Смерть и прочие неприятности. Орus 1 (СИ) - Сафонова Евгения

— Однако он не понял, что на самом деле Герберт его не предавал.

— В его положении лучше быть чересчур подозрительным, чем недостаточно, — мягко заметил призрак. — Уверен, с достойными советниками он и правда стал бы хорошим правителем. Собственно, если Уэрта воспитывали учёным, его брата воспитывали королём. — Эльен задумчиво качнулся на каблуках. — Характер у него для этого не самый подходящий, но со своим характером он прекрасно справляется.

— И в чём же его недостатки?

— Бесшабашность. Любовь к риску. Он из тех людей, которые живут здесь и сейчас, наслаждаясь моментом. И он мог бы просто жить так, как ему хочется, прожигая отцовское состояние — но вместо этого пошёл на арену. Там он даёт выход той стороне своей натуры, которой хочется не думать о завтрашнем дне. Там есть только он и бой, и решения, которые надо принимать за долю секунды… но его недостатки влекут за собой его же достоинства. Он всегда полностью отдаётся тому, что сейчас делает. — Дворецкий внимательно следил за скелетами: те несли тяжёлые плетёные корзины так легко, точно те ничего не весили. — Его уровень концентрации, его чутьё и интеллект невероятны. Именно поэтому его отцу удалось воспитать из него достойного принца. Экономика, языки, дипломатия, стратегия, тактика… он становился лучшим во всём, за что брался. Даже если это было не тем, что ему искренне нравилось. Просто потому что привык полностью отдаваться делу, и делать его превосходнейшим образом.

Ева недоверчиво хмыкнула: сама не понимая, почему внутри протестует против этих хвалебных од.

— И неужели он спокойно отнёсся к тому, что Айрес назначила наследником не его? — рискнула высказать девушка. — Может, потому они с Гербертом и поругались?

— О, нет. Вовсе нет. Миракл знал, что Уэрт этого не хотел. И никогда не желал дорваться до власти, переступив через головы близких. Хотя… порой мне кажется, Айрес и правда сделала это, чтобы их рассорить. — Призрак помолчал, обводя рассеянным взглядом острые крыши замка, рассекавшие небо на высоте, отсюда казавшейся безумной. — Всё, что она делала… мне хочется верить, что ею двигала любовь. Что она заставила её объявить Уэрта принцем наперекор измене его родителей. Но любовь такого человека, как Айрес Тибель, не может быть жертвенной. И иногда я думаю, что она избрала Уэрта наследником, чтобы ещё больше отдалить от всех. Заставить понять, что он неоспоримо выше других. Заставить ощутить, что он абсолютно один. Что у него есть только она. Но я могу ошибаться, — тут же добавил он.

Заглянул в лицо Евы, всерьёз размышлявшей над правдоподобностью этой догадки — и прервал эти размышления мягким, почти неощутимым прикосновением к плечу:

— Вам лучше пойти позаниматься, лиоретта. Не подумайте, что я вас принуждаю или не желаю давать вам отдыха, но к моменту встречи с Айрес вы должны быть во всеоружии. Иначе это закончится плохо для всех нас. — Эльен слегка улыбнулся неохотному признанию, читавшемуся в её кивке. — Найдёте обратную дорогу?

— Учитывая, что она тут вроде одна, это нетрудно.

— Я скоро к вам присоединюсь.

И присоединился — спустя пару часов, которые Ева честно скоротала за отработкой заклятий. Особенно неподдающегося барьера Берроля. А потом были танцы, и этикет, и чтение, и снова тренировка; и к моменту, когда Ева наконец выбралась в сад на долгожданную прогулку, уже смеркалось — а глаза Мэта, материализовавшегося перед ней подле неработающего фонтана, вспыхнули в этих сумерках особенно жутко.

— Напугал? — спросил он, когда Ева отшатнулась.

— Нет, я всегда отшатываюсь, когда рада кого-то видеть. — Ева резким жестом одёрнула плащ. — Пришёл опять показывать мне бабочек?

— Не люблю повторяться. А если тебя постоянно пугать, ты сойдёшь с ума куда быстрее, чем мне бы хотелось.

— И на том спасибо. — Обогнув фонтан, Ева принялась спускаться по лестнице на нижний ярус сада, примыкавший к самой замковой стене. — И зачем же тогда явился?

Мокрый сад тоскливо ждал, когда же ляжет снег; но пока промозглый ветер безжалостно срывал с деревьев и запущенных кустовых зарослей последние лохмотья их осеннего одеяния, уже побуревшего, прикрывая пожухлую траву тлеющей листвой, придавая и без того неуютным окрестностям ещё более мрачный вид. Впрочем, Ева находила в этом даже некий шарм. Во всяком случае, прогуливаться по такому саду с демоном, будучи мёртвой, она считала куда более уместным, чем если б вокруг летали бабочки и благоухали розы.

И, как ни странно, куда менее жутким.

— Меня так тронула твоя пылкая речь о жизни. Проникновенно, убедительно, складно — браво. — За привычным весельем голоса Мэта трудно было понять, насколько он серьёзен. — Теперь понятно, как ты со всем этим справляешься.

Ева очень настороженно покосилась на демона, парившего рядом с ней над дорожкой, с обеих сторон ограждённой густыми зарослями зловещих корявых кустов.

— С чем?

— Ты потеряла жизнь. Инструмент. Дом. Но не потеряла себя. Потому что когда-то ты потрудилась себя найти. — Мэт летел спиной вперёд в ритме её шагов; глаза без белков мерцали жуткой потусторонней синью. — Ты мне нравишься, златовласка. Хочу тебе помочь.

Ева знала, что он ждёт от неё вопроса. Знала, что он замолчал специально, чтобы она его задала. И знала, что никакую помощь от демона, не оговоренную контрактом, принимать нельзя — а, значит, и спрашивать о ней тоже.

И всё же, кляня себя за слабоволие, спросила:

— Это как же?

— Вернуть тебе жизнь, которую ты так любишь, конечно.

Ева замерла.

И долго медлила с ответом.

Нет, верить Мэту было бы полным идиотизмом. И, естественно, любые его услуги дорого ей обойдутся. Но если он и правда способен вернуть её к жизни…

…избавить от необходимости сражаться с той, с кем ей совсем не хочется сражаться, обручаться с тем, с кем обручаться она решительно не желает — ради призрачного шанса, что всё это поможет не только Герберту, но и ей…

— Предположим, ты меня заинтересовал, — наконец произнесла она.

— В моём измерении я всемогущ. Если отправишься со мной туда — там я смогу тебя воскресить.

Осознав, к чему была вся предшествовавшая этому лесть, Ева устало рассмеялась.

Тому, что на миг поверила, будто в его предложении нет подвоха.

— Мэт, — она вновь зашагала по дорожке, и сердитость ускорила темп её шагов из andante в allegro, — если ты считаешь меня дурой, способной на это согласиться, мне прямо-таки обидно.

— Я понимаю, ты мне не доверяешь, — промурлыкал тот, — но всё было бы честно. Мы заключили бы официальную сделку. Я не мог бы нарушить её условий.

— Не ври. Если в своём измерении ты всемогущ, полагаю, возвращение туда разом снимет с тебя все ограничения. И как только я окажусь в твоём мире, тут вы с дружками-демонами меня и сожрёте. Или сначала поиграетесь… пару-тройку сотен лет… а потом сожрёте. Скажешь, неправа?

Не дождавшись реакции, она насмешливо повернула голову — но демона уже не было рядом.

— Вот уж не думала, что ты уйдёшь от ответа столь топорным образом, — бросила девушка пренебрежительно.

— Я сам не думал, — внезапно прошелестело почти над самым ухом. — Я не хотел исчезать. Но исчез.

Ева раздражённо дёрнула плечом:

— Мэт, хватит мне…

— Златовласка, поверь. Это правда. А теперь вспомни условия нашего контракта с малышом Уэрти и говори немножко тише.

Ева невольно замедлила шаг.

Условия. Что там было? Не причинять им боли, не настраивать друг против друга, не появляться в присутствии посторонних…

Ага.

После она сама не понимала, как сумела не сбиться с шага. И подавить в себе желание судорожно оглядеться.

— Мы здесь не одни, — почти прошептала Ева. — И поэтому контракт заставил тебя исчезнуть.

— Я в тебя верил, — великодушно откликнулся демон. — Хорошо хоть ты можешь меня слышать.

— Кто здесь? Где он? Наёмный убийца?

— Милый молодой человек, притаившийся вон у того дерева.

Немножко жалея, что её не колотит от страха, всплеснувшегося внутри (то была прерогатива живых), Ева заставила себя вздрогнуть. Демонстративно потёрла ладони друг об друга, изображая, что ей очень холодно; быстро накинула капюшон — и, сделав вид, что крайне заинтересовалась засохшими цветами у обочины дорожки, замерла.