Андрей Белянин - Жениться и обезвредить
После чего, даже не взглянув на меня, твёрдым строевым шагом отправилась к себе в горницу. Через пару минут с тазиком тёплой воды и полотенцем туда же нырнул заботливый азербайджанский домовой. По лестнице встревоженно простучали женские каблучки…
– Что случилось, милый?
– Всё в порядке, – нежно улыбнулся я. – Неровно сел, навернулся на скамье, что-то пролил, чего-то разбил, всё по мелочи.
– Где есть неприятель?! – грозно прорычала Лидия Адольфина, появляясь следом, в ночной рубашке и с дубовой табуреткой наперевес. Грозная у нас царица! Это хорошо, это, кстати, просто замечательно, потому что именно это нам сегодня и надо.
– Ваше величество, к обеду все ожидают подхода шамаханской орды. Ваш супруг сейчас не в лучшей форме, боюсь, что ополчение придётся возглавить вам. Возвращайтесь в родные палаты и…
– Найн.
– Не понял… – Мне показалось, что я ослышался, и даже Олёна удивлённо подняла брови.
– Найн, я не могу туда пойти… – каким-то совершенно упавшим голосом прошептала царица. – Горошек больше не есть меня любить. О майн гот, как тут всё больно…
Она значимо стукнула себя кулаком в обширную австрийскую грудь и тихо опустилась на ступеньки лестницы. Я беспомощно посмотрел на бывшую бесовку, но она ответила мне неожиданно строгим и неуступчивым взглядом, типа: «Довёл бедную женщину? Все вы, мужики, козлы…»
Ну, с очевидным не поспоришь, козлы среди нас есть, и немало. Хотя стерв среди женского пола тоже хватает, что ж нам, из-за этого прямо сейчас разборки устраивать?! Дел невпроворот! Да и я вам тут не штатный психолог, а обычный лейтенант милиции. У меня, в конце концов, совершенно другие функции и задачи…
– Митька-а!
В сенях раздался грохот, и всклоченная голова моего напарника высунулась из дверей ещё до того, как я перевёл дух.
– Младший сотрудник Лобов, приказываю – быстро умыться, привести одежду в порядок и, не тратя времени на завтрак, провести с матушкой государыней нравоучительную беседу с целью психологической разгрузки. Ей сейчас тяжело и грустно, поэтому велю проявить максимум такта и товарищеского участия.
– Слушаюсь, Никита Иванович, – всё ещё сонно кивнул он. – А повесть жалостливую деревенскую прочесть можно?
– Можно, – подумав, согласился я. – Но только не в лицах и не на три часа без антракта в туалет. Коротенько перескажешь, по существу. Ей всё ж таки ближе к обеду войскам вдохновенные речи зачитывать. Так что настрой соответствующим образом. Да, выйдешь во двор, свистни ко мне Еремеева!
Митька тряхнул чубом в знак покорности моему начальственному диктату и исчез. Царица, вздохнув, пошла к себе наверх, явно огорчённая, что прямо сейчас табуретку сломать не об кого. А вот свою невесту я попросил остаться. Да какое там… Я только рот открыл, а она уже спорхнула вниз и присела рядышком, нежась виском о моё плечо. Я мягко обнял её, тихо целуя в затылок…
– У меня сегодня много работы. Вернусь поздно. Лихо, война, шамаханы, наша свадьба, всё надо успеть…
– Свадьбу перенесём, потерпим уж как-нибудь, – с пониманием откликнулась Олёна.
– Больше никаких переносов, Яга договорилась, отец Кондрат не поймёт. Он очень строг в разделении дел мирских и церковных. Раз поставлено венчание, значит, будет! А там хоть землетрясение, хоть Третья мировая, его уже не колышет, у него свой взгляд, свои приоритеты. Богу – Богово, и в первую очередь!
– А мне чем скорее за тебя выйти, тем радостнее, – не скрывая горящих глаз, прошептала моя ненаглядная. – Забрал ты сердце моё, дяденька участковый… Вот сейчас бы в храм позвал – пошла бы не думая! Без платья подвенечного, без подруг, без девичника, без смотрин, без свахи, без дружек, без изюма и роз, без соболей, без благословения материнского и отчего, без поезда свадебного, без гостей с подарками, без черниц с псалмами, без…
– Стоп! – Я с трудом удержался, чтоб не прикрыть её дивный ротик ладонью. – Это что же, ещё неполный список того весёлого мероприятия, в котором нам предстоит участвовать завтра в первой половине дня?
– Уже сегодня, – всё ещё улыбаясь, подтвердила моя Олёна. – Свадьбу ещё до венчания праздновать начинают, и чтоб жизнь у молодых по-людски сложилась, немало времени на всё потратить надо. Знаешь, сколько народных примет на свадьбу написано? У-у, до ночи читай – не прочтёшь…
– А вот без всего этого никак? Я только-только отошёл от поздравлений и обещаний, у меня пол-Лукошкина в гости набилось, и каждый со своим «прими, не побрезгуй!». Милая, а нельзя просто тихо обвенчаться у отца Кондрата и сбежать в свадебное путешествие куда-нибудь на Золотые Пески в Болгарию? Там сейчас тепло! А Митя с Ягой пусть тут всех хоть неделю упаивают…
– С тобой – куда захочешь, только пальцем помани!
– Счастье ты моё ясноглазое. – В воодушевлении я расцеловал любимую в обе щеки, а в дверь деликатно постучали. Мы сдержанно отодвинулись друг от друга.
* * *– День добрый, сыскной воевода, – сняв шапку, зашёл Фома Еремеев. – Звал?
– Здорово, Фома, заходи. Чай будешь?
Стрелецкий сотник бросил косой взгляд на разгром у печки (блин, ну никто же не подумал убрать!) и отрицательно покачал головой.
– Ладно, как хочешь. Есть такая тема, ты ведь о шамаханах наслышан? Кашкин говорил, что ждут их к обеду.
– За стол сажать будут, что ли?
– Фома, ты ещё не язви! Есть новости об их приближении?
– Народец окрестный с утра за стены городские со всем хозяйством едет. Животину в лесах прячут, дома бросили, сожгут – так не жалко, до зимы и новые поставим. А вот тока странность одна есть…
– Именно?
– Медленно они идут, – задумчиво потеребил бороду Еремеев. – Обычно ведь степняки на скорости берут, на лошадей своих надеются. Налетят внезапно, людей порубят, добро похватают – и назад давай бог ноги… А эти идут шагом, коней не торопят, по пути ничего не грабят, не палят, не трогают. Народ без спешки спрятаться успевает, телегами нажитое увезти. Какой же это набег?
– Действительно, странно, – с сомнением признал я. – Сколько помню из школьного курса истории, подобное поведение нехарактерно для буйной и недисциплинированной орды. Ну, положим, идут не спеша – это от уверенности. Знают, что сейчас в городе Лихо и нам будет не до них. Да что деревеньки и хутора не разоряют, тоже можно как-то объяснить – не хотят распылять силы и берегут своих. Соответственно, по логике вещей можно предположить лишь одно: они терпят и держат себя в узде, чтобы потом по полной программе оторваться в Лукошкине!
– Видать, решили за стенами нашими кровавую жатву снять, – в тон моим мыслям продолжил сотник. – В недоброе время ты с женитьбой затеялся, сыскной воевода… Много народу на свадьбе той пьяными полягут, да не поднять их с хмеля того смертного… Ни мужиков, ни баб, ни стрельцов, ни люд служилый, ни бояр, ни голытьбу городскую… Не фатою брачною невеста твоя лик скроет, а саваном погребальным… Не с любезной женой ты поцелуем сочетаешься, а со смертушкой белолобою…
– А ну цыц! – Неожиданный окрик Бабы-яги заставил всех нас вздрогнуть и сбросить холодящее оцепенение страшных пророчеств Еремеева. – Тоже мне вещун-краснобай нашёлси! Постыдился бы людей пугать, а ещё при отделении, с шевроном милицейским ходишь…
– И впрямь, – смущённо икнув, опомнился он. – Чегой-то повело меня… Ровно и не своим языком с вами разговаривал, простите, Христа ради!
– Бог простит, ежели о службе прямой не забудешь. Ты его зачем звал, Никитушка?
– Хотел попросить проконтролировать развешивание на воротах в город новых картин Саввы Новичкова. Они могут помочь в плане визуального давления на психику шамаханской конницы.
– Слыхал? Вот и иди, стрелец-молодец, исполняй приказание! А не то… сам знаешь… вдругорядь не проквакаешься!
Еремеев мигом поклонился, нахлобучил шапку и, открыв дверь лбом, бросился из горницы. В сенях раздался грохот и сдержанный мат.
Минутой позже чисто умытый, в новой рубахе, расчёсанный до прилизанности Митя важно поднялся к царице наверх проводить «психологический тренинг». Следы вчерашних побоев заживали на нём как на собаке…
– Тоже дело срочное, – объяснил я Яге. – Надеюсь, нам удастся до начала боевых действий вернуть Гороху жену. В конце концов, они оба погорячились, и короткая разлука наверняка пойдёт на пользу обоим. Обновит чувства, так сказать…
– Добро, – согласилась моя домохозяйка. – Ты, девка, помоги-ка Назиму порядок в доме навести, а мы покуда с участковым прогуляемся под ручку, тут недалече…
Пока бабка собиралась, кутаясь потеплее (всё-таки осень на дворе, хоть и ранняя), я вышел во двор. Еремеевские стрельцы у ворот привычно собирали в специальную корзинку прошения, жалобы и заявления. Большинство этих бумажек мы впоследствии успешно использовали на растопку, но иногда попадалось что-то и по существу. В любом случае читал я их все! Это и работа, и развлечение, и прицел на дальнюю перспективу – когда-нибудь я соберу большую подборку особо выдающихся «перлов» местных литературных талантов, а потом издам где-нибудь в церковной типографии. Думаю, раскупаться будет, как пирожки с вязигой на Великий пост.
