я это и сам понимал. Так, выделывался… Ужин был на редкость простой: пресный кусок чего-то вареного — то ли мяса, то ли рыбы, гарнир — нечто вроде сильно переперченной овсянки и какие-то порезанные ломтиками фрукты. Еще пиала горячей голубоватой жидкости с густым травяным ароматом, но практически без вкуса.
— Тоже мне искусствоведы, — заметил Стас. — А гастрономия им что, не искусство?
— Не искусствоведы, а эстеты, — поправил я его.
— Тоже мне эстетовед…
— Можно вмешаться в вашу беседу? — неожиданно обрел дар речи Олдь.
— Валяй, — разрешил Стас.
— В том-то и дело, что гастрономия — искусство, — сказал тот. — И высочайшее. Потому леокадийцы или устраивают гастрономические праздники, конкурсы и фестивали, или довольствуются простой, но сытной пищей. Какие-то особые изыски во время простого ужина выглядят нелепо.
— Это называется «не путать божий дар с яичницей», — перевел я.
— Вот именно, — подтвердил Олдь.
— А почему, кстати, ты — Первый? — спросил Стас.
— Потому что есть второй, — туманно отозвался тот. Но тут же конкретизировал: — Он — церемониймейстер и завтра будет проводить инструктаж. Олдь — это не имя, а должность. Советник. Нас вообще-то пять.
Утром по дороге на традиционное знакомство с участниками турнира Олдь Первый успел нам кое-что рассказать.
— Претендовать на руку и сердце принцессы, — сообщил он, — а точнее, на трон, власть и независимость для своего народа, может любое свободное от брачных уз существо мужского пола, имеющее собственный разум, владеющее речью и от природы передвигающееся на двух ногах.
— Ну, спасибо хоть на этом, — заметил Стас.
Олдь Первый удивленно посмотрел на него, видимо, не понимая, за что удостоился благодарности, и продолжил:
— Почти перед каждым турниром находятся те, кто пытается обойти это правило. В этот раз на свои планеты с позором изгнаны два претендента. Один оказался на самом деле разумным спрутом с четырьмя ампутированными щупальцами из восьми. Два оставшихся он использовал как ноги, а еще два — как руки, и имитировал прямохождение…
— И что, он бы потом всю жизнь так корячился? — поразился Стас, разглядывая портреты, развешанные по стенам широкого коридора, где мы шли. Человеческие лица на портретах время от времени перемежались довольно жуткими мордами.
— Нет, зачем же, — отозвался Олдь. — Главное — стать принцем, обратного ходу процедура бракосочетания не имеет. Прецеденты были, — махнул он рукой на портреты.
— А, ну у нас такое тоже было, — отозвался Стас. — Выбрали Римского Папу, а он теткой оказался. А куда теперь деваться, выбрали так выбрали…
— Вот-вот, — согласился с аналогией Олдь. — Вообще жизнь монарших особ на Леокаде регламентируется специальным Уставом, который носит прецедентный характер.
— А кто был вторым мошенником? — спросил я.
— В смысле? — не понял Олдь.
— Ну, кто еще пытался пролезть на этот турнир с кучей лишних ног? — пояснил Стас, он-то меня понял.
— Ах, вот вы о чем…
Мы уже добрались до дверей, к которым, по-видимому, спешили. Из-за них доносился приглушенный гул толпы. Но Олдь приостановился, чтобы закончить тему:
— С ногами там как раз все было в порядке, ситуация была посложнее. На Леокаду прибыла делегация из пяти жителей альфы Центавра. Они даже напоминали людей, были встречены принцессой с наибольшей благосклонностью и стали фаворитами прессы… Но спасибо нашим экспертам-дознавателям из астромедицинской комиссии. Оказалось, что наглецы центавряне нарушили три обязательных пункта из пяти!
— Какие три, если с ногами в порядке?! — поразился Стас.
— Выяснилось, что, во-первых, центаврянин не может быть существом мужского пола, так как у них пять полов. За мужчину они выдали особь с органами, отдаленно напоминающими мужские. Во-вторых, к нам прибыла как раз такая семья из пяти особей, и все они состояли друг с другом в браке. И наконец, третье, самое вопиющее: благодаря телепатической связи эта семейка, как и все их семьи, имела единую личность и единый разум… А мы-то поражались смышлености претендента… Какие он сонеты для принцессы строчил! Зачитаешься!
— И зачем ему это понадобилось? — спросил я. — Ведь, наверное, с его точки зрения, принцесса — существо недоразвитое и ограниченное.
— Я бы не советовал вам высказывать подобное мнение в обществе леокадийского офицера, — холодно заметил Олдь, поджав губы, и взялся за ручку двери.
— Нет, с нашей точки зрения, она — само совершенство, — заверил Стас. — Но Костя прав, в глазах этих уродов — пола всего два, разум изолированный…
— Уж очень высоки ставки, — объяснил Олдь, приоткрывая дверь.
— А почему их только изгнали, принцесса говорила, что за ложь карают смертью, — заметил я.
— Это — для официально признанных и допущенных к турниру претендентов. А центаврян дознаватели комиссии забраковали раньше.
— А нас эти ваши дознаватели не забракуют? — спросил Стас опасливо.
— Нет, вас они даже не будут тестировать. Леокада давно знакома с земным человечеством, а то, что вы — не женаты и не женщины, принцессе известно о вас давно.
Мы шагнули в светлый зал с огромными окнами-витражами и остановились в нерешительности. Представшее нашим взглядам сборище больше всего напоминало космический зверинец. Разных хвостатых, рогатых и чешуйчатых тварей тут было штук пятнадцать, и выглядели они довольно свирепо. Придворные робко жались по стенкам.
— Ну наконец-то! — воскликнула принцесса, увидев нас. Сегодня она была одета в бежевый камзол, белые лосины и высокие сапоги, словно собиралась участвовать в скачках. Образ дополняла жокейская кепочка. — Итак, все в сборе. Первый, — глянула она на нашего провожатого, — еще одно такое опоздание, и ты лишишься места при дворе.
— Нижайше прошу прощения, госпожа, — склонил голову Олдь.
— Проси его у гостей, — отозвалась принцесса. Зверинец хищно уставился на беднягу-офицера, косясь и на нас. — Не я, а они страдают. Ведь для некоторых из них воздух Леокады ядовит. Зато ее трон почему-то нужен им как воздух.
На мой взгляд, принцесса пошутила довольно громоздко, но гости поддержали ее одобрительным рыком и визгливым хихиканьем.
— Я готов к наказанию, госпожа, — склонил голову Олдь еще ниже.
— Ладно, оставим, — махнула рукой принцесса. — Не будем тратить время на глупости. Второй, ознакомь присутствующих с условиями предстоящего турнира. Кто-то из гостей знает их наизусть, а кто-то не знаком вовсе.
Произнося последние слова, Леокадия посмотрела на нас, и мне показалось, что она чуть заметно улыбнулась. А глаза у нее на этот раз были «государственного» сиреневого цвета. Я таких глаз еще не видел. Красиво.
