Терри Пратчетт - Делай Деньги
— И, конечно, кому-то из вас все равно надо будет связываться с надомниками, — продолжил Мойст. — Но в целом вашей работой будет следить за тем, чтобы люди мистера Спулса прибывали вовремя и вели себя как следует, а также поддерживать должную безопасность.
— Безопасность, — произнес мистер Теневой, будто бы пробуя на вкус это слово. Мойст увидел мерцание злобного огня в глазах Людей. Свет этот говорил: эти гаденыши захватят наш Монетный Двор, но им придется пройти через нас, чтобы выйти наружу. Хо-хо!
— И, конечно, можете оставить отделы, — сказал Мойст. — У меня есть и планы на памятные монеты и другие вещи, так что ваши умения не пропадут даром. Ну как, справедливо, сойдет?
Мистер Теневой посмотрел на своих товарищей, а потом опять на Мойста.
— Нам бы хотелось это обсудить, — попросил он.
Мойст кивнул ему и Бенту и первым спустился по скрипящей раскачивающейся лестнице на пол Монетного Двора, где уже складывались части нового печатного станка. Бент слегка вздрогнул, когда увидел их.
— Они это, знаете ли, не примут, — сказал он с неприкрытой надеждой в голосе. — Они делали здесь вещи неизменным способом сотни лет! И они искусные мастера!
— Как и люди, которые делали ножи из кремня, — отозвался Мойст. Честно говоря, он изумился сам себе. Должно быть, все дело в столкновении с Криббинсом. От этого мозги пустились в гонку.
— Слушайте, мне не нравится, когда навыки не используются, — сказал он, — но я дам им более высокую зарплату, и достойную работу, и пользование отделами. Они за сотню лет не получат такого предложения…
Кто-то спускался по шатающейся лестнице. Мойст распознал его как Юного Альфа, которому, что удивительно, удалось устроиться в Монетный Двор, будучи слишком молодым, чтобы бриться, но определенно достаточно взрослым, чтобы обзавестись прыщами.
— Э, Люди спрашивают, а значки будут? — спросил мальчик.
— Вообще-то, я подумывал об униформе, — сказал Мойст. — Серебреный нагрудник с городским гербом и легкая серебряная кольчуга, чтобы внушительно выглядеть, когда у нас посетители.
Мальчик вытащил из кармана бумажку и сверился с ней.
— А как насчет блокнотов с зажимами? — продолжил он.
— Несомненно, — ответил Мойст. — И еще свистки.
— И, э, насчет отделов это точно, так?
— Я человек слова, — заверил его Мойст.
— Вы человек многих слов, мистер Липовиг, — заметил Бент, когда мальчик полез обратно по качающимся ступеням, — но, боюсь, они приведут нас к краху. Банку нужны солидность, надежность… все, что представляет собой золото!
Мойст развернулся. День выдался не очень хороший. Ночь тоже выдалась не очень хорошая.
— Мистер Бент, если вам не нравится то, что я делаю, вы можете свободно оставить нас. Вы получите хорошие рекомендации и всю положенную вам плату!
Бент выглядел так, словно ему нанесли пощечину.
— Оставить банк? Оставить банк? Как я могу такое сделать? Как вы смеете?
Над ними распахнулась дверь. Они посмотрели вверх. Люди Отделов торжественной процессией спускались по ступеням.
— Теперь посмотрим, — прошипел Бент. — Это люди значительного достоинства. Им не нужно ваше безвкусное предложение, мистер… Инспектор манежа!
Люди дошли до подножия лестницы. Без единого слова все они посмотрели на мистера Теневого, за исключением мистера Теневого, который смотрел на Мойста.
— Отделы остаются, так? — произнес он.
— Вы уступаете? — ошеломленно спросил мистер Бент. — После сотен лет?
— Ну-у, — протянул мистер Теневой, — мы с ребятами тут потолковали и, ну, в такое время надо думать о крыше над головой, о своем отделе. И с надомниками все будет в порядке, так?
— Мистер Теневой, я за элим пойду на баррикады, — заверил Мойст.
— И мы прошлой ночью поговорили с некоторыми ребятами из Почты, и они сказали, что мы можем доверять слову мистера Липовига, потому что он прямой, как штопор.
— Штопор? — в шоке повторил Бент.
— Да, мы про это тоже спросили, — сказал Теневой. — И они ответили, что действует он закручено, но это ничего, потому что чертовски хорошо вытаскивает пробки!
Лицо мистера Бента потеряло всякое выражение.
— О, — произнес он. — Это явно какая-то заморачивающая здравое суждение шутка, которую я не понимаю. Прошу меня извинить, у меня очень много работы, к которой необходимо приступить.
С поднимающимися и падающими ступнями, как будто он шел по какой-нибудь движущейся лестнице, мистер Бент отрывисто и спешно удалился.
— Очень хорошо, джентльмены, спасибо за ваш воодушевленный настрой, — сказал Мойст, глядя на отступающую фигуру, — а я со своей стороны сегодня же закажу эти униформы.
— Вы быстрый ходок, Начальник, — заметил мистер Теневой.
— Стой на месте и твои ошибки тебя нагонят! — отозвался Мойст. Они засмеялись, потому что это он сказал это, но в его памяти всплыло лицо Криббинса, и бессознательно он сунул руку в карман, нащупав дубинку. Теперь ему надо бы научиться, как ею пользоваться, потому что оружие, которое держишь и не знаешь, как им пользоваться, принадлежит врагу.
Он купил ее — почему? Потому что это как отмычки: символ, чтобы доказать пусть даже и только себе, что он не сдался, не совсем, что часть его все еще была свободна. Это было как заготовки для отличительных признаков, как планы побега, как тайники с деньгами и одеждой. Они говорят ему о том, что в любой день он может бросить все это, раствориться в толпе, распрощаться с бумажной работой, расписанием и бесконечной, бесконечной недостаточностью.
Они говорили ему, что он может бросить все, когда захочет. В любой час, в любую минуту, в любую секунду. И потому, что мог, он этого не делал… Каждый час, каждую минуту, каждую секунду. Должна быть причина, почему так.
— Мистер Липовиг! Мистер Липовиг! — молодой служащий, лавируя и увертываясь, промчался сквозь суету Монетного Двора и, задыхаясь, остановился перед Мойстом.
— Мистер Липовиг, там в зале вас хочет увидеть одна дама, и мы три раза поблагодарили ее за то, чтоб она здесь не курила, а она все равно это делает!
Изображение злосчастного Криббинса исчезло и заменилось намного лучшим.
Ах, да. Вот по какой причине.
Мисс Адора Белль Добросерд, известная Мойсту как Шпилька, стояла в середине зала банка. Мойст просто пошел на дым.
— Привет тебе, — сказала она, и на этом все. — Можешь избавить меня от всего этого? — она указала своей некурящей рукой. Персонал многозначительно окружил ее высокими медными пепельницами, полными белого песка.
Мойст сдвинул парочку и выпустил ее.
— Как прошло… — начал он, но она перебила его.
— Можем поговорить по дороге.
— Куда мы идем? — с надеждой спросил Мойст.
— Незримый Университет, — ответила Адора Белль, направляясь к двери. У нее на плече была большая плетеная сумка. Похоже, набитая соломой.
— Значит, не на обед? — уточнил Мойст.
— Обед может подождать. Это важно.
— О.
В Незримом Университете, где каждый прием пищи очень важен, действительно было время обеда. Здесь было сложно найти такое время, в котором не происходила какая-нибудь трапеза. Библиотека была необычно пуста, и Адора Белль подошла к ближайшему волшебнику, который не казался поглощенным какой-либо деятельностью и объявила:
— Я хочу сейчас же увидеть Комод Диковин!
— Не думаю, что у нас есть что-то подобное, — сказал волшебник. — Чей он?
— Пожалуйста, не лгите. Меня зовут Адора Белль Добросерд, так что, как можешь себе представить, у меня очень короткое терпение. Мой отец привел меня с собой, когда вы все попросили его прийти и взглянуть на Комод около двадцати лет назад. Вы хотели понять, как работают дверцы. Кто-то должен помнить. Это была большая комната. Очень большая комната. И было много, очень много выдвижных ящиков. И самое забавное в них было то…
Волшебник быстро вскинул руки, как бы предотвращая дальнейшие слова.
— Можете подождать одну минутку? — попросил он.
Они подождали пять. Время от времени из-за книжных шкафов посмотреть на них выглядывала остроконечно-шляпная голова и сразу же ныряла обратно, если думала, что ее заметили.
Адора Белль зажгла свежую сигарету. Мойст указал на знак, который говорил: „Если вы курите, благодарим за удар вас по голове“.
— Это только для виду, — сказала Адора Белль, выдыхая поток голубого дыма. — Все волшебники дымят, как печные трубы.
— Но не здесь, как я заметил, — возразил Мойст. — И, может быть, это из-за всех этих легко воспламеняемых книг? Может, это и хорошая идея…
Он почувствовал свист воздуха и почуял дух джунглей, когда что-то тяжелое качнулось над головой и исчезло вверх, в сумрак, только теперь оставляя за собой след голубого дыма.
