Евгения Барбуца - Про то, как вредно посылать драконов
— Ага, — киваю головой.
— А о том, что он свои игрушки рано или поздно выбрасывает? — и опять его коронная гаденькая улыбочка.
Это что получается, зря я тогда коллекцию разорила? Что-то внутри меня яростным рыком противилось этой мысли. Не зря. Они виноваты. Они напали первыми. Они считали своим то, что принадлежит только мне. Что на пример? Моего неяссе! А с чего это меня вдруг так задевает? Я же его ненавижу. Или нет? Я определенно не довольна нынешним положением дел. Но он все равно мой!
Почему я возмущаюсь так, будто он дорог мне в той же степени, что и мое любимое золото? Почему я вообще о нем думаю, в то время как должна беспокоиться о себе?!
— Ректор, — воскликнула взволнованно.
— Что? — он явно был сбит с толку.
Ну да, я его понимаю. Стоит девица, эмоции на лице так и мелькают, взгляд лихорадочно мечется, и губами шевелит.
— Я, кажется, схожу с ума, — шепчу жалобно.
— Санашая! — рычит он.
«Сана, я долго терпел, но еще чуть-чуть и покусаю» — слышу предупреждение Таша в голове.
И где ты прячешься? Уточняю только ради приличия.
«В тени. Я всегда в тени за твоей спиной».
Говорил мне так один упырь, — вздыхаю грустно.
— Уходи, — холодно бросаю ректору.
— Упырева ведьма! Драконова дочь! Одиннадцать лет! Одиннадцать! — и меня опять схватили за руки. На этот раз меня швырнули о стену.
Хорошо, что Ларик догадался накрыть комнату пологом тишины, а то перебудили бы всех постояльцев.
— Ректор, возьмите себя в руки. Прекратите буянить, — прошу примирительно.
Ага, так меня и послушали. Опять лапать начал. Ничему его жизнь и прошедшие одиннадцать лет не учат.
Он смотрел мне в глаза. Его взгляд лихорадочно мерцал во тьме ночи. Ноздри хищно раздувались. А руки шарили по телу. И ведь я прекрасно понимаю причины такого его поведения. Здесь великими чувствами и не пахло. Исключительно извращенное желание.
Тем временем моя ярость уже поднимала свою голову. А я как всегда ей сопротивлялась. Нельзя отпускать ее наружу. Багрово-золотая ярость внутри меня — смерть для всех, кто рядом.
— Ты права на меня не имеешь, — радостно скалюсь.
— Я подожду. Терпеливый. Рано или поздно он и тебя выбросит, — пообещал ректор.
Так он что, не знает что мы пара? То есть он считает меня обычной игрушкой. И только я открыла рот, что бы порадовать Ларика новостью о своем замужестве, как плечо обожгло болью. По стеночке я сползла на пол. Кожу покрыла холодная испарина. А кто это такой сердитый не нашел свою жену в замке? Кто это сейчас пытается выследить ее местоположение? Ути какие мы порывистые.
И откуда только силы на сарказм взялись?
«Сана, что-то странное. Твой разум. Наша связь. Кто-то чужой».
«Где ты?!» — очередной лишний голос в голове. Не голос даже, а рев. Мне послышалось отчаяние в нем? Определенно послышалось.
Не знала что он так может. Хотя чему я удивляюсь — он может все.
«Мешает» — рык метаморфа.
Таш, не вмешивайся.
Поднимаю беспомощный взгляд на ректора. Ларик смотрел на меня во все глаза.
— Укрой меня, — хрипло прошу.
В его взгляде мелькнула искра догадки. Он тонкими холеными пальцами коснулся моего взмокшего лба. А дальше я погрузилась в спасительную тьму. Ну это я думала, что она спасительная. У тьмы же было свое мнение на этот счет.
— И тогда Духи воззвали к Равновесию, — вещал мягкий голос за моей спиной. — И ответило оно им речью зверей, голосом рек, дыханием гор, и ликом Хранителей.
Теплое дыхание коснулось моей макушки.
— И что оно сказало Духам? — в нетерпении пытаюсь повернуть голову в сторону нежного голоса.
Я чувствую ласку рук на своих волосах. Мягкость щетки, так заботливо расчесывающей мои кровавые локоны.
— Не вертись, — смеется голос, не давая мне обернуться полностью. — Равновесие открыло Духам свою суть.
Я не решаюсь ослушаться, и продолжаю смотреть на огонь в камине. Мне тепло, уютно, и так щекотно сидеть на меху шкуры, что заменяет половик в спальне матери. Эту шкуру принес отец, сказав, что его любовь не должна ходить босиком по деревянным настилам. Он сказал, что украсил бы ее путь лепестками самых прекрасных цветов, если бы она позволила. Смешной папа, ведь лепестки цветов очень быстро вянут.
— Мама, как же это Равновесию? — опять спрашиваю я, нежась в своем маленьком счастье.
Сегодня мама рассказывает мне сказку. Я люблю ее сказки, люблю ее загадочный голос, от этого ее истории становятся еще интереснее. Правда она называет их Хрониками Миров. И что это такое?
— И молвило оно… Вот упырь чешуйчатый! — охнула она. Понимаю, что в сказке таких слов быть не может. Так она называла только папу и только когда кричала на него.
— Мама? — я свободно вывернулась из ее рук, и взглянула в побледневшее лицо. — Мамочка!
Почему ее глаза так неестественно распахнуты? Почему она замерла? Мне страшно.
— Мама, — дотронулась я до ее холодной руки.
Женщина с глазами цвета ночи, и волосами цвета крови шумно выдохнула. Бездумным взглядом она посмотрела на меня.
— Санашая, — больно схватила она меня за плечи. — Беги, дочь. Беги. Найди няньку и спрячься.
— Мамочка? — мой голос предательски дрожал. Теперь мне по-настоящему страшно.
— Запомни, мое дитя — любыми способами избегай встречи с этой белобрысой дрянью. Не попадись эльфийской подстилке. Слышишь?! Коронованная тварь не должна найти тебя!
— Мама, — я вцепилась в ее руки, но меня оттолкнули прочь. Я больно ударилась локтем.
— Найди его. Найди того кому обещана. Он защитит.
Я просыпаюсь от собственного беззвучного крика. Пот градом катится по спине. Все тело напряжено. А располагаюсь я на вполне удобной кровати.
— Он успел? — хрипло интересуюсь самым главным.
— Он не смог определить точные координаты.
— Плохо, — грустно вздыхаю. Ему и неточных достаточно, что бы понять, где я.
— Что же ты наделала, — слышу я усталый голос.
Только сейчас замечаю серость пространства. Рассвет.
Отстраненно смотрю на ректора. Он сидит, на голом полу, опершись о серую стену, голова чуть откинута назад. Я не вижу его глаз, они закрыты.
По коже забегали противные мурашки. Когда меня успели раздет. Плечо с брачным клеймом оголено. Он сам все узнал. Жаль я не видела его лица в тот момент.
— Скажи, зачем? — теперь он смотрит на меня. Его прекрасные эльфийские очи ничего не выражали. — Зачем ты согласилась на брачный обряд?
— Ошибки молодости, — вяло отмахнулась я.
— Чем он тебя подкупил? — что-то странное мелькнуло в глазах Ларика.
Теперь он внимательно прислушивался к моим словам.
— Самой бы знать, — сокрушаюсь я. — Меня как-то не спрашивали, хочу ли я быть его неиссе.
И опять я вижу боль на его лице. Да что такое? Последние пять лет, Ларик вел себя странно, а сейчас вообще не объяснимо.
— И когда только успел? — по-моему, это был риторический вопрос.
— В раннем детстве, — зло отвечаю я. — Думаешь, он бы отправил к тебе на обучение простую игрушку?
Я устала сидеть, и со вздохом блаженства опрокинулась на спину.
— Неужели все было зря? — опять он сам с собой разговаривает? А говорил, что я больная.
— Ларакинавель, — впервые я называю его просто по имени. — Прошу, помоги мне. Расскажи. Просто расскажи правду.
— А смысл в этом теперь? — обреченно спрашивает он.
— А по-твоему нормально, что я как дитя слепое тычусь во все неприятности собственным носом?! — от злости я буквально слетаю с кровати. Тяжелым взглядом упираюсь в него. — Все, все вокруг знают моих родителей. И только я не знаю, почему они погибли. Ты, — ткнула в него пальцем. — Ты самолично учил меня чувствам. Возвращал к нормальной жизни. Тебя никогда не интересовало, каким-таким образом маленькая девочка умудрилась вернуться с пути Равновесия? Почему ее опекает ла Дуар драконов? И в конце концов, что случилось двенадцать лет назад на границе?! Или может ты и без того знаешь ответы на эти вопросы?
— Тебя ко мне привел он. Сам ла Дуар драконов! — начал рассказ невыразительным голосом Ларик. — И кого? Полностью седую девчонку. Куклу не различающую добро и зло, можно и нельзя, хорошо и плохо. Мерзость. Как живой труп. У зомби хоть инстинкты есть.
Я должен ему. Именно благодаря его поддержке я смог избавиться от влияния Рода, стал свободным и открыть эту Академию. Естественно я не отказал ему. Свое участие он объяснил тем, что ты та самая пропавшая без вести дочь Тесара и Исины. Когда он показал слишком пристальную опеку над ребенком погибшего подданного, я окончательно убедился в его заинтересованности тобой. Они ведь любят экзотику, а ты вообще единственная в своем роде. Редкость среди редкостей. Полукровка, да еще и седая. Я думал он рассчитывает сделать тебя очередной игрушкой. Но с каждым годом я привязывался к тебе все больше. Помнишь как нам было весело в карцере? До сих пор туда прихожу, вспоминаю наши тренировки. Это ведь его идея была. Он сказал, что ты должна иметь универсальную защиту. Я должен был понять еще тогда.
