А Саша делает, как может (СИ) - Козьякова Наталья Дмитриевна

— А вы встали столбами и ничего, кроме: «м-м-мать» так и не сказали, — вставила Алена, разламывая на кусочки еще одну шоколадку, добытую из кармана халата.

— Почему же не сказали, — хмыкнул Григорий, с нежностью глядя на подругу. И я, кажется, понял — какую именно вертушку он хотел бы поставить перед фактом. — Мы многое сказали, потом, когда осмотрели место твоего исчезновения. Веришь — вплоть до подставленного под трубу ведра — все передвинули, перещупали и перетерли. Уж на что наш директор в разную мистику и прочую чертовщину не верит, а и то — перекрестился пару раз, когда ему какая-то тень показалась.

— И что дальше было? — с интересом спросила Саша.

— Дальше новогоднее представление мы, конечно, отыграли, — вновь вставила свое слово Аленка. — Мне из-за тебя пришлось еще и Снегурочку изображать. И нечего ржать! Сама бы попрыгала из костюма в костюм! Хорошо, хоть я тебя не послушалась и грим старой карги наносить не стала!

— Мое ты сокровище! — похлопала в ладошки Саша. — Как тебя Юрчик-то выдержал!

— Нормально выдержал, — придержал за плечо подругу Григорий. — Правда, чуть все слова не перепутал, но обошлось.

— На горке тоже все обошлось, — улыбнулась Аленка. — Правда, насогревался несгибаемый наш до синих эльфов. Под конец даже какую-то матерную частушку про них сбацал. И еще так каких-то неведомых племянников честил, что даже нам немного страшновато стало.

— Значит, все-таки Юр, — задумчиво сказала Саша, рисуя какие-то узоры на скатерти черенком чайной ложечки. — Вот и верь теперь в людей…

— Нет, сестренка, ты не поняла. Наш Юрий свет Александрович тут вовсе ни при чем, — серьезно сказал Гришенька, отбирая у сестры ложку и принимаясь ее на прочность проверять. — Он все это время, как потом оказалось, мирно спал в костюмерной. Пьяный до изумления, между прочим.

— Кто?!! Юрчик?!! Он же не пьет! Во всяком случае — до изумления.

— Не пьет. Кто его так уработал — мы не поняли. — серьезно ответил Григорий. — Последнее, что он помнит из того дня — как пришел с обеда и позвал нас на репетицию. На этом все. Кстати, о тебе он и вовсе ничего не помнит. Еще и на нас накричал.

— Да, сказал, что не было в клубе никакой Александры Первой, — обиженно вставила Алена. — Сказал, чтобы мы не выдумывали всякую ересь и не пытались сделать из него идиота.

— Но это еще не самое интересное, — тяжело повернулся на стуле Григорий. — самое интересное, Сашуля — тебя вообще никто не помнит. Даже наши родители. Вернее — они помнят, но как что-то давно ушедшее. Батя говорит, что ты погибла вместе с его первой женой. Мама плачет, и говорит, что вот не уберегли девочку и сестру ее, твою мать, не уберегли.

На Сашу было больно смотреть — так она побелела вдруг. Лицо белое, глаза огромные — и в них собираются грозовые тучи.

— Значит, он не соврал, — с трудом выдавила она. — Не соврал, выходит, лорд Юрлоу. Меня действительно нет и никогда не было на Земле. Тогда почему вы меня не забыли?

— Скажешь тоже! — вскинулся Григорий. — Чтобы я забыл девчонку, которая не раз мне юшку из носу пускала и два зуба молочных выбила портфелем?! Да ни в жисть!

— Ой, подумаешь! — задрала нос Сашка — Они все равно шатались.

Григорий отмахнулся, не желая вступать в полемику.

— Мы тебя не забыли, — серьезно сказал он. — Ни мы с Аленкой, ни наши младшие брат с сестричкой. Танюшка долго плакала, когда поняла, что ты больше не появишься. А Женька сказал — вырастет и пойдет тебя искать. Обещался семь пар сапог стоптать, но тебя найти.

Они какое-то время смотрели в глаза друг другу, ведя какой-то, одним им понятный разговор. Мне даже немного обидно стало. Вроде бы я и ни при чем здесь, а обидно.

— Ладно, поняла я, что в ту ночь вас бог ветров пас, — задумчиво сообщила Саша, что-то для себя домыслив. — Наверное, поэтому вы память и сохранили. А как вы здесь-то оказались? И как давно?

— А опять же посредством нашего дорогого директора, — хмыкнул Григорий, и обратился ко мне:

— Слышь, родич, у тебя чего покрепче нет? А то больно уж трудно понимание иной жизни дается. Мы, конечно, существа ко всему привычные, в мистику со скепсисом, но верим. Однако как-то не помышляли сами в нее вляпываться на всем скаку.

Я молча принес из чулана бутыль с крепкой матушкиной настойкой на семи травах. Достал из шкафа обычные бокалы и разлил напиток.

— Ну, за нас с вами, и хрен с ними, — выдохнул мой новоявленный родич. А что — Саша мне сестра названная, к тому же замужем за моим молочным братом. Григорий ей брат по крови. Стало быть — мы и в самом деле родичи. А Алена нам теперь тоже не чужая. И вообще — родни много не бывает….

— Продолжаем разговор, — выдохнул Григорий занюхивая куском хлеба выпитое, и протягивая руку к шоколаду. — Когда ты исчезла, сестрица, все пошло косяком. После праздничной ночи в клубе стало происходить что-то непонятное. Сами собой загорались огни в кабинетах, хлопали двери, сквозняки принялись гулять по всему зданию, и это при том, что все окна законопачены наглухо и вообще открываются при помощи долота и топора — ну, ты помнишь. Юрчик наш стал какой-то шуганный — кустов пугается, пОтом покрывается как только на сцену заходит. Завхоз Славка пить бросил — говорит, мерещится ему дева в белом и пальцем грозит, лишь только он за стакан ухватится. И не смейся! Ему действительно что-то мерещилось.

— Ну, да, ну, да, — хмыкнула Саша. — Белая горячка ему мерещится.

— Может, и так, но на сцену он с тех пор не заглядывает, а трубу заваривали мужики под моим личным присмотром — им тоже то-то мерещилось.

— Да все у нас мирно было, — шлепнула дорогого друга по затылку Алена. — Юрыч, правда, странный стал, все о чем-то думает. Мы его даже в отпуск выдворили. Решили — походит на рыбалку, с природой пообщается, в себя придет, а потом с новыми силами — за работу. Как раз подойдет время к смотру самодеятельности готовиться. Так, считай, полтора месяца на всякие реверансы и убили. Попутно к проводам зимы готовились. Тут все как полагается: шуты, скоморохи, торговые ряды с шашлыками, красавицы с блинами — рупь штука. Хотели по десять, но решили не наглеть.

— Да, в день икс Юрик вновь стал обычным, к которому мы вроде как привыкли. Веселый, опять на весь клуб горланить начал, на гармошке лихо так наяривал. Весь праздник на площади с нами крутился. Скоморохам подыгрывал, игры-конкурсы проводил, хотя обычно его калачом не заманишь. Даже на столб за сапогами болотными слазать успел. И ведь не соскользнул с него, достал сапоги.

— И уже в самом конце к нам подошел. Что, говорит, Гришенька, хочешь сестрицу свою безбашенную увидеть?

Алена как-то зябко передернула плечами.

— Я и сказать-то ничего не успел, только Аленку за руку ухватил покрепче.

— Да, а у меня в руках корзинка с блинами нераспроданными, — тихо сказала девушка. — Пока я раздумывала, что с ней делать, да оглядывалась — нас и утащило в черноту. И выкинуло аккурат на ту дорогу, где мы тебя встретили. Два дня там гуляли, все пытались понять — куда нас забросило.

— Что это не ролевики — сразу понятно было, — устало повел плечами Григорий. — Слишком уж все вокруг непривычное. Дороги, кареты, повозки — у нас такого нет давно. Одежды странные, разговоры непонятные. Про короля, королеву и их наследников. Про то, что во дворце новая леди появилась, про которую каких только сплетен не ходит. И модница она, и королева всех нянек и кормилиц по ее наущению разогнала, сама деток кормит. И что все от леди этой в восторге и в ужасе — и непонятно, чего больше.

— А Юрлоу? — не поднимая глаз, спросила Саша. — Он что — ничего вам не рассказал?

— Нет, Сашуля. Мы его и не видели с тех пор. Хорошо — Аленка корзинку не потеряла — теми блинами и перебивались. Я уж собирался наняться куда на работу— денег-то у нас нет здешних. Говорю Аленке- идем в город, там будем устраиваться и тебя искать. А тут парнишка в странной одежде навстречу. Идет, никого не видит, только мотивчик знакомый насвистывает. По нему-то мы и поняли, что это ты.