Анна Ветер - Миледи Трех миров
Действие «живой воды» не заставило себя ждать. Фар сначала выдал сиреневую отрыжку, а затем стал медленно и верно менять окрас. Как и в истории с морским ежом, нан повторил всю цветовую гамму превращения и спустя пару минут стал безумно ярко-фиолетового цвета.
Фар недоуменно осмотрел свои лапы, хвост, тело, насколько хватало глаз, и вопросительно уставился на нас. А мы с самыми наивно растерянными лицами невинно и преданно уставились на него.
— Какой ужас! — вновь воскликнула Алези, продолжая играть свою роль. — У Фаравула, наверное, аллергия или еще что-то хуже этого. Что же теперь делать?!
Я молчала, потому что все мои силы были сейчас брошены на поддержание серьезности на своем лице, а мой телохранитель — потому что еще не решил, придуриваемся мы или нет. Русалка же остаток своей речи выразила жестами, демонстративно всплеснув руками и покачав головой. Фар подошел к высокой зеленой траве и попытался оттереть лапу об нее — эффект был нулевым.
Мы очень серьезно смотрели на нана, стараясь выжать из себя правдоподобное сочувствие и сострадание к его теперешнему виду. Конечно, долго мы продержаться не смогли. Сперва хихикнула Алези. Правда, она быстро взяла себя в руки, но начало было положено. Через мгновение подобный смешок вылетел у меня. А спустя еще несколько секунд мы уже дико хохотали, сгибаясь пополам. Орошая зеленую травку слезами и медленно сползая вниз. Остановиться никто из нас не мог еще долго.
Фар, поняв, что его разыграли, на удивление только невесело усмехнулся и снова улегся на траву. Мы отхохотались по полной программе, и Алези, немного успокоившись, махнула нам на прощание рукой, подпрыгнула и легко нырнула в колодец. Нан даже не пошевелился, абсолютно игнорируя уплывшую русалку.
— Надеюсь, ты не очень сердишься на нашу небольшую шуточку? — спросила я, косясь на его новый яркий имидж.
— Ты успела поесть в озере или только и занималась с Алези всяческими шуточками?
— Поела. А что?
— А то. Мы в лесу еще пару-тройку часов будем, и особой трапезы не предвидится.
— Находиться в лесу? Зачем? Ты хочешь мне показать еще что-то?
— Нет, я не хочу показываться сам. В таком виде. Насколько я знаю, шутовство это, — он кивнул на свою новую окраску и поморщился, как будто проглотил пиявку, — продержится на шкуре около двух часов. Как только я приму обычный вид, отправимся в Серебряный дворец.
— А если оно не пройдет так быстро? — засомневалась я.
— Будем здесь, пока не пройдет! — отрезал нан.
— А я что, я не против, — проворчала я. — В лесу не так уж плохо: солнышко, птички поют, цветочки-гипнотизеры растут. Море удовольствия. Но вот если я с голоду помру, моя смерть все-таки будет на твоей совести!
Мой телохранитель хрюкнул и опустил голову на лапы, тем самым давая понять, что разговор исчерпан. Мне не оставалось ничего другого, как занять себя чем-нибудь, чтобы было не так скучно ждать возвращения шкуре Фара прежнего цвета. Бродить по лесу неподалеку мне быстро надоело, так как ничего интересного не встретилось. Ягод не было, ни поймать, ни загипнотизировать меня никто не пытался, достопримечательности не попадались…
Я снова вернулась к нану, который, казалось, даже не шевелился все то время, что я отсутствовала. Он лежал на том же месте и дремал. Его цвет никак не изменился, выделяясь ярким фиолетовым пятном на зеленой траве. Я присела рядом, стараясь уловить какое-то движение, чтобы убедиться, что Фар не спит. Наконец мне повезло. На ухо моему приятелю село какое-то насекомое, и он непроизвольно дернул им пару раз. Ага! Я приблизилась ближе к его морде и резко дунула ему в нос. Он сморщился и, по-прежнему не открывая глаз, спросил:
— Чего тебе?
Я снова уселась рядом.
— Фар, мне показалось или ты почти не удивился тому, что мы тебя разыграли?
— У меня была уже подобная практика общения с младшей дочерью водяного. Хотя я надеялся, что она повзрослела…
— Правда? И какая практика?
Нан приподнял голову и открыл глаза.
— Несколько лет назад, — начал он, — когда Алези была еще подростком, я по некоторым делам был у них в гостях. Тогда-то этот бесенок и подшутил надо мной первый раз. Как сейчас помню: мы с Орезом сидели за столом и болтали о всякой ерунде.
— Ага, значит, пустая болтовня типична не только для женского пола, как вы, мужики, любите утверждать!
— Ты будешь слушать или постоянно меня перебивать, делая для себя какие-то открытия? — спокойно спросил нан.
— Конечно, слушать!
— Ну так слушай!
Сидели мы, значит, с водяным за столом, и вдруг к нам в комнату вплывает Алези. Торжественно так, медленно. Мы прервали разговор и уставились на нее. А она подплыла ко мне и, достав откуда-то небольшую коробку, расписанную золотом, извлекла из нее ожерелье, унизанное несчетным количеством розового жемчуга и ракушек.
— Уважаемый Фаравул, я хотела бы преподнести вам на память это ожерелье из очень редкого розового жемчуга, которое только что принесли мне из нашей сокровищницы. Сама выбирала! — добавила немного с гордостью она.
Мне польстила такая забота и внимание, конечно, я не мог отказать девочке, смотрящей на меня такими добрыми, преданными глазами, и подставил шею. Мне бы тогда следовало обратить внимание на недоуменный взгляд Ореза. Не обратил. А зря. Дело в том, что у водяного нет сокровищницы, да и розового жемчуга на Фабсе тоже нет. Но, как я уже сказал, я не обратил внимания на это и добровольно дал повесить на меня это украшение, а затем горячо поблагодарил русалку за подарок. Она немного засмущалась и быстро уплыла.
Когда мы с Орезом прощались, он неожиданно сказал:
— Снял бы ты это ожерелье.
— Почему? — удивился я. — Пусть пока повисит, а завтра сниму. Зачем обижать ребенка в лучших чувствах?!
Водяной пожал плечами, избегая смотреть мне в глаза, и больше на эту тему мы не говорили.
На поверхности я очутился поздно вечером, поэтому решил заночевать в лесу, а уже утром двигаться дальше. В этом плане мне, можно сказать, повезло. Сюрпризы начались ночью. Проснулся я оттого, что кто-то нагло меня то ли колол, то ли кусал. Первым делом я просмотрел всю местность в округе, но никого рядом не оказалось. И только тогда уже обратил внимание на недавний подарок. Жемчужины ожерелья сменили цвет на ядовито-оранжевый и теперь одна за другой лопались с глухим хлопком. И не просто лопались, а разлетались, как скорлупа от яиц! Из этих «яиц» выползали водяные блохи (водятся здесь такие), сразу разбегались по моей шкуре, отвоевывая жизненное пространство, и впивались в тело. После этого они сыто валились с лап и тут же сгорали в какой-то яркой оранжевой вспышке, напрочь сжигая весь мех вокруг себя.
Я попытался предпринять попытку избежать полной порчи моей шкуры и стал лихорадочно сдирать подарочек. Удалось мне это не сразу, застежка по какой-то причине расплавилась и не желала открываться, поэтому пришлось раздирать это украшение пополам. Кстати, веревочка, на которой оно висело, оказалась из волокон водорослей, славившихся своей прочностью! В общем, когда ожерелье было мною кое-как сброшено, на нем к тому моменту оставалась всего одна целая жемчужина.
Уморенный этой «борьбой», я сразу же завалился спать. Утром я осмотрел свое отражение в воде местного пруда и был страшно разозлен на эту девчонку. Я буквально весь был усыпан ровными оранжевыми кружочками, причем этот «горошек» был не чем иным, как залысинами на шкуре! Появиться кому-либо на глаза я конечно же не мог, поэтому был вынужден слоняться по лесу целый месяц, что никак не добавило мне хорошего отношения к младшенькой дочурке Ореза. А некоторые знакомые еще пару недель при встрече говорили мне о странной неровности шкуры. Как только я оброс, то послал Алези ответный подарок — изящный флакон с пурпурной жидкостью. Как писал мне потом ее отец, русалка, получив его, пришла в полный восторг и тут же принялась открывать. Когда тугая крышечка наконец была вынута, Алези вдохнула «аромат» и… не успев отстраниться от сизой дымки, тут же вкусила прелесть моей мести: ее лицо и руки окрасились в сочно-бордовый цвет.
— Ты мстил ребенку? — возмутилась я, но взгляд Фара, посланный мне, тут же отбил у меня охоту настаивать на ответе на заданный вопрос.
— Ты даже не предполагаешь, КАК поступил этот «ребенок», окрасившись в бордовый цвет! Она изучила свою внешность и… неописуемо обрадовалась — у нее появились новые задумки по подшучиванию над наивными гостями! Вот что мне примерно тогда написал водяной: «Большое „спасибо“ за подарок для дочери. Она очень обрадовалась. Теперь ее увлечение биологией прошло… она занялась химией!» Так что сама посуди, нужна ли тебе такая подружка. Как говорится, с кем поведешься…
— А кто тебе сказал, что я буду набираться у нее разных причуд, может быть, она будет еще учиться им у меня! — с вызовом заявила я.
