Андрей Белянин - Казачьи сказки (Сборник)

Мордехай сразу согласился, он был милосердным человеком и всегда помогал тем, кто в этом нуждался. Конечно, это и вправду просто бедный крестьянин, а не переодетый карлик к нему пришёл, такое только в сказках случиться может. Он и сундук с собой сразу прихватил, тот возвышался у него на телеге. Работники Мордехая, четверо здоровых парней, с трудом втащили его в лавку.

Оставшись один, Мордехай попытался открыть ларь. К его удивлению, крышка тут же отвалилась, кажется, не успел он и лом протиснуть под неё. А внутри оказалась целая груда золота и серебра, сундук был буквально набит деньгами. Наверное, никто ещё в Еврейском Городе не видел столько золота, хотя каждый второй там был ростовщиком.

Подумав, Мордехай решил придержать внезапно свалившееся на него богатство. Может быть, крестьянин опомнится и вернется за своим сундуком. Ждал он долго, а потом рассказал о случившемся своему тестю. Вот уж рабби Исаак был на седьмом небе и сразу поведал Мордехаю о том, чему был свидетелем в лесу много лет назад. Он, конечно, сразу же изменил отношение к зятю и помирился с ним, радуясь, что сбылось то, чего он так долго ждал. Но Мордехай всё равно ещё немного подождал. Однако крестьянин, похоже, действительно был карликом, хранителем клада, предназначавшегося молодому еврею. И в положенное время передал ему сокровище лично в руки…

— Так вот что это были за грибы, старый лгун, — бормотал он, припоминая откровения ребе.

Мордехай Майзл умело и достойно использовал доставшееся ему сказочное богатство. Он построил Еврейскую ратушу, Высокую синагогу и частную Майзелову синагогу, приют для сирот, женские бани, вымостил улицы, стал старостой, а ещё ему посчастливилось многие годы дружить с легендарным ученым и раввином Иегуди Левом бен Безалелом, который создал Голема. И при помощи шема, таблички, вкладываемой в голову «глиняного человека», научил его работать на себя и чтить Шаббат вместе со всеми евреями.

Но так много было написано уже о Големе и его знаменитом отце-создателе, что хочется здесь упомянуть только, что сила легендарного ученого и мага бен Безалела была настолько велика, что продолжает действовать и сегодня. Если вы будете в Праге и, придя на старое Еврейское кладбище, где он похоронен, загадаете желание на его могиле, оно обязательно сбудется. Но будьте осторожны; известная поэтесса и журналист Елена Камская положила на могилу рабби записку с просьбой остаться в Праге навсегда — так ей понравился этот пронизанный магией город — и на следующий же день погибла. Так рабби Иегуди «исполнил» её желание, и теперь она покоится на том же кладбище…

В давние времена жили в Еврейском Городе две сестры, обе с чёрными как смоль волосами, тёмными как глубины шеола[5] глазами, обе статные и красивые. Но у Ребекки было сердце голубки, она любила весь мир и радовалась всему, что её окружало. У сестры же её Эсфири было сердце более чёрствое, может, потому, что она была старше и пережила два погрома, в последнем они потеряли родителей. Обе девицы работали в швейной мастерской на улице Иегуды Баруха. Но отец оставил им небольшое состояние, и они могли позволить себе не слишком надрываться.

Иногда днём Ребекка выходила из Еврейского Города прогуляться по Праге под предлогом того, чтобы купить продукты на Староместском рынке, дескать, там они более разнообразные и свежие, чем на маленьком рынке Еврейского Города. На самом деле улицы Праги были более широки, красивы и богаты, чем в гетто, везде стояли величественные статуи святых и королей, и ей очень хотелось переехать сюда жить из бедного Еврейского Города.

Однажды, прогуливаясь по Карлову мосту, она встретила молодого человека в богатом кафтане. Высокий, темноволосый и худощавый, с узким красивым лицом — сразу видно, что благородного происхождения, даже если бы не было на нём богатых одежд. От неожиданности — никогда ещё не видела она юношу столь прекрасного — Ребекка уронила корзину, рассыпав яблоки прямо посреди моста.

— Я вам помогу, не волнуйтесь. — Юноша быстро опустился на корточки на мостовую и начал собирать яблоки, ничуть не чинясь.

Ребекка смутилась, с ней, еврейкой, ещё никто так вежливо не заговаривал в Праге, она удостаивалась только презрительных взглядов, несмотря на свою красоту, достойную возлюбленной библейского царя.

— Спасибо, господин, — тихо поблагодарила она, так и не решившись больше взглянуть в лицо этому человеку.

— Как вас зовут, прекрасная пани? — спросил он, когда корзинка была собрана; только одно яблоко успела подхватить и унести какая-то ушлая ворона.

Видно, он принял девушку за христианку, но нельзя стыдиться своего рода и имени, и Ребекка отважно и даже немного с вызовом произнесла:

— Ребекка, господин.

Она по-прежнему боялась взглянуть в глаза понравившемуся ей молодому человеку. А тот с самого начала смотрел на неё прямо, и она удивилась, что иудейское имя его не оттолкнуло.

— Как красиво… Ребекка… — как будто пробуя её имя на вкус, произнёс он.

И тут же спросил, где её можно увидеть. Она сказала, что иногда ходит на Староместский рынок, но тут же, опустив голову, добавила, что ей уже давно пора домой, и, не слушая возражения молодого человека, заспешила в сторону гетто.

— А меня зовут Янек! — крикнул он ей вслед.

Ребекке казалось, что больше никогда она не увидит этого красивого христианина, но распорядитель судеб Яхве решил иначе. Молодые люди вскоре встретились снова в лавке суконщика. Ребекка закупала ткань по приказу хозяина швейной мастерской, в которой работала.

Янек в рыцарском облачении, на богато убранном коне проезжал у ворот Еврейского Города. Ребекка сразу его узнала. Глаза молодого пана заблестели, когда он увидел девушку, он сразу спешился и подошёл к ней.

— Дядя, мой опекун, погиб на войне с германцами, милая! И теперь всё наше состояние будет принадлежать мне. Отныне я главный в семье, и никто не запретит нам пожениться. Гляди, неплохо я смотрюсь в новом жупане?

Покрасовавшись, он вновь вспрыгнул на коня и на прощание послал девушке воздушный поцелуй. Позже они тайно встречались ещё не один раз…

Однако Эсфирь, от которой у Ребекки не было секретов, тревожилась за неё.

— Вы с ним не пара, — говорила она сестре. — Он не из колен Израилевых и принесет тебе только горе. И если узнают об этом, тебе будет грозить смерть и от иудеев, и от его народа.

— Да, он христианин, но я люблю его, сестра. И мы очень осторожны, а Янек хочет жениться на мне.

— Не говори ерунды, за это его могут лишить всех привилегий, и даже семья отвернется от него, так же как от тебя откажется весь Еврейский Город.

Ребекка не сказала ей, что готовится принять христианство, чтобы выйти замуж за любимого. И она наконец-то сможет жить в любимой Праге с молодым красивым мужем, в которого она была влюблена до безумия.

— Тебе тоже нужно полюбить кого-нибудь, у тебя одно увлечение, эта твоя магия, — смеясь, сказала она сестре.

Да, Эсфирь ворожила, умела гадать и заряжать силой амулеты, читая над ними Каббалу. Но то, что сестра её считала легким увлечением, на самом деле много значило для Эсфири. Она открыла в себе силы настоящей чародейки. Одним из подтверждений этого было то, что недавно у неё появились собственные курдуши, маленькие чертенята, которые есть у любой ведьмы или колдуньи. Они были её слугами в магических ритуалах и ворожбе, всегда готовые прийти на помощь. Их никто не мог ни видеть, ни слышать, кроме неё, если они сами того не хотели. Людям знающим это говорило о том, что она сильная чародейка.

Но сестра её не ведала об этом. Она присела на колени перед Эсфирью и, обняв её ноги, смотрела на неё счастливыми глазами.

— Не обижайся, моя Аэндорская волшебница, но и ты забудешь про своё колдовство и гадание, лишь только у тебя появится свой любимый.

Мудрая Эсфирь загадочно улыбнулась.

— Ладно, не отвлекай меня, скоро праздник Пурим, и мне надо дошить тебе нарядное платье.

В святой для евреев день, надев обновку, младшая сестра ушла в Прагу — на любимом Староместском рынке купить муки и сладостей на стол — и не вернулась. Эсфирь в ту ночь не спала, в ожидании сестры раскладывала она карты, и они показали ей, что большая беда случилась с Ребеккой. Наутро пошла она в Прагу искать сестру, везде, где та бывала, спрашивала о ней. Но никто ничего не мог ей сказать или не хотел, многие просто презрительно отворачивались от еврейки, и только когда она во второй раз обходила торговые ряды на Староместе, один мальчик, помощник зеленщика, пожалев её, сказал, что, кажется, видел, как схватили какую-то еврейку по имени Эсфирь. Её обвинили в колдовстве, и сейчас она, скорее всего, дожидается своей участи в городской темнице.