Терри Пратчетт - Правда
Он передал ей другую картинку.
– О, прекрасный портрет Вильяма, – сказала Сахарисса. – Сделан здесь, в подвале. А… вот прямо у него за спиной – это же лорд де Словье?
– Прафда? – удивился вампир, – Я с этим челофеком не знаком. Я знаю только, что его не пыло в подфале, когда я делал картинку. Но… достаточно федь погофорить с Фильямом некоторое фремя, и становится понятно, что, фигурально фырашаясь, его отец дейстфительно постоянно заглядывает ему через плечо…
– Ох, у меня мурашки уже от этого.
Сахарисса обвела взглядом подвал. Его каменные стены выглядели старыми и были покрыты пятнами, но никаких следов копоти на них не наблюдалось.
– Я видела… людей. Они дрались. Пламя. И… серебряный дождь. Как дождь может идти под землей?
– Не снаю. Потому я изучать черный сфет.
Сверху раздался шум, говоривший о том, что вернулись Вильям и Доброгор.
– Я никому не расскажу обо всем этом, – пообещала Сахарисса, направляясь к лестнице. – У нас и так проблем хватает. Ужас какой.
На этом баре не висело таблички с названием, потому что те, кто о нем знал, в табличке не нуждались. А тем, кто не знал, лучше было в него вовсе не заходить. Анк-Морпоркская нежить была в целом законопослушной, особенно если знала, что закон к ней внимательно присматривается, но если вы забредете в это местечко, известное как «Гробы», темной ночью, не имея тут никаких дел, то кто будет знать, что вы вообще приходили?
Для вампиров[8] это было просто место, где можно потусоваться. Оборотни приходили сюда, чтобы спокойно сменить облик на человеческий. Богименам было необходимо местечко, куда можно выбраться на вечерок из своего чулана. А что касается гулей, то здесь они всегда могли получить мясной пирог с картошкой-фри, не утруждая себя копанием в могилах.
Когда скрипнула и отворилась дверь, к ней обратились все глаза, причем было бы ошибкой оценивать их число по простой формуле «количество голов умножить на два». Прибывших гостей внимательно разглядывали из всех темных углов. Посетители были одеты в черное, но это ничего не значило, черное может нацепить на себя кто угодно.
Они подошли к бару и мистер Гвоздь слегка постучал по заляпанной барной стойке.
Бармен кивнул им. Для бармена в таком месте важно внимательно следить, чтобы обычные люди расплачивались за напитки сразу. Открывать им кредит – плохой бизнес. Демонстрирует необоснованный оптимизм относительно событий ближайшего будущего.
– Чем могу… – начал он, но тут мистер Тюльпан обхватил его лапищей за затылок и с размаху приложил лицом о барную стойку.
– У меня сегодня был тяжелый день, – сказал мистер Гвоздь, ни к кому конкретно не обращаясь. – А мистер Тюльпан страдает от неразрешимых личностных конфликтов. У кого-нибудь есть еще вопросы?
Поднялась смутно видимая в сумраке рука.
– Какого повара? – спросил чей-то голос.
Мистер Гвоздь открыл было рот для ответа, но передумал и обернулся к своему коллеге, который в этот момент изучал выбор коктейлей. Все коктейли липкие; но в «Гробах» они, похоже, были более липкими, чем обычно.
– У вас написано «Убей Повара!!!» – пояснил голос.
Мистер Тюльпан с такой силой воткнул в стойку два длинных шампура, что они завибрировали.
– А какие повара у вас есть? – ответил он вопросом на вопрос.
– Хороший передник, – сказал голос из сумрака.
– Все мои друзья мне завидуют, б…! – прорычал мистер Тюльпан.
В наступившем молчании мистер Гвоздь практически слышал, как невидимые выпивохи мысленно вычисляют предполагаемое количество друзей мистера Тюльпана. Даже человеку неискушенному в математике вряд ли понадобилось бы снимать для этих подсчетов ботинки.
– А. Ну ладно, – сказал кто-то.
– Нам не нужны проблемы, ребята, – объявил мистер Гвоздь. – В общем, нет. Мы просто хотим повидать оборотня.
Другой голос из тьмы спросил:
– Жачем?
– У нас есть для него работа, – пояснил мистер Гвоздь.
В темноте раздался приглушенный смех, и вперед скользнул человек. Он был ростом с мистера Гвоздя; с остроконечными ушами; его шевелюра явно росла и под его драной одеждой, достигая колен. Волосы пучками торчали из дыр его рубахи и плотной порослью покрывали запястья.
– Я 'тчасти оборотень, – сказал он.
– От какой части?
– Смешно.
– Можешь говорить с собаками?
Самопровозглашенный отчасти-оборотень окинул взглядом свою невидимую аудиторию, и мистер Гвоздь впервые за вечер ощутил укол беспокойства. Медленно вращающийся в орбите глаз мистера Тюльпана и пульсирующие у него на лбу вены не произвели своего обычного эффекта. В темноте поднялась какая-то суета. Он был уверен, что слышал подавленный смешок.
– Ага, – ответил оборотень.
«К черту все это», – подумал мистер Гвоздь. Он одним тренированным движением выхватил свой карманный арбалет и направил его прямо в лицо оборотня с расстояния в один дюйм.
– Серебряный наконечник, – предупредил он.
Он был потрясен скоростью ответного движения. Внезапно у него на шее оказалась рука оборотня и в его кожу вонзились пять острых когтей.
– А когти – нет, – ответил оборотень. – Ну что, посмотрим, кто первый нажмет как следует?
– Ага, посмотрим, – согласился мистер Тюльпан, который тоже держал что-то в руке.
– Это всего лишь вилка для барбекю, – ответил оборотень, не удостоив ее даже взглядом.
– Хочешь посмотреть, как быстро я смогу её кинуть в тебя, б…? – поинтересовался мистер Тюльпан.
Мистер Гвоздь попытался сглотнуть, но преуспел лишь наполовину. Нежить, насколько он знал, не обладала таким мощным захватом, но до двери было минимум десять шагов и это расстояние, казалось, увеличивалось с каждым ударом сердца.
– Эй, – сказал он, – ну вот не надо этого, ладно? Давайте расслабимся немного. И, кстати, мне будет гораздо проще беседовать с тобой, если ты примешь нормальную форму.
– Не проблема, друг.
Оборотень начал корчиться и дергаться, при этом ни на секунду не выпуская шеи мистера Гвоздя. Черты лица оборотня как будто собрались в кучку, а само оно так сильно перекосилось, что даже мистер Гвоздь, которому в других обстоятельствах нравились такие зрелища, вынужден был отвести глаза.
Зато он смог разглядеть тень на стене. Вопреки ожиданиям, она росла. Уши тоже.
– Еще в'просы? – поинтересовался оборотень.
Отросшие клыки еще сильнее исказили его речь. Его дыхание воняло даже хуже, чем костюм мистера Тюльпана.
– А… – прохрипел мистер Гвоздь, вынужденный стоять на цыпочках, – теперь я понимаю, мы забрели не туда, куда нужно.
– Я т'же так думаю.
У бара мистер Тюльпан отбил горлышко бутылки и многозначительно сжал «розочку» в руке.
В комнате снова повисла свирепая тишина, заполненная молчаливыми вычислениями личных выгод и потенциальных потерь.
Мистер Тюльпан разбил бутылку о свой собственный лоб. В этот момент, он, казалось, вообще не думал о публике. Просто у него в руках оказалась бутылка, которая больше была не нужна. Поставить ее на стойку было бы напрасной тратой усилий на координацию движений.
Некоторые вычисления были пересмотрены.
– Он человек? – спросил оборотень.
– Ну, «человек» это, конечно, всего лишь слово, – ответил мистер Гвоздь.
Он почувствовал, как его медленно опускают на пол.
– Мы пойдем, пожалуй, – осторожно сказал он.
– Ага, – ответил оборотень.
Мистер Тюльпан тем временем разбил банку с какими-то маринованными огурцами, или, по крайней мере, штуками, которые были длинными, толстыми и зелеными, и теперь пытался засунуть одну из них себе в нос.
– Но, кстати, если мы захотим остаться, то останемся, – попытался сохранить лицо мистер Гвоздь.
– Ага. Но вы хотите уйти. И ваш… друг тоже, – сказал оборотень.
Мистер Гвоздь попятился к двери.
– Мистер Тюльпан, у нас есть дела в другом месте, – позвал он. – Фу, вынь этот чертов огурец из носа! Предполагается, что мы профессионалы!
– Это не огурец, – сказал голос из темноты.
Мистер Гвоздь был необычайно рад, когда дверь «Гробов» наконец захлопнулась за ними. К своему удивлению, он даже расслышал, как задвинули засов.
– Да уж, могло бы все пройти и получше, – сказал он, отряхивая с пиджака пыль и шерсть.
– Что теперь? – спросил мистер Тюльпан.
– Пора подумать о плане «Б», – сказал Гвоздь.
– Почему бы нам просто не колотить всех подряд, б…, пока кто-нибудь не скажет нам, где этот пес? – спросил мистер Тюльпан.
– Заманчиво, – признал мистер Гвоздь, – но это мы прибережем для плана «Ц»…
– Бляха-муха!
Они одновременно обернулись.
– Согнуть паточные края, я г'рил им! – бормотал Старый Вонючка Рон, хромавший по улице, сжимая пачку «Таймс» в одной руке и поводок своей неописуемой дворняжки – в другой. Тут он заметил, что «Новая Фирма» смотрит на него.
