Мария Вересень - Высшее образование для сироты, или родственники прилагаются
Мавка к нам попала совершенно случайно — просто никто не хотел иметь ее в соседках. Для вампирш, летавиц и прочих девиц заведения она была слишком хорошенькой, к тому же бессовестно пользовалась своим даром обольщения, а кому понравится, когда твой объект страсти переключается на мавку? А мавки не захотели селиться вместе с Лейей ввиду того, что она не очень благородного происхождения. Лейя является всего лишь приемной дочерью некоего богатого эльфийского князька. Все поступки Лейи идут не от головы, а от сердца. Застав ее как-то плачущей в коридоре на огромном бауле с вещами, мы предложили жить с нами, но при одном условии — никаких мужиков.
Так я и попала в компанию мавки и вилколака. Если раньше, встречаясь в коридоре со мной и Алией, ученики просто шарахались в стороны (Анжело, пытаясь на простых примерах объяснить, как демоны наводят страх на толпы нечисти, пустил слушок, что в гневе я себя не помню, за пустячную обиду в Белых Столбах пыталась загрызть князя и, если бы не двести дружинников, принявших смерть от моей руки и под руинами кремля, загрызла бы. А тем, кто недоверчиво и робко возражал, он говорил: «Но все же знают, как она передушила караульных в Вежицах. Шестнадцать человек, только за то, что полкладня за въезд спросили»), то теперь оглядывались, когда мы проходили мимо. Лейя улыбалась всем эдакой невинной улыбочкой, не забывая приправить ее небольшой толикой чар соблазнения.
С наступлением зимы я наконец-то стала понимать, с чего мой староста отмахивался от первокурсников. Мол, какая это нечисть, так, домашние паразиты, не вредней тараканов, к тому же сами с непривычки пришибленные. А я-то на него глаза пучила. Банники[4] — не нечисть? Бесы — не вреднее тараканов? Мавки — пришибленные?
Но только когда Анжело начал будить меня через день на третий, поняла, за что люди ненавидят этих тварей.
— В сырой могиле сон глубок, не разлепить сомкнутых век. Но так заведено богами, что смертен каждый человек.
— Будь все проклято, я точно кого-нибудь пришибу, — ворчала я, пытаясь продрать глаза. — Это когда кончится, а?
— Когда наиграются, — безразлично пожимал плечами Анжело, нагоняя крыльями какой-то нездешний, с ароматом лета и пряностей, ветер.
— Чего на этот раз на мне испытывали? Чары? Наговор? Или просто яду в кашу сыпанули?
— Не, от яду помирают, а ты дрыхнешь как лошадь пожарная. Точно наговор, только не пойму, на что.
— Слушай, найди мне того, кто это делает, я ему все рога поотшибаю.
— Ой, да кто только не делает. А что касается рогов, так твоя лаквиллская подружка уже отделала одну летавицу, ту, что через стенку от тебя спит. Только зря, по-моему. Не стал бы я связываться с упырками. Или хитрее бы поступил.
— Как? — спросила я, пытаясь скатиться с постели, но тут опомнилась и велела Анжело выметаться. — Неча к приличной девушке сквозь дверь ходить.
— Только пусть девушка не забывает, что уроки уже начались, — хмыкал из-за двери демон.
— О-о-о… — я в растерянности замирала, не зная, за что схватиться.
— Пивни чаю, съешь ватрушку. Вот, я приготовил.
— Спасибо. Что? Ты опять здесь? — Я запустила в него подушкой.
Анжело демонстративно пожал плечами.
— Я дух. Стало быть, бесполый.
— Ага. То-то вы все как один мужики.
— Могу и девицей, красотой ненаглядной. — И он, проведя рукой по голове, враз отрастил себе волосы до пят и прелести немыслимых размеров. Только с меня от зубастой улыбки этой девицы весь сон разом слетел.
— Ой, ну тебя к лешему. Баечник[5] такое тебе нашепчет, что и не проснешься.
— Это идея. — Анжело щукой нырнул под мою кровать. Оттуда понеслись звуки шлепков и визготня. Демон выполз обратно весь красный и злой. — Не шепнет, мы договорились. — Отряхиваясь, он брезгливо посмотрел на свою изгвазданную мантию. — Три девки в комнате, и никакого порядка.
Я недоверчиво заглянула под кровать. Там было так темно и пыльно, что одинокий недовязанный Алией чулок испуганным щенком забился в угол.
— Эй, — позвала я на всякий случай неведомых подкроватных жителей. Те всхлипнули и разбежались, обиженно шлепая босыми ногами. — Может, им сапожков нашить?
— И кафтанчики. Шапки, шубки, рукавички не забудь. Да ты хоть знаешь, сколько их в твоей комнате живет?
— Сколько?
— Учитель расскажет! — рявкнул вдруг Анжело. — Проснулась? Марш на занятия! Иначе Рагуил Сатанович тобой сегодня пообедает.
— Слушай, а Сатанович нашему Серикиилу не родственник, часом?
— Дядя с племянником. А что? Ой! — только и успел вякнуть Анжело, пробкой вылетая из комнаты, подгоняемый подушкой.
— Это чтоб девиц не обманывал больше. Бесполый он, как же, а потом у некоторых пузо на глаза лезет.
— Ты кого имеешь в виду? — насторожился демон, заливаясь девичьим румянцем.
— Дверь закрой! Мне одеться надо.
Я кинулась к стулу, на котором с вечера сложила и отутюженное платьишко, и заштопанные носочки, и едва не взвыла в голос.
Шутки у мелкой комнатной нечисти были такие, что хотелось просто рвать и метать: срезать у сапог подметки, запутать волосы, бросить таракана в суп. Вчера один гаденыш в столовой поскользнулся, таща муху, да и сам свалился мавке в миску. Она — в визг, а он мозговую кость оседлал и ну частушки матерные петь. А сам ложкою гребет, словно по реке плывет. Борщ через край льется, брызги на нас летят. Алия цапнуть его попыталась, только сама в супе уделалась. А старшекурсники хохочут. Они, говорят, у кабатчика Никодима целую бочку вина откупили и теперь по кружке на брата выдают за каждую проказу.
На мне сегодня, видать, тоже кто-то заработал — все платье было аккуратно приколочено к стулу, да такими мелкими гвоздочками, что их и разглядывать замучаешься, не то что отрывать.
— Ах чтоб вас этими гвоздочками, да в зад, — всхлипнула я с обидой, понимая, что лишилась платья. Малюсенькие гвоздики, словно живые, зашевелились, сами вывернулись из стула, поднялись облачком лесного гнуса и, злобно визгнув стальными крылышками, промчались прямо сквозь дверь, наделав дырок, словно в чайном ситечке.
— Ух ты! — восхитился Анжело, слушая заливистый многоголосый покаянный плач.
Пока мы вприпрыжку торопились на демонографию, мимо нас три раза пробежал табун заросших песьей шерстью домовых. За ними с причитаниями гнались кикиморки, страшненькие и росточком не больше пяди. Они ловили гвозди и кидали их в корзину, в которую вместо коня впрягли дворовую собаку Жужу, наверное единственную в городе не боявшуюся нечисти. Ее мельник утопил за то, что она ему без передыху щенят рожала, а водяной спас и Школе отдал. Так Жужа теперь на каждой свадьбе у домашней нечисти была за лошадь.
— Так. — Анжело тормознул перед монументальной дубовой дверью с золотыми симургами и сфинксами. — Моя твоя не знайт.
И растворился мне на зависть. Однако я успела заметить в узкой щели, как мой староста сидит за партой с постной миной, выслушивая очередную глухариную песнь Рагуила Сатановича. Этот трюк он мог бы в цирке показывать за деньги. Даже я иногда покупалась, начиная разговаривать разговоры с мыльным пузырем, во всем похожим на Анжело, только пустым внутри. Поди разберись, кто за мной прибегал: настоящий демон или его двойник.
Я робко сунула голову в дверь с бронзовой табличкой «Демонология и демонография».
— Здрасти.
По классу прошел легкий на подъем баловень-смешок.
— О! — неподдельно обрадовался мне педагог и учитель. — Леди Верея! Как же нам вас не хватало. Вы даже представить себе не можете, насколько дисциплинирует подростков присутствие прекрасных дев. Входите же. Входите. И осчастливьте нас докладом о… — Он оглядел класс поверх серьезнейших, в роговой оправе, именных очков.
— Исход и смешение народов во второй половине… — затараторил было Анжело, но Рагуил его бесцеремонно оборвал:
— Энджил, я бы попросил вас не губить момент триумфа госпожи Вереи. Вы же видите, наша чаровница даже проспала, так усиленно работала до поздней ночи над этой темой. — Чуть склонив набок свою лосиную голову с ветвистыми позолоченными рогами, он ехидно уставился на меня. Правый его глаз был зелен, как луга Вырия, и обещал блаженство всем, кто засыпает с книгой, а просыпается с отточенным пером, готовый день и ночь внимать учителям. Но левый пламенел, как огненные реки в обиталище угрюмца Сурта. И ничего хорошего он не обещал.
— Э-э-э, — заблеяла я овцой. И тут же увидела, как Анжело переглянулся с ребятами, и все начали мне сигналить книгами. Система была проста, главное было не иметь врагов среди учеников или чтобы у парней не оказалось слишком игривое настроение.
— В году семь тысяч сто восемьдесят шестом от последней битвы и нового сотворения мира… — начала я. У педанта Рагуила, любящего точные даты, навернулась на один глаз слеза умиления, — …в пределы Поречья с востока вторглись кочевые народы под предводительством правителей Ветра, Чумы и Неистового. Правильно?
