Александр Матюхин - Миллион лун
И меня вырвало из черноты, прямо в мой номер, задницей на жесткий табурет, в узкое пространство из четырех стен.
На столе стояла пластмассовая капля. Красное пятнышко внутри нее пульсировало с бешеной скоростью. Я задыхался. Перед глазами плыли разноцветные пятнышки. По щеке неторопливо сползала капля пота.
— Вот это… да! — прошептал я, переводя дух, — вот это… да!
Анн улыбалась.
— Я знала, что вам понравится! — сказала она довольно, — конструировать галактики нравится всем. Только вы зря так рано вышли. Надо было доделать, дать название, а потом уже отключаться. А то получаются недоделанные миры. Там и жизни может никогда не зародиться.
— Там еще и жизнь должна была быть?!
— А как же? — удивилась Анн, — даже за пределами Вселенной есть жизнь, не говоря уже о новой галактике. Только у вас получилась Солнечная Система. Упрощенный вариант.
Я замахал руками:
— Так. Подождите! Я чего-то не понял! Во-первых — это, что, все было не игрой, а по правде? Я действительно создал Солнечную Систему?!
— Ну, да. Вам был выделен свободный участок во Вселенной, где вы сконструировали новый мир. С этой минуты он развивается по всем существующим законам. При желании, можете туда слетать и посмотреть, как обстоят дела.
— То есть, эта пластмассовая штуковина — создатель настоящих миров?
— Она не пластмассовая. Но в целом все верно. — Кивнула Анн.
— И где же вы нашли такую штуку?
— Это самая популярная во Вселенной игровая приставка, — пожала плечами Анн, — продается в любом специализированном магазине.
— Тогда что в ней удивительного?
Анн любовно погладила каплю по поверхности:
— Наш экземпляр был сделан на заказ. — Сказала она, — с пятнышком внутри. Такого нет ни у кого… А что во-вторых? Ты сказал — «во-первых», значит должно быть «во-вторых».
— Да, — я облизал губы, — во-вторых. Ты сказала, что за пределами Вселенной есть жизнь. Откуда тебе это известно?..
Анн пожала плечами.
— Ну. — сказала она, — это всем известно… кто там побывал.
— А ты там была?
— Мы обе были, — ответила Анн, — случайно занесло. Знаете, один космический корабль направлялся по нужному нам маршруту, и мы подсели на космодроме. А потом вдруг обнаружилось, что на корабле нарушена система навигации, а когда это стало известно, корабль уже был на самом краю Вселенной. Вот так он и нырнул за край. Насилу вынырнул обратно.
Я схватился за гудящую голову:
— Постойте! Постойте! Вы были за краем Вселенной?! Но это же невозможно… там же… край Вселенной! Как что-то может быть за краем?!
Анн смерила меня немигающим изумрудным взглядом. В этом взгляде ясно говорилось, что она считала меня более умным человеком и, мол, как можно не понимать естественных вещей.
— Смотрите, — после секундного молчания, произнесла она, — вот у нас есть кружка. В кружке — кофе. В этом кофе плавает молекула, скажем, водорода. И в один прекрасный момент мы заденем кружку, часть кофе прольется и молекула водорода окажется ЗА КРАЕМ кружки! Ведь вы не можете отрицать, что она там окажется?
— Верно, — кивнул я.
— И если мы возьмем салфетку, макнем кофе со стола и выжмем ее обратно в кружку — что делать, конечно, не совсем гигиенически верно — то молекула водорода вернется обратно.
— Но чашка кофе и Вселенная — это не одно и тоже! — слабо возразил я, уже осознавая, что битва проиграна.
— Для молекулы водорода, знаете ли, чашка с кофе все равно, что для вас Вселенная. — Хмыкнула Анн, — впрочем, вы еще стажер и вам простительно. В общем, не ударяясь в подробности, скажу, что мы вышли за край Вселенной и наткнулись на небольшую обитаемую планету. Там нам помогли починить навигацию, и корабль выплыл обратно. Вот, собственно, и все.
— И кто там обитал?
— На планете? Не знаю, — Анн пожала плечами, — мы не интересовались. Вообще-то некультурно спрашивать у хозяев их принадлежность к тому или иному виду… но выглядели они забавно.
Танн хихикнула и поспешила укрыть рот ладошкой.
— И у вас… — в горле аж запершило от возникшего неожиданно наглого вопроса, — и у вас есть доказательства того, что за краем Вселенной кто-то живет?
— Обижаете! Конечно! — картинно нахмурила Анн.
Я кивнул на коробочку с клубившимся по ее краям туманом:
— Там?
— Нет. В моем рюкзаке. Сейчас покажу.
— Еще кофе? — спросил я дрогнувшим голосом. Мое жизненное чутье, потрепанное и возмужавшее за недолгую жизнь на вокзале, подсказывало мне, что на сегодня уже, пожалуй, хватит удивлений и переживаний. Пора было соблюдать внутренний распорядок организма и ложиться спать… но поглядеть на доказательство жизни за пределами Вселенной ой как хотелось. Сил нет.
— Пожалуй, кружечку! — улыбнулась Анн, присев перед рюкзаком и разматывая грубые тесемки.
Я взял электрочайник и направился в ванную. Сквозь бубнивший внутренний голос, требовавший выпить кружку кофе и немедленно ложиться спать, пробивался другой, более тихий и неразборчивый. Это был глас неискоренимого любопытства. Глас утверждал, что ложиться-то еще рано. В шкатулке с туманом осталось еще девяносто две классные инопланетные штуковины, на которые нужно в наисрочнейшем порядке посмотреть. Иначе, как потом жить? Глас не пытался перекричать внутренний голос здравого рассудка. Но, тем не менее, я поймал себя на мысли, что больше прислушиваюсь к нему. Возможно, подобный шанс выпадает всего один раз в жизни. А вдруг я больше не увижу тех диковинок, которые скрывает шкатулка инопланетных туристок? Ради такого можно пожертвовать и бессонной ночью. В конце концов, я же жертвовал сном и в других, менее значимых ситуациях! Например, смотрел финал Лиги Чемпионов по футболу, который показывали в два часа ночи! Или взять хотя бы премию кинонаград «Оскар», которую я, как уважающий себя киноман, не могу пропускать, а идет она в пять утра в прямом эфире…
Сквозь шум льющейся воды я вдруг четко различил стук в дверь. Стучали не громко, но настойчиво. И голос разума и глас любопытства мгновенно растаяли в всколыхнувшемся стремительно облаке страха.
Кто бы это мог быть среди ночи?
Да кто угодно! Здесь не существует разделения на день или ночь. Может, снова пришли тянуть меня на закрытую корпоративную вечеринку…
Выключив воду, я отставил чайник и выглянул из ванной. Возле двери стояли Анн и Танн с рюкзаками наперевес. Шкатулки на столе уже не было.
— Стучат! — прошептала Анн, — мы в ванную! Выходите!
— Что? — я соображал не так быстро.
В дверь постучали снова. Приглушенный и вроде бы заспанный голос Степы вопросил:
— Тём? Спишь уже что ли?..
— Выходите же! — шепнула Анн, — не будете же вы знакомить нас с вашими соседями!
— Ни в коем разе! — я вышел из ванной, дождался, пока Анн и Танн скроются внутри, и прикрыл за ними дверь.
После вышеперечисленных операций мне оставалось только изобразить на лице выражение человека, проснувшегося секунду назад, и открыть входную дверь.
На пороге стоял Степа. Был он одет в одни большие синие трусы и шлепки. Флюс Степин разворотил почти половину лица, закрыв левый глаз и оставив лишь едва заметную щелочку.
— Чего спишь-то? — спросил он в привычном для всех болеющих людей ворчливом тоне, — детское время, а он спит.
— Сам-то, — отозвался я.
Степа легонько отодвинул меня в сторону, прошел в комнату и сел на диван.
— Хотел бы я спать так, как ты! — произнес он с горечью в голосе, — да не спится!
— Зуб?
— Он самый! — Степа потер и без того ярко-красную щеку, — ноет, зараза! Я в аптечке взял лекарство, но что-то не сильно помогает. Тебя-то разбудил, да?
— Да, — по привычке кивнул я.
Глаза Степы пробежали по столу, где (холодные мурашки пробежали по спине) стояли три чашки, две из которых — с недопитым теплым кофе. Впрочем, Степа был настолько погружен в собственные переживания по поводу болящего зуба, что вроде бы ничего и не заметил.
— Я зачем пришел? — спросил он, и сам же ответил, — Сьерра тебя вызывает. Дежурный звонил. Ты забыл мобильный на столе в дежурке, и они решили разбудить меня, чтобы я разбудил тебя. Вам всем повезло, что я не спал, а то бы никуда не пошел и никого не разбудил, да.
Я заморгал от удивления:
— Сьерра? Меня?
— Лично! — поднял вверх палец Степа, — что ты такого ей сделал, что она среди ночи тебя зовет, а?
— Попрошу без грязных намеков!
— Кто ж здесь намекает? Я совершенно прямо спрашиваю! — Степа заулыбался и весело хлопнул себя по голым, с легким налетом рыжих волос, ногам, — ладно, Тём, не дрейфь, да? Это не в первый раз. Если Сьерре нравится какой-нибудь работник, то он и будет за ней бегать до конца отпуска. Сьерра очень привязана к персоналу. Гордись, стажер, ты ей понравился!
— То есть, она меня теперь будет вызывать к себе все время, — я обреченно почесал затылок, — и так будет все две недели?
