Андрей Белянин - Казачьи сказки (Сборник)
Она узнала его сразу. И он её помнил, она увидела это по его глазам.
— Это ты, ведьма, погубила меня, — спокойным голосом произнёс он.
— Больше всего сожалею, что испортила этим твою будущую блестящую карьеру, — сказала она, подбоченившись и без особого сожаления в голосе.
— Удачный ответ! — похвалил хозяйку чертёнок с хохолком.
— А теперь я убью тебя, высосав всю твою кровь, — сказал Янек. — Долго же я этого ждал. Моё тело прибило к берегу, никто не замечал его в траве. В ту же ночь я почувствовал зов.
— Ну прямо оборотень! А с виду обычный упырь, — издеваясь, заметил на это лысый курдуш.
— Так я встретил моих братьев. И с каждым днём приближался к тебе всё ближе… ближе… И наконец-то добрался. А теперь я хочу твоей крови. — Он провёл по пересохшим синим губам острым языком и медленно направился к Эсфири.
— Может, не стоит, вдруг я уже заразилась чумой? — притворно взмолилась Эсфирь, медленно протянув руку к рябиновому колу, который заранее приготовила.
Ожидая прихода вампиров, она по совету курдушей приняла меры, разлив масло и рассыпав по комнатке бусы… В следующий момент Янек уже поскользнулся и начал падать, размахивая руками, чтобы удержать равновесие. И курдуши, и Эсфирь, тоже скользя, уже бросились на него.
— Обычно еретики и воры становятся упырями, вот оно как раскрывается тёмное прошлое даже шляхтичей, — заметил демонёнок с хохолком, выкручивая Янеку руку.
— Он проклят, потому что убил мою сестру! — возразила Эсфирь на насмешки демонёнка с хохолком.
Сжав зубы, она боролась с Янеком, который в следующий момент, вывернувшись, повалил её на пол.
— Да знаю, я же забавляюсь. Но согласен, это была не самая удачная моя шутка. Дай-ка помогу.
В этот момент в дом ввалилась целая шайка упырей и застыла на пороге.
— Вы что, не заперли дверь?
— Что ты всё время на нас надеешься, мы, курдуши, вообще забывчивые.
— Да, хоть бы напомнила, нам-то двери не нужны, и мы забываем об их важности для людей и… вампиров. Чёрт, он не боится щекотки!
— Да, дружище?
— Да нет, это я к слову.
— Почему заклятие не работает? — спросила Эсфирь. — Я же наложила на дом заклятие, вампиры не должны были сюда проникнуть, а если бы попытались, то сгорели бы заживо.
— Да, ты многому научилась в последнее время, — даже не слушая, похвалил её курдуш с хохолком, оседлавший Янека и прижимающий его к полу. Второй в это время пытался удержать его за ногу.
— Не подходите, я своими клыками хочу сам разорвать ей горло! — велел Янек вошедшим упырям и, извернувшись гибко и сбросив с себя курдушей, придавил девушку своим телом к полу.
В тот же миг он вдруг весь вспыхнул огнем и закричал, пытаясь затушить пламя.
— Ну наконец-то, — выдохнула Эсфирь, держась за поданный одним из помощников рябиновый кол, который воткнула прямо в сердце мерзкому вампиру.
Этим же колом она прогнала других упырей из его шайки…
Эсфирь пережила чуму, Бог проявил милость, и смерть на этот раз унесла лишь несколько жизней, а Эсфирь нашла любимого человека, веселого и доброго портного по имени Иаков. Как и обещала ей когда-то Ребекка, полюбив, она постепенно забросила свою магию, но курдуши, верные друзья и помощники Эсфири, и после её замужества оставались с ней, помогая по хозяйству. По-настоящему заниматься которым иногда куда сложнее, чем колдовством…
Сестра Шарка и дьявол
…В далекие века, давно сокрытые во тьме прошлого, жила в Праге, в монастыре клариссок, одна монахиня — сестра Шарка. Монастырь, в котором в покое и беспрестанных молитвах проводили свои дни монахини этого ордена, и церковь Святого Спасителя поныне можно увидеть и даже посетить. Ибо стоит монастырь Святой Агнессы на самом краю Йозефова района, называвшегося некогда Еврейским Городом, на набережной Влтавы. Монастырь этот один из первых готических построек в чешской столице. И основала его святая Агнесса, родная сестра самого короля Вацлава Первого, именно для ордена клариссок.
Так вот, Шарка была миловидной молодой девушкой двадцати лет, хотя для монахини внешность не должна ничего значить. Но она тайком любила свою красоту и даже смотрелась украдкой в зеркадо, которое прятала под жёстким матрасом из соломы. Хоть мать-настоятельница и не разрешала держать в кельях зеркал, чтобы не возбудили они в душах сестёр грех тщеславия и любострастия…
Однако Шарка привыкла к другому, скромная жизнь в монастыре была для неё тяжела. Ибо происходила она из древнего рода и была единственной дочерью Летенского князя, отданная в монастырь силой, когда овдовевший отец женился во второй раз и заимел наследника мужского пола…
Однажды после трапезы она работала в монастырском саду, рыхля землю под розами, и вдруг в мареве полуденной жары увидела будто сон наяву, что находится она не в саду вовсе, а в каком-то ином и чудесном месте. И стоит возле неё высокий юноша удивительной красоты, и говорит ей чарующим голосом:
— О, нежная и прекрасная Шарка, отрави мать-настоятельницу!
Шарка вскрикнула, и видение исчезло.
Весь день она думала об этом странном юноше, а после вечерней молитвы попыталась заснуть, но не могла, ибо его глаза преследовали её. Встревоженная, в одной сорочке, села она на кровати и достала зеркальце. Прежде вид собственной молодости и красоты утешал и обнадёживал её, но этой ночью из зеркальной глади на неё глянули пылающие очи того юноши! Испугалась Шарка, словно почувствовала, что в келье её ещё кто-то есть. Схватив распятие, она села на кровати и спросила дрожащим голосом:
— Кто здесь?
Но никто ей не ответил, только протяжно скрипнула рама в окне. Когда Шарке наконец-то удалось заснуть, то приснился ей дивный сон. Как будто находится она в чудесном саду. И стоит посреди этого сада прекрасный мужчина, и лицо у него, как у юноши, которого она видела днём, только возмужавшего.
— О, нежная и прекрасная сестра Шарка, приблизься ко мне!
И она подошла к нему. И позволила целовать и ласкать себя, думая, что это сон. Но мужчина вдруг остановился.
— Отрави этим мать-настоятельницу, — сказал он, протягивая ей маленький флакон.
Тут Шарка испуганно воскликнула:
— Уходи, нечистый, никогда я не сделаю этого!
— Ты уже подошла ко мне, ты целовала меня, ты — моя-я-я!.. — страстно и страшно закричал мужчина.
В тот же миг Шарка проснулась, ещё разгорячённая, и увидела, что мужчина этот на самом деле уже стоит в её комнате! Не выдержала она его пылкого взгляда и близости его и возлегла с ним. Глубокой ночью он покинул её, обещав возвратиться, и Шарка не могла возразить ему.
Наутро проснулась она и, вспомнив свое «ночное бдение», испытала глубокий стыд. Хотела на утренней службе в церкви отмолить свой грех, но не могла. Отвлекали её от чистой молитвы Иисусу воспоминания о горячих ласках любовника.
В этот день во время обеда под высокими стрельчатыми сводами трапезной вдруг послышалея гулкий шум. Многие монахини подняли головы, чтобы посмотреть, что там, но только Шарка вдруг увидела лицо своего ночного посетителя. Оно недобро усмехалось из лица барельефа святого Дворжака. В тот же миг с грохотом рухнула одна из колонн, поддерживающих свод, и сломала надвое длинный деревянный стол, за которым трапезничали сестры. Все едва успели отскочить, чудом никого не задело. Тем не менее монахини с криками и визгом побежали из трапезной. Хотя знали — в стенах святой обители дьявол не мог причинить им настоящего вреда. Он и колонну-то посмел свалить потому только, что в тот день мать-настоятельница приболела и осталась в своей келье на весь день. Но Шарка поняла его силу…
Ночью посетитель опять возник в её комнате. Теперь это был зрелый муж.
— В таком облике отныне я буду являться тебе каждую ночь, — сказал он, приближаясь к Шарке.
— Зачем ты сломал стол в трапезной? — спросила Шарка.
— Чтобы показать тебе, кто я! Настоятельница ваша давно докучает мне своей святостью. Я уж с ней разберусь…
— Но как ты смеешь появляться здесь?
— Ты сама дала мне проход в этот монастырь — сначала манила зеркальцем, а теперь и постелью…
Сестра Шарка пришла в ужас от того, что сотворила её греховная слабость к любострастию.
— Не бойся, если ты послушаешься меня, я одарю тебя своей милостью, а нет — разрушу ваш монастырь. Отрави мать-настоятельницу!
От последнего Шарка твердо отказалась, а вот от ласк опытного мужа — не смогла…
На следующий день она прогуливалась по галерее. Поцелуи нечистого до сих пор жгли её тело. Спустившись в сад, она услышала голос своего возлюбленного:
— Как понесешь питьё матери-настоятельнице, подсыпь туда яду.
В тот же миг кармашек её монашеского платья отяжелил маленький синий флакон. Нечистый сумел подложить его так осторожно, что Шарка даже не успела испугаться. За синим стеклом плескался сильнейший яд…
