Терри Пратчетт - Ноги из глины
Ваймз вовремя опомнился, опустил поджатую ногу, затем еще больше опомнился, и снял головной убор в знак уважения и скорби.
Вынесли еще один гроб. Он был значительно меньше. Его несли только двое, хотя, наверно, хватило бы и одного.
Пока скорбная процессия выбиралась из дома, Ваймз шарил по карману в поисках бумажки с написанным Камнеломом адресом. Вид процессии с одной стороны был забавен, как цирковая сцена, когда карета останавливается, и дюжина клоунов начинает из нее выбираться. Места было слишком мало для такой толпы соседей.
Он нашел бумажку и развернул ее. Первый этаж, Кокбилл-стрит, 27.
Именно здесь. Он пришел точно на похороны. Двойные похороны.
— Похоже, настало тяжелое время для големов, — сказала Ангуа. В канаве лежала глиняная рука. — Это уже третий разбитый на улице голем.
Впереди послышался треск, и из окна более или менее горизонтально вылетел гном. Он треснулся железным шлемом об мостовую, выбив фонтан искр, но тут же вскочил и бросился обратно через дверь.
Через секунду он опять вылетел в окно, но был остановлен Кэрротом, который поставил его на ноги.
— Здравствуйте, мистер Рудокоп! С Вами все в порядке? И что здесь происходит?
— Этот чертов Буравчик, капитан Кэррот! Вы должны арестовать его!
— Почему, что случилось?
— Он отравляет людей, вот почему!
Кэррот бросил взгляд на Ангуа и переспросил Рудокопа:
— Отравляет? Это очень серьезное обвинение.
— Да что Вы говорите?! Да мы вместе с миссис Рудокоп всю ночь не спали! Я ничего об этом ничего такого и не думал, пока не пришел сюда и не увидел, что сюда и другие пришли жаловаться...
Он попытался вырваться из рук Кэррота. — Знаете что? — закричал он.
— Знаете что? Мы заглянули в его ледник и знаете что? Вы знаете что?
Знаете, что он продавал нам под видом мяса?
— Скажите мне, — сказал Кэррот.
— Свинину и говядину!
— О, господи.
— И баранину!
— Вах, вах.
— Почти никакой крысятины!
Кэррот покачал головой с двуличностью торговцев.
— А Храпун Глодссонсанклессон сказал, что он ел Крысиный Сюрприз вчера вечером и он клянется, что там были куриные косточки!
Кэррот отпустил гнома. — Стой здесь, — сказал он Ангуа, и, пригнувшись, зашел в «Нору Съедобных Деликатесов Буравчика».
В него полетел топор. Он почти рассеянно поймал его и небрежно отбросил его в сторону.
— Ой!
Рядом с прилавком была куча-мала из гномов. Насущная тема ссоры уже давно была забыта и, это были гномы, шли разборки по важнейшим вопросам, таким как, чей дед у чьего деда стащил право на разработку шахты триста лет назад, и чей топор сейчас торчит в чьем-то горле.
Но с появлением Кэррота ситуация изменилась. Борьба, в общем, прекратилась. Драчуны попытались придать себе вид, что они просто стоят там.
Послышались неожиданные и общие возгласы:
— Топор? Какой топор? А, этот топор? Я его просто показывал своему давнишнему приятелю Бьерну, старому доброму Бьерну стало что-то душно здесь.
— Хорошо, — сказал Кэррот. — Что тут говорят о яде? Сначала мистер Буравчик.
— Бесстыжая ложь! — закричал Буравчик, откуда-то из-под кучи-малы. У меня отличный ресторан! У меня такие чистые столы, что с них можно кушать!
Кэррот поднял руку, чтобы остановить этот поток оправданий. — Тут кто-то что-то сказал о крысах, — сказал он.
— Я сказал им, я использую только лучших крыс! — заорал Буравчик.
Отличных упитанных крыс из самых лучших мест! Никаких крыс с мусорок! И их очень тяжело достать, уж поверьте мне!
— А когда Вы их не можете достать? — спросил Кэррот.
Буравчик замолчал. Трудно лгать Кэрроту. — Хорошо, — промямлил он. Наверно когда их не хватает я добавляю немного курятины, может чуть говядины...
— Ха! Чуть? — заорали со всех сторон.
— Да посмотрите его ледник, мистер Кэррот!
— Да, он использует вырезку и вырезает из нее ножки и заливает соусом из крыс!
— Я не знаю, стараешься, как можешь, чтобы все было по приемлемой цене, и что получаешь вместо спасибо? — горячо воскликнул Буравчик. — Ноги беготней до мяса сбиваешь.
— Ты сбиваешь их до поддельного мяса!
Кэррот вздохнул. В Анк-Морпорке не было законов по охране здоровья. Все равно, что устанавливать детекторы дыма в аду.
— Хорошо, — сказал он. — Но нельзя же отравиться говяжьей вырезкой.
Честно, нет. Нет. Нет, заткнитесь вы все. Нет, мне все равно, что вам говорили ваши мамы. А теперь, я хочу узнать об этом отравлении, Буравчик.
Буравчик, наконец, встал на ноги.
— Мы приготовили вчера вечером Крысиный Сюрприз на ежегодный ужин Сыновей Кровавого Топора, — сказал он. Вокруг зарычали. — И это были крысы, — повысил он голос, заглушая жалобы. — Больше ничего нельзя использовать, слушайте, там обязательно надо запекать крысиные носы в булочки, понятно? Лучшие и жирные крысы пошли на это, позвольте мне сказать!
— И вы все заболели после этого? — спросил Кэррот, доставая блокнот.
— Потели всю ночь!
— Не могли видеть!
— Я клянусь, что знаю каждую закорючку на двери туалета!
— Я запишу это как «определенно», — сказал Кэррот. — Что еще было в праздничном меню?
— Грызун-аля-гриль в крысином креме, — сказал Буравчик. — Все приготовлено согласно правилам гигиены.
— Что Вы имеете в виду «согласно правилам гигиены»? — спросил Кэррот.
— Повару надо обязательно вымыть руки после приготовления пищи.
Все гномы закивали. Конечно, это отвечает правилам гигиены. Нельзя чтобы люди ходили с окрысиными руками.
— Все равно, вы же ели здесь годами, — сказал Буравчик, чувствуя что инициатива переходит на его сторону. — Это же первый раз, когда возникла какая-то проблема, не так ли? Мои крысы всем известны!
— Ваши цыплята теперь тоже будут известны, — сказал Кэррот.
Вокруг засмеялись. Даже Буравчик присоединился. — Хорошо, я извиняюсь за цыплят. Но дело не в них, или плохих крысах, вы же знаете, я покупаю их у Крошки Безумного Артура. Ему можно доверять, что бы там еще о нем не говорили. Ни у кого нет крыс лучше. Все это знают.
— Это Крошка Безумный Артур с Глим-стрит? — спросил Кэррот.
— Да. Почти никаких замечаний по ним.
— У Вас остались еще крысы?
— Одна или две, — выражение Буравчика изменилось. — Уж не думаете ли Вы, что он их травит? Я никогда не доверял этому маленькому сволочуге!
— Я проведу расследование, — сказал Кэррот, пряча блокнот. — Я бы хотел взять немного крысятины, пожалуйста. Тех крыс. С собой, — он посмотрел на меню, пошарил по карману и вопросительно посмотрел через дверь на Ангуа.
— Совершенно не обязательно их покупать, — слабо сказала она. — Это улики.
— Нельзя обманывать невиновного торговца, который попал, может быть, в неудачные обстоятельства, — возразил Кэррот.
— Вам с кетчупом? — спросил Буравчик. — Они изумительны с кетчупом.
Катафалк медленно катился по улицам. Выглядел он довольно дорого, но это же была Кокбилл-стрит. Люди откладывали деньги. Ваймз прекрасно помнил это. На Кокбилл-стрит всегда откладывают деньги. Откладывают деньги на черный день, даже если и так темно. И легче было умереть, чем дать людям повод думать, что ты в состоянии организовать только дешевые похороны.
Полдюжины плакальщиц в черном медленно шла за катафалком, за ними следовало примерно двадцать человек, которые старились, по меньшей мере, выглядеть респектабельно.
Ваймз шел позади процессии до самого кладбища, которое находилось за храмом малых богов, и там, пока священник что-то мямлил, он неуклюже прятался за надгробными камнями и мрачными кладбищенскими деревьями.
«Боги создали обитателей Кокбилл-стрит бедными, честными, и бережливыми», — подумал Ваймз. «Они также могли повесить себе на спину табличку „Отвесь мне пендаль“, и так же жили бы с этим. Все же обитатели Кокбилл-стрит тянулись к религии, хотя и не выставляли это напоказ. Они всегда откладывали немного жизни на черную вечность».
Наконец толпа рядом с могилами начала расходиться, люди потянулись потихоньку к выходу с отсутствующими взглядами людей которых ждали огромные окорока на столе дома.
Ваймз отметил заплаканную молодую женщину в основной группе и осторожно подошел. — Э... Вы будете Милдред Изи? — спросил он.
Она кивнула. — Кто Вы? — она взяла его за рукав и добавила:
— Сэр?
— Это была та самая миссис Изи, которая занималась шитьем? — спросил Ваймз, тактично отводя ее в сторону.
— Да, она...
— А... маленький гроб?
— Это был наш Вильям...
Девушка была, похоже, готова разрыдаться опять.
— Можно с Вами поговорить? — спросил Ваймз. — Я надеюсь, Вы можете сказать несколько важных вещей.
Он ненавидел себя за это. Достойный человек выразил бы сочувствие и тихонько ушел. Но, пока он стоял среди холодных надгробий, дурацкое понимание, что сейчас можно узнать все ответы, если суметь задать правильные вопросы, охватило его.
