Александр Матюхин - Миллион лун
— А как вы будете его звать, скажем, поесть?
Сьерра потеребила кончик острого подбородка пальцами:
— Дайте-ка подумать, — сказала она, — а нельзя просто, скажем, «эй, кошка»?
Котенок продолжал мурлыкать. Сидеть на моих руках ему, судя по всему, чрезвычайно нравилось.
— Не пойдет, — ответил я, — у котенка должно быть имя.
Сьерра нахмурилась, размышляя. Ее лоб прорезали две тонкие морщинки.
— В конце концов, — буркнула она, — молодой человек, я вас для этого сюда и позвала. Помогите мне с котенком. Я совершенно не знаю, что с ним делать, как его кормить, где он должен спать… где должен ходить в туалет. Придумайте ему имя хотя бы!
— Назовите его Пушок! — брякнул я первое, что пришло в голову.
— Зачем? Вы думаете — это пушок? Он больше похож на комок серой ваты. Нет, конечно, если его хорошенько выстирать!
— Не понимайте буквально! Пушок — это кличка, по которой вы будете знать, что этот котенок ваш!
— Знаете, молодой человек, с учетом того, что в моем мире больше НИ У КОГО не будет домашнего животного, я и так буду знать, что этот котенок мой!
— Тогда назовите его Мурзик! — сказал я, — самое распространенное имя на Земле. По-крайней мере, на большей его территории.
Сьерра хмыкнула.
— А что это значит? — спросила она.
— Нич… — я осекся, представляя шквал вопросов, которые могут посыпаться следом за моим неразумным ответом, — те звуки, которые сейчас издает котенок, когда ему что-то нравится, называются мурлыканьем. То есть, кличка «Мурзик» отражает те действия, которые производит котенок, когда ему что-то доставляет удовольствие.
Сьерра перевела взгляд на ничего не подозревающего котенка. Котенок мурлыкал и щурился.
— Вон то приятное тарахтение называется мурлыканьем, — произнесла она медленно, — понятно. Что ж, тогда Мурзик — вполне подходящая кличка. Раз уж вы настаиваете на том, что его надо как-то звать, то назову Мурзиком… странные вы создания, люди. Зачем вы даете имена всему, что видите?
— Ну, положим, не всему, — отважился возразить я.
— Да? — горячий взгляд устремился в мою сторону, — тогда почему вы называете цветы? Тюльпаны, розы, георгины, орхидеи — это же имена цветов!
— Это не совсем имена, — отважился возразить я.
— Или имена рек, озер, городов, улиц, в конце концов! Имена животным, имена автомобилям, имена новорожденным младенцам! Как можно давать имена новорожденным младенцам!
— А вы?..
— У нас все по-другому, — отрезала Сьерра, — и я вас не всегда понимаю. Сколько раз приезжаю погостить в вашу гостиницу, и каждый раз удивляюсь.
— Может, поэтому и приезжаете?
Сьерра пожала плечами, сказала:
— Может, и поэтому, — а затем продолжила, — знаете что, молодой человек, хватит стоять, как истукан. Поставьте… Мурзика на место и подумайте над тем, чем его кормить и как за ним ухаживать. А еще лучше сходите за блокнотом и ручкой и запишите для меня полную инструкцию, что требуется за уходом за домашним животным. Я понятно объяснила?
— Понятнее некуда. — Я поставил котенка обратно на коврик, и он тут же засеменил к ногам Сьерры.
Сьерра попятилась назад. Улыбнувшись, я пошел к двери.
— Сейчас принесу что-нибудь поесть, блокнот и ручку, — сказал я, не оборачиваясь, — а первая инструкция будет такова — убирать за ними лужицы лучше всего сразу, а то потом пахнуть будут.
Сказав это, я стремительно выскочил из номера и прикрыл за собой дверь. Напротив двери, чуть выше моей головы, висела дыра в Ничто. Весьма большая, надо сказать. В сумраке ночного коридора туман, клубившийся внутри дыры, казался совсем черным. Я подошел ближе и вгляделся в эту черноту. Мне показалось, что внутри проблескивают белые вспышки молний. Но они были слишком малы или далеки, чтобы различить их явно. А, может, действительно показалось… И в который раз меня начал мучить вопрос — а что там, за пределами дыры? Что скрывает черный живой туман? Если там Ничто, то как почувствовать, что ты в него попал? И возможно ли вообще что-нибудь почувствовать?..
Молнии действительно сверкали. Туман же оставался глухим и немым. А я, если не оторву взгляда от этой страшной черной дыры, могу провалиться в нее с головой и ногами. Это уж точно.
Мысли о вечном, конечно, хороши, но надо еще подумать и о том, где бы взять еды маленькому голодному котенку. Столовая наверняка закрыта. Бродить по номерам и просить у знакомых чего-нибудь пожевать — увольте, я до такого еще не опустился. А что есть у меня в номере? Положа руку на сердце, я не помнил, чтобы приносил что-то из еды.
Я побрел вдоль коридора, теребя подбородок в задумчивости. Вот она проблема — раздобыть еды ночью! Да не какой-нибудь, а молочка… свежего хлеба… Ге бы взять свежего хлеба, интересно… наколдовать что ли?..
Не дойдя даже до лестницы, я вдруг замер, как вкопанный.
Наколдовать — не наколдовать, но есть же дежурка с ее чудесным аппаратом!!!
И есть Сьерра, которая поручила мне раздобыть еду!
О, как же иногда бывает чудесен мир!
Вприпрыжку я помчался по лестнице на первый этаж, перед дежуркой остановился, отдышался и зашел без стука.
Ночная смена протекала заметно менее оживленней, чем дневная. Молодой человек с длинными черными волосами, спадающими на глаза, спал, сидя на диване, закинув ноги на табурет. За столом сидел знакомый по вечеринке Вадик. Перед ним стояло зеркальце, в руках Вадик держал расческу с мелкими зубьями и старательнейшим образом расчесывал свои пышные усы. Из-за дежурной стойки выглянула еще одна знакомая по той же вечеринке — Жанна. Та, которая выписывает в гостинице пропуска. В руке Жанны уютно себя чувствовала пилочка для ногтей.
— Приветик! — шепнула Жанна негромко, покосившись на спящего молодого человека, — где пропадал-то? Пришлось Степу бедного будить, чтоб тебя найти. Сьерра тут чуть всех не уволила, пока мы тебя нашли! Телефон забери, на тумбочке слева.
— Как дежурство? — я взял телефон и убрал его в карман.
— Отлично, — отозвался Вадик, выпятив челюсть и расчесывая завитки на подбородке, — тихо, спокойно. Если б Сьерры не было, мы бы вообще уже спали все вместе. Да, Жанночка?
— Фу, пошляк! — добродушно огрызнулась Жанна.
— Не пошляк, а рационалист. Это разные вещи! — хмыкнул Вадик.
— Я, кстати, по поводу Сьерры и пришел, — вставил я.
— Было бы странно, если бы в два часа ночи ты заглянул к нам просто так, — сказал Вадик, — она заставила тебя спать возле ее номера и лаять на каждого, кто подойдет ближе чем на двадцать метров?
— А были случаи?
— Рассказывают… — туманно отозвался Вадик, — и не такое бывало…
— Нет. Тут все проще. Сьерра захотела поесть. Ну, вот я и пришел.
— То есть, тебя выбрали личным мальчиком на побегушках — захихикала Жанна, — ты не обижайся только. От Сьерры можно ожидать чего угодно. Главное, скажи потом Игнату Викторовичу, чтобы он тебе доплатил.
— Слышал уже, — кивнул я, — давайте. Я сделаю заказ и убегу. А то ждет.
Жанна кивнула:
— Да. Торопись. — Сказал она, — Сьерра ждать не любит. Разгневается и превратит тебя в котенка!
Я поперхнулся воздухом и выкатил глаза. Впрочем, Жанна расценила мое удивление по-своему.
— Не боись, — сказала Жанна, — это я для красного словца. Сьерра, конечно, стерва порядочная, но превращать людей в животных она, слава богу, не умеет.
— И то хорошо, — отозвался Вадик, — а то бегали бы у нас по коридорам котята, лягушки и зайцы. Мартовские.
Я подошел к «службе доставки», взял листик и написал продукты, которые были необходимы. Как бы между прочим спросил:
— А вообще домашние животные в гостинице разрешены?
Жанна пожала плечами:
— Никогда не задумывалась.
— В инструкциях о запрете ничего не сказано, — сказал Вадик, выдергивая двумя пальцами волосинку, — но Игнат Викторович, скажем так — негласно, не очень одобряет присутствие домашних животных на территории гостиницы. Сам понимаешь, это же куча лишних хлопот. Да и у каждого пришельца представление о домашнем питомце весьма специфичное. А ну как приведет пришелец своего ручного инопланетного пуделя, который метра три в ширину, да еще питается мозговой жидкостью! Что будем делать в таком случае?
— Это верно, — подхватила Жанна, — без животных здесь лучше. Спокойнее.
Я поставил печать, запустил листик в щель и несколько секунд ждал выполнения заказа. Из углубления выехал поднос с литровым пакетом молока, буханкой свежего (еще горячего!) хлеба и чашкой кофе. Возле чашки лежали листы белой бумаги и ручка. Подхватив поднос, я направился к дверям.
— Интересные у нее вкусы, — прокомментировала Жанна, провожая меня взглядом.
— Ох уж эти пришельцы! — отозвался я и вышел в коридор.
Теперь оставалась одна проблема — выпить кофе по дороге к Сьерриному номеру, при этом держа поднос одной рукой…
