Надежда Первухина - Попробуй ее сжечь!
– Что ж, я рада их заслушать. Но вы могли бы эти дополнения сообщить также комиссии, не отвлекая меня по пустякам…
– Извините, Маргарита Сергеевна, Ночь города – не пустяк-с. И потом, комиссия эта ваша сплошь ретрограды и бездарности. Поэтому я сразу к вам, со свежими идеями, так сказать, с пылу с жару.
Что интересно, в продолжение этого разговора Сидор даже ни разу не квакнул. Видимо, осознавал серьезность ситуации.
– Хорошо, – сказала мэр. – Слушаю вас.
– Прежде всего, – заговорил Сидор, – я подумал о развлекательной части нашего праздника. Для того чтобы привлечь внимание как людей, так и нелюдей, нужны игры, викторины, конкурсы. Азарт! И я вот тут набросал несколько конкурсов для разных видов жителей нашего города.
– Ну-ну, – поддакнула мэр, внутренне начиная стонать от тоски.
– Во-первых, – сказал Сидор. – Конкурс профессионального мастерства для ведьм «Ведьмарина». В нем несколько этапов. Этап первый – «Заговор». Наши ведьмы должны показать свои способности в составлении оригинальных заговоров, заклятий и прочих волшебных слов. Этап второй – «Спутник жизни»…
– То есть?!
– Это о традиционных спутниках ведьм, ну животных разных, духах… На этом этапе рассматриваются три номинации: номинация «Жабы», номинация «Кошки» и номинация «Все остальные». Понимаете, тут очень важно, чтобы была номинация «Все остальные», потому что, например, у ведьмы Загогулько с улицы Глеба Успенского живет ручная улитка-предсказательница. Только она предсказывает слишком уж медленно, пока всё предскажет, предсказанное уже сбывается. Но ведь главное сам факт! Где еще можно найти такую улитку, как не в Щедром!
– Я вас понимаю, продолжайте, пожалуйста.
– Третий этап конкурса для ведьм должен быть музыкальным. Каждая ведьма должна показать не только ведьмовскую сторону своей натуры, но и близость к искусству. Пусть ведьмы споют, сыграют на музыкальных инструментах… Я, к примеру, знаю ведьму из деревни Мокрые Лбы, так она виртуозно играет на балалайке. Я о ней репортаж делал. А у нас в городе какие таланты! Анна Николаевна Гюллинг прекрасно играет на фортепиано.
– Сидор, ну где мы ей возьмем фортепиано под открытым небом?! Ведь все мероприятия будут проходить в кремле!
– А и не надо фортепиано, – не растерялся Сидор. – У Анны Николаевны арфа есть. Небольшая, старинная. Вот общественность и попросит ее сыграть на арфе!
– Арфа? Арфа – это хорошо. Очень эстетично. Что еще?
– Можно устроить костер…
– Что-о?! Какой еще костер?!
– Ну как же. Традиционный. Этакое театрализованное представление: костер на городской площади, где сжигают красавицу-ведьму…
– Акашкин, вы с ума сошли. Жечь ведьм нам никто не позволит, да если б и позволили…
– Но костер-то будет не натуральный – искусственный! Симуляция из светового волокна!
– Ах, ну если из светового волокна… И всё равно с этической точки зрения это выглядит как-то неблагопристойно.
– Наоборот! Устроим всё по-средневековому! Народ любит такие игровые моменты. Да, вот еще что. Кроме ведьм не стоит забывать и других представителей оккультной общественности нашего города. Например, умертвия. Для них тоже можно провести конкурсы.
– Ну какие конкурсы можно провести для умертвий?
– Например, на рытье могил – кто быстрее выроет. Или вот еще: «Чья голова летит дальше».
– Что?!!
– Да это же их любимое занятие, мертвяков-то, – головами кидаться! Сам видел. Вот пусть и поразвлекают публику!
– Нет, – решительно сказала Маргарита Сергеевна. – Только не это. Кидаться головами на празднике города я никому не позволю. У вас всё, Акашкин?
– У меня еще про вампиров…
– Вот их оставьте в покое, – металлическим тоном приказала мэр. – Еще не хватало нам конфликта с общиной из-за ваших дурацких придумок! Вот что, Акашкин. Всё, что вы мне изложили, конечно, не лишено доли остроумия и… в общем, не лишено. Но вы совершенно напрасно занимаете именно мое время. Обратитесь в комитет по подготовке…
– Маргарита Сергеевна, – задушевно сказал Акашкин, – вы же видите, как я стараюсь, можно сказать, горю. Так направьте вы меня в этот комитет полноправным членом! А? Чтоб они от меня как от мухи не отмахивались!
– И правильно. Вы журналист, нечего вам делать вместе с чиновниками.
И тут произошло странное. Глаза нашего горемыки журналиста желто блеснули, и он каким-то особым голосом сказал:
– Маргарита Сергеевна, вы сделаете меня руководителем комитета по устройству Ламмаса.
Лицо Маргариты Сергеевны стало растерянным и отстраненным, будто она услышала нечто удивительное, но тем не менее необходимое к выполнению.
– А знаете, Сидор, – сказала она. – Сделаю-ка я вас руководителем комитета по устройству праздника. У вас есть и хватка и фантазия…
– Я заявление сейчас напишу. Мигом!
– Хорошо, Акашкин. Пишите заявление. Я его завизирую.
– Я мигом, мигом, Маргарита Сергеевна! Вот, уже почти готово.
Акашкин и впрямь вмиг написал заявление, мэр его подписала и добавила:
– Акашкин, но вы там не вздумайте что-нибудь этакое устраивать. А то я вас знаю.
– Никоим образом, Маргарита Сергеевна, – пропел Акашкин, выскальзывая из кабинета. – Никоим образом!..
Маргарита Сергеевна встала из-за стола и потерла виски:
– Что-то с головой у меня странное. А кто здесь сейчас был?
Оборотень Адонис с отвращением посмотрел Акашкину вослед.
Акашкин вышел из мэрии, странным образом разговаривая и споря сам с собой.
– Молодец, – одобрительно говорил он. – Теперь в управу.
И тут же срывался на истерическое:
– Почему я должен этим заниматься? Я журналист, а не массовик-затейник!
И снова спокойный голос:
– Ты дурак, Акашкин, раз не понимаешь своей выгоды. Ты можешь влиять на то, каким будет праздничный шабаш. Это власть, Акашкин. И я этой властью воспользуюсь.
– Ты – кто ты?
– Какая тебе разница?
– Большая! Ты вселился в мое тело!
– Ничего, потерпишь, я не очень навязчивый сосед. Хотя, если ты будешь мне хамить, я могу сделать тебе больно. Очень больно.
– Вот не надо пугать! А как это я стану тебе хамить?
– Например, водку пить и солеными огурцами закусывать. Я этого не люблю. У меня на соленые огурцы аллергия. Запомнил?
– Запомнил. И до каких пор ты во мне жить будешь?
– До Ночи города. А там я тебя, мой разлюбезный, покину и присоединюсь… Неважно к кому.
– Тебе всё неважно.
– Да, это ты верно заметил. И прекрати разговаривать со мной, на тебя уже смотрят как на сумасшедшего.
Действительно, на Акашкина посматривали встречные прохожие, и посматривали с подозрением. Акашкин не вызывал теплых чувств, а разговаривающий сам с собой, он был просто невероятен.
Но оставим пока Акашкина и его проекты, связанные с городскими торжествами. У нас ведь есть герои и поинтересней, верно?
Юля после памятного разговора с Анной Николаевной хотела было отправиться погулять, поискать Марину, но вместо этого почувствовала себя невыносимо усталой. Поднялась наверх, стянула с себя одежду и повалилась на постель, только и мечтая что о сне.
Сон к ней пришел незамедлительно. Снилось Юле, что гуляет она по осеннему, просвеченному солнцем лесу, кругом благодать и тишь, и только шуршит листва под ногами. Юля ищет под кустами и разлапистыми ветками елей грибы, но вместо этого неожиданно находит коробки с конфетами, перевязанные кокетливой ленточкой. Одна из коробок выглядит настолько привлекательно, что сластена Юля не может удержаться и принимается развязывать ленточку.
И тут в лесу оказывается Данила. Он одет как настоящий средневековый принц: расшитый золотом камзол, бархатный алый плащ, высокие ботфорты, смешные штаны с буфами и черный атласный берет со страусовым пером.
– Данилка, – радостно говорит Юля, – ты такой красивый! Просто как в кино! Хочешь конфет?
– Юля! – кричит Данила, кричит так, будто она глухая. – Не открывай коробку, там бомба!
Но Юля только смеется. Что еще выдумал этот Крысолов? Бомба в конфетной коробке?! Смешно и подумать!
– Смотри! – смеется Юля и срывает крышку с коробки.
Взрыва она не слышит, она только понимает, что вознеслась высоко-высоко над землей, оставив внизу свое распростертое тело. Она смотрит вниз и видит, что рядом с ее телом лежит Данила – ничком, и лицо его закрыто полой плаща. И в этот миг Юля понимает, что Данилы уже нет, что она совершила самый ужасный поступок в своей жизни, поступок, которому нет оправдания, и даже ее собственная смерть не спасет от этого вечного стыда…
Она просыпается в слезах. За окном сереет самое раннее утро. Юля старается поскорее прийти в себя, отбросить ужасный сон, и тут понимает: постель напротив не разобрана. Марины нет! Она не ночевала дома!
