Сергей Шкенёв - Пёс имперского значения
— Ничего нового, сэр Уинстон. Я ездил туда лично, и сам проводил расследование. Ничего. Линейный крейсер "Рипалс" вышел четыре дня назад на рассвете, и с тех пор о нём никаких известий. Авиационная разведка была неудачной из-за сильных туманов, и сейчас наши миноносцы прочёсывают всё вплоть до Дувра.
— Экипаж не мог взбунтоваться? — премьер-министр прикурил очередную сигару от горящей свечи. — Знаете, коммунистические идеи буквально витают в воздухе, особенно в последнее время. Увели крейсер куда-нибудь в Африку…
— Исключено, — сэр Клизмсборн подождал пока официант поставит перед ним тарелку и повторил. — Исключено.
— Почему Вы так считаете?
— Команда "Рипалса" прошла тщательную проверку, сэр Уинстон. По этой же причине следует исключить появление на корабле вражеских агентов.
— Говорите уж прямо, сэр Эдвард, — большевистских шпионов. И не стоит так недооценивать противника. Откуда-то они узнали о готовящейся операции?
— Режим секретности соблюдался в высшей степени строго.
— Кого Вы хотите обмануть? — Черчилль повысил голос и ударил кулаком по столу, отчего тарелки подпрыгнули, фарфоровая соусница упала на пол, а Такс едва не подавился омаром, которого с хрустом поедал вместе с панцирем.
— Обмануть? — опешил Первый Лорд Адмиралтейства.
— Да, именно так! Мы планировали переброску ещё трёх дивизий в Финляндию, для сопровождения транспортов решили задействовать крейсер официально находящийся на модернизации, а он пропадает бесследно со всем экипажем едва выйдя из Портсмута. Как это ещё можно назвать?
— Не хотите ли Вы сказать…? — Клизмсборн подскочил с кресла и отбросил в сторону скомканную салфетку.
— Хочу! — премьер-министр вынул из кармана и положил на стол маленький никелированный пистолетик с перламутровыми щёчками. — Его Величество разрешает Вам смыть позор предательства. Здесь один патрон. Надеюсь не нужно объяснять, что произойдёт в случае неправильного решения?
— Но я…
— Не позорьте своих предков, Эдвард. Ещё никто из Клизмсборнов не заканчивал свои дни на виселице. Хотите быть первым?
Черчилль встал, прихватив с собой початую бутылку виски, и вышел из кабинета. Такс с сожалением глянул на недоеденного омара и отправился следом, то и дело спотыкаясь из-за висящей на шее салфетки.
— Пойми, пёс, — после пары добрых глотков сэра Уинстона вдруг потянуло на философию, — может быть этот старый дурак и не продавал большевикам никаких тайн, но виновные должны быть наказаны. А кто наказан, тот, следовательно, и виновен.
Выстрел прозвучал глухо, почти неслышно. Премьер-министр заглянул в дверь, потом аккуратно прикрыл её, и повернулся к Таксу:
— Я думаю, что Его Величеству удастся уговорить меня возглавить ещё и Адмиралтейство.
Глава 17
Двери наших мозгов
Посрывало с петель…
В.С.Высоцкий
Грэйт Ярмут. Прохладное лето 34-го.
Каким чёртом Черчилля занесло в этот убогий городок, Такс не знал. Но страдал он не от недостатка информации, а от запаха рыбы, пропитавшего даже камни булыжной мостовой. Дома в Ярмуте воняли селёдкой, порт — килькой и тунцом, а пиво в местной гостинице казалось сваренным из чешуи от прошлогоднего улова.
Нет, ну разве это рыба? Разве она такая бывает? Настоящую рыбу можно поймать только в Волге. Или в Амуре… Ага, и в любой речке или озере от Татарского пролива до Мухавца. Да, там она правильная, не то что местная треска. Пробовали волжскую или сурскую стерлядь? А налима? А ботвинью с осетриной и колотым льдом? А морских гребешков, приготовленных на костре по фамильному рецепту орденоносца Клима Водолазова? Что? Какие ещё ракушки? Вздор, устрицы и мидии — вот ракушки. А гребешки вкусные, значит рыба. Спросите хоть у Лаврентия Павловича, он подтвердит. Не хотите спрашивать? Оно и правильно…
Чуть полегче чуткому носу пса стало уже на большом корабле, названия которого он не знал, да и знать не хотел. Туда их доставили прямо с набережной на моторном катере, и вниманием сэра Уинстона сразу завладел не менее толстый адмирал, пригласивший премьер-министра в свою каюту. Такс поплёлся следом, негромким ворчанием выражая явное недовольство. Варварская страна со странными обычаями, где гостей отвлекают разговорами, вместо того, чтобы посадить за стол, на котором много вкусного.
Премьер, и уже неделю как Первый Лорд Адмиралтейства, удобно развалился в кресле, достал из внутреннего кармана плоскую фляжку, отхлебнул чуть-чуть, и прислушался к внутренним ощущениям. Что ни говори, а море есть море. Бодрит, разогревает кровь в жилах, и даже делает моложе. Утром, после обильного завтрака, состоявшего из пориджа, простолюдинами именуемого овсянкой, яйца всмятку и двух гренок с сыром, так и клонило в сон. А сейчас, на борту линейного крейсера "Ринаун", во всём теле ощущается забытая уже лёгкость и, одновременно, суровая мощь, видимо передаваемая излучаемыми главным калибром эфирными колебаниями.
— Большевики сами хотят войны, и они её получат! — сэр Уинстон размахивал зажатой в руке неизменной сигарой как дирижёрской палочкой, и не смущался малочисленностью аудитории.
— Да, сэр, — адмирал Кенингхэм, недавно прибывший в Англию со Средиземного моря, где командовал эскадрой, коротко кивнул. — Мной уже отданы необходимые распоряжения по организации блокады норвежских портов. Они не смогут воспрепятствовать нашей высадке в Финляндии и показать проклятым большевикам, кто в мире настоящий хозяин.
— Вы не поняли, адмирал, — сэр Уинстон остановил сигару на полувзмахе. — Не мы, а финны…
— Простите…?
— Ну да, именно армия Финляндии и будет принимать непосредственное участие в боевых действиях. В вашу задачу входит не более чем поддержка артиллерийским огнём. И только в исключительных случаях, повторяю — в исключительных, вы имеете право задействовать наши войска.
— Понятно, сэр. Только боюсь, что эти непредсказуемые русские любой случай сделают исключительным.
— Ты всегда был перестраховщиком, Эрвин, — премьер-министр, знавший адмирала ещё со школьных времён, перешёл на ты. — Советы перебросили почти все боеспособные части на западное и юго-западное направления. Если сейчас финны ударят на Ленинград, противостоять им, кроме пограничников, будут две жалкие стрелковые дивизии.
— Да, сэр Уинстон, — Каннингхэм не позволил себе фамильярности. — Всего две дивизии. Но этого достаточно, чтобы все наши планы пошли псу под хвост. Извините, сэр пёс.
Такс промолчал, ожидая что вслед за извинениями последует приглашение на обед, но глупые люди не могли постигнуть всей глубины собачьей души и продолжили свои бестолковые разговоры. Ну тупые! И в карту пальцами тычут, карандашом на ней что-то рисуют. И чего, она от этого съедобнее станет?
— Когда финские войска выйдут на линию Ленинград-Архангельск, запомните, я говорю когда, а не если… Вот тогда вы и займёте оба города.
— А Мурманск, сэр Уинстон?
— Это уже забота адмирала Фрезера. Но в любом случае финнам такой лакомый кусочек не обломится.
— И они не будут возражать?
— Надеюсь к этому времени и некому будет, — Черчилль ухмыльнулся и потянулся во внутренний карман за заветной фляжкой. — В прошлый раз большевики отбились полупартизанскими отрядами, да так, что испуганные пожиратели салаки с брусникой двадцать с лишним лет боятся высунуться из-за линии Маннергейма. А представьте, что натворят две русские дивизии?
Адмирал вежливо улыбнулся и дипломатично промолчал. Предстоящая операция им оценивалась неоднозначно. С одной стороны…, да, большевикам просто нечего противопоставить объединённому британскому флоту. Здесь, в Ярмуте, грузились на транспорты лучшие и самые боеспособные части армии Его Величества короля Георга Шестого. Отлично вооружённые и экипированные. А Сталин просто завидует, называя английскую форму педерастической!
Против такой мощи Советам не устоять. А значит ожидаются повышения, ордена, прочие награды… Неплохо бы ещё имение где-нибудь под Сестрорецком. Там, говорят, летом изумительно красиво и прохладно. Да, но с другой стороны…, эти русские с их непредсказуемостью. И ещё адмиралу не нравилась предложенная премьер-министром идея завести в Россию две с половиной тысячи тонн опиума. Пока ещё получишь с этого прибыли. Конечно, таящиеся в глубоком подполье оставшиеся в живых либералы сами и добровольно захотят вкусить запретного до того плода демократических ценностей, недоступного при коммунистической тирании, но этого мало. Тем более у либералов и не бывает никогда денег. Имеются в виду свои, заработанные, а не полученные из-за границы. А тех, у кого они есть, придётся приучать долго и упорно, переламывая вбитый большевиками страх. Подумать только, даже за невинный гашиш, воспетый в романах Александра Дюма, в Советском Союзе дают двадцать пять лет покупателю, продавца расстреливают на месте, а его семью отправляют туда, где курить можно один только ягель, да и тот полтора месяца в году.
