Баба Яга против! (СИ) - Андерсенн Кейт
Но вот выскользнул клубочек в пещеру, костром посередине освещенную, и над костром была огромная дыра в потолке, и свет огня встречался под ней с лунным светом, и было это до того волшебно и красиво, что и не сразу Яга змея о трех головах, у костра на нижней части спины восседавшего, и каждая его голова выражала такое гаденькое довольство и злорадство, что Яга сдвинула брови втрое крепче обычного, подбоченилась по подушкам, шляпу на один глаз сдвинула и молвила грозно:
— Ну, здравствуй, Змей Горыныч.
А члены их сомнительной экспедиции, сыпясь из коридора пещерного, как из мешка, споткнулись о нее один за другим — так баба Яга была непреклонна, и за подушками и не чувствовалось ничего.
— За Иваном мы пришли.
18. И жили некоторые долго и счастливо
Но ты со мной, и я не смею надеяться…
Давай войдем в закрытую дверь.
Немного Нервно. Истинное волшебство
Расхохотался Змей Горыныч на все свои тридцать три пещеры, костер погас, и на месте его оказался источник дивный, фонтан. И только лунный свет остался, и как-то холоднее сразу сделалось.
— Ой, уморили… За Иваном они пришли!
— Ахаха! — передразнила хохот его Яга и сжала кулаки. — Где ты его прячешь, Горыня?
— А если я его уже съел? — спросил Змей и поглядел одной головой хитро, второй — скорбно, третьей — злобно. — И прячу здесь? — и пузо свое огромное огладил довольно.
Яга так и отступила, на Волка подвернувшегося села.
— Быть не может, — поднесла она руку к горлу.
— Голову на отсечение даю, — сказал Горыня. — Какую? Правую? Левую? Среднюю?
Защипало у Яги у носу.
— Вот тебе за Ивана, супостат! — взвыл вдруг Иван-царевич да с мечом своим не-кладенцом полетел вперед, к этим самым головам упомянутым.
Махнул лениво змей хвостом, да и отлетел Иван-царевич к стеночке: меч из рук его выпал, сознание царевич потерял.
Должно быть, после песта с небес да хвоста исподтишка лежать ему вместе с царевною егошнею с сотрясением мозга.
— Говорил же, что даешь голову на отсечение, пробормотал Серый Волк. — И соврал.
— Вот верно, — согласился Вещий Олег, — врун он, балбес и самодур.
Так жар-птица говорила, а лучше нее не скажешь.
Смекнула Яга, что и вправду Змей их обманывать может. Ради развлечения. Встала, чтоб обличить его и справедливости потребовать, да нахмурился Змей Горыныч на обвинение воронье, и огнем в птица черного как полыхнет! Раскаркался Вещий Олег и в дыру подлунную над фонтаном порхнул.
— Я отсюда вас прикрою! — только и слышали.
Серый Волк бочком за Ягины подушки попятился.
Выступил Леший вперед, как самый старший и мудрый.
— Отдай нам, Ивана, Горыня, не кочевряжься. Не станешь ведь ты с Лешим, Кикиморой и Ягою биться. Смешно это.
— И что вам дался этот Иван? — поморщился Змей головой правой.
— Защищать мы его поклялись. И суженой вернуть.
— О, так он ее не достал? — зевнул змей. — То-то из зеркала самолично вывалился, один.
— Не твоя это забота. Ты, давай — Ивана-то вертай, и мы пойдем уже, спешится бабе Яге.
— Спешится-переспешится. Скушно мне, Леший-батюшка. Закрою я дверь в пещеры-то. Оставайтесь на ужин, гости дорогие.
Где-то ухнул камень. И недовольно — Вихря.
— И посмотрим, кто ужином этим станет, — ухмыльнулся Горыныч зловеще.
— Да будет тебе «скушно»! — возмутилась Кикимора. — У тебя зеркала — что хош в них смотри, это нам только в яблочке да в зеркальце Царя Морского Тридевятое маленькое видно, а и то — радуемся.
— Надоело. Все надоело! — психанул вдруг Змей и встал на лапы свои короткие.
— Вот она, испорченность общедоступностью информационного хлама, — сказала Яга.
— Чего?.. Это заклинание какое, Яга?.. — заинтересовался Змей Горыныч.
— Говорю, все блага тебе доступны, вот и маешься! — рассердилась Яга. — Нет, чтоб делом заняться, мир посмотреть, себя показать… Тьфу! В общем, что в пещерах засел, раз скучно тебе?!
Огляделась по сторонам, подобрала клубочек волшебный, да и запустила в Змея Горыныча, в лоб голове его средней.
— Посередине бей, — подсказала траекторию на всяк случай.
Со славой выполнил клубочек боевое задание — замотал головой Горыня, взревел, обидевшись. Нащупала Яга в кармане окарину. Сама не знала, что на нее нашло — а и заскользили пальцами по дырочкам, музыку Зельдину из нее добывая.
Память моторная не подвела.
— Ты… чего? — поразился Горыня. — Еще одна сумасшедшая женщина в этих пещерах!
Да не мог перебить он глубокий голос окарины заморской и тренировки Ясины упорные.
— Про Рыбку он? — шепотом спросил Волк Лешего.
— Вот и я говорю… — раздался вдруг нежный голосок… из фонтана. — Давно тебе, Горынюшка, пора на воздух вольный, в воды широкие.
Поперхнулась Яга и играть перестала.
Вылезла из фонтана девица в платье золотом, с косами рыжими и… в венке с ромашками.
— Долго ли мне ждать тебя, муж мой? — выдохнула красавица, в пещеру с парапета слезая. Увидев змея, содрогнулась: — Ох, и сколько можно превращаться в это пугало?
Усмехнулся Змей Горыныч, хотя и показалось Ясе, будто пот у него на всех трех лбах сразу выступил.
— Все равно ты сама пришла, Рыбка Золотая.
И голос его медом льется, аж дивно. Свои тут у них разборки, местные. Яся окариной взмахнула, да остановили ее Кикимора и Леший.
— Постой, сейчас все ясно будет…
— Угадал… Хорошо, что на месте Горыни не я… — пробормотал Волк.
И по морде его было видно, что он рад тому, что Горыня — это Горыня, а он, Волк — это Волк.
Иван-царевич застонал под своей стеночкой. Рыбка Золотая же и Змей Горыныч продолжали речи свои медовые, тягучие и как обоюдоострый меч опасные:
— И не стыдно тебе жену гонять! Над Иваном глумишься. Что он тебе сделал? Человек добрый и сердцем мягкий, не то, что ты…
Вот-вот, Рыбка, ты мне уже нравишься.
— Это я глумлюсь?! — возмутился Змей и встал на лапы задние, из угла в угол заходил. — Кто его на дно морское утащил, лишь бы мне насолить?! Что может быть большим глумлением для мужчины, чем сделаться орудием в женских руках?!
Ах, вот оно как?! Ну, Рыбка! Клубочки кончились, поискала Яга взглядом еще оружия какого. Вот, кладенец царевича валяется, но неподъемный он больно.
— Ах, Горынюшка, но ты ведь внимания на меня не обращаешь… Думала, хоть за Иваном прибежишь, а ты..
— А твой отец меня ждет на морском дне не дождется! Морского змея ему подавай! Не стану я под дудку Царя Морского плясать! Мне и тут хорошо! Не по сердцу мне, Рыбка, отец твой! И ты мне сама навязалась!
Попытался Змей лапы на груди сложить, да слишком короткие они были, только ладошками одна до другой и дотянулись. Плюнул Горыня, ударился о пол пещеры каменной да и молодцем сделался.
Мажоры мажорами… Чесслово. Истерики не случаются по тому поводу, по которому их закатывают.
Нахмурилась Яга, шляпу Иванову размахнулась, и в парочку эту злодейскую бросила, на себя внимание обращая:
— Хватит воду лить! Повторяю вопрос, потом за себя не ручаюсь. Где Иван? На дне морском? У тебя, Рыбка ты ж Золотая?
— У меня. Что это за старушка страшная?
— Страшная, еще какая страшная — Иван мой, тащи его сюда.
— Прости, бабушка, но он мне нужен! Без него Горыня на дно не придет, а батюшка меня на сушу больше пускать не хочет! Вот и мотаюсь…. через фонтан на мужа смотреть, что за жизнь семейная такая?..
— Каждую четверть часа, — выплюнул Горыня. — Все нервы уже истрепала, рыба проклятая.
— Ах! — обиделась Рыбка Золотая, да в фонтанчик и скаканула.
Ну, Яга — за ней. А следом и Кикимора. Мало ли, что девицы не поделят, а она божество, как никак, водное, мудрое, старое.
Подушки не дали Яге нырнуть как человеку нормальному. Уж пыталась она, пыталась, а все ее на поверхность выталкивало. Наказание какое!
Так и барахталась, и вдруг подхватило ее что-то, да и обратно из фонтана наверх и вынесло. Отфыркнулась Яга от воды, как могла, глядит — а у кого на руках она сидит?..
