Виталий Бодров - Кровь Титанов. (Тетралогия)
— Можно и спать, — согласился Ларгет. — Бол уже дрыхнет. Он меня, редиска, сегодня здорово разыграл. Может, привязать его в ответ к чему-нибудь? Только тут же ни дерева, ни чего-нибудь действительно массивного.
— К тюку привяжи, — посоветовал голунец.
— Так и сделаю, все равно больше не к чему.
Ларгет сделал свое черное дело и улегся спать. Сон, только что нагло к нему пристававший, тут же куда-то исчез. Стоило закрыть глаза, как под веками начинали кружить черные пятна, вызывая непреодолимую тошноту. Таль крепился довольно долго, потом положил одну руку на голову, а другую на живот. Неприятные ощущения ослабли, а потом и вовсе исчезли. Улетевший было сон моментально вернулся и не покидал его до утра.
Утро началось с грохота, воплей и проклятий. Бол, жаворонок, проснулся первыми попробовал подняться. Коварная ловушка тут же напомнила о себе, и прохладный утренний воздух огласили нецензурные магические проклятия. Одно — единственное слово не являлось матерным в этом потоке красноречия. Таль знал его очень хорошо. Ничего удивительного — каждый хорошо знает свое имя...
— По-моему, п ерепил, — простонал воин, ощупывая голову.
— По-моему, перепил — это птица, — заявил Бол.
— Нет, перепил — это состояние души, — не согласился Боресвет. — А птицу зовут страус.
Завтрак был короток. Воин был угрюм, Бол — обижен и недружелюбен. Ларгет же напротив, чувствовал себя свежим и отдохнувшим. Никакой похмельной слабости, никакой головной боли! Смутно он помнил, что вчера придумал какое-то антиалкогольное заклинание, которое, похоже, сработало, но сомневался, что когда-либо сможет его повторить. А жаль, учитывая, сколько маги пьют, вполне можно было бы попасть под графу «особые заслуги перед Магией». Если уж не Мастера, то хоть в подмастерье, быть может, перевели бы.
Долгое время шли молча. Воин часто оглядывался и без причины теребил рукоять меча.
— Нам что-то угрожает? — поинтересовался Ларгет.
— Не знаю, — мрачно ответил тот. — Предчувствия у меня стремные. Будто чисто гопники какие нас пасут. В общем, не грузись, как будет, так и будет.
Таль, подумав, достал из кожаного чехла Карамультук и наложил на него тетиву. У него предчувствий никаких не было, но мало ли что. Хотя, скорее всего, просто Боресвета мучает похмелье. С которого и не то покажется.
Бол, так вообще никак не отреагировал. Похоже, на это раз его самого доставало похмелье. Вот что значит водку пить без соленого огурчика...
Небо было покрыто облаками, солнце время от времени пробивалось через них, слепя глаза. Высоко над головой парил гриф, в траве весело стрекотали кузнечики.
— Дождя, наверно, не будет, — сказал Ларгет. — Кузнечики перед дождем замолкают. Да и птицы прячутся, верная примета. Если б лягушки квакали, тогда, наоборот, к дождю...
— Да? А стервятник к чему примета?
— К стервам? — неуверенно предположил Таль.
— Угадал, — ответил Бореслав. — Только у нас стерва падаль означает. В натуре, добычу чует. Вон, и еще один появился, чисто на обед слетелись.
— И что, они никогда не ошибаются?
— Если б я так бабки чуял, как они кровь, в натуре, королем бы сейчас ходил.
— Да ладно, сам погляди. Степь до горизонта чиста, у меня зрение не хуже, чем у твоего грифа хваленого. Тут же как на ладони, все видно, на то и степь. Всадник над травой возвышается, а пешком тут только мы, дураки, и ходим...
— Да я, в натуре, не трушу, — начал было воин, но тут ярдах в пятидесяти от них из травы с пронзительными воплями появились всадники. Похоже, они как-то смогли положить лошадей, потому их и не было видно. О таком боевом приеме Таль не слышал. Низкорослые, плосколицые, на приземистых лошадках, они, тем не менее, выглядели серьезными противниками. Кожаные доспеха совершенно не стесняли движений всадников. С похвальной целеустремленностью, они скакали на опешившую троицу, решив, очевидно, не тратить время на переговоры. А может, просто и не слышали о таковых.
— Ну вот, дождались, — воин одним движением вытащил меч из ножен, перебросил из-за спины щит. — Ну, братия, умоем ворогов наших красным вином! СЛАВА!
Он бросился вперед, размахивая мечом. Всадники готовили сети и арканы. Ларгет сделал первый выстрел, тут же потянул следующую стрелу. Один всадник рухнул с коня, убит или ранен, не возможно определить. Следующая стрела цель не нашла, кочевник ловко припал к шее коня, избежав смерти. Бол выстрелил тоже, промах. Бореслав выдернул из седел двух всадников, теперь ожесточенно с ними рубился. Остальные налетали на лучников, Таль отчетливо видел их искаженные яростью лица, разинутые в злобном оскале рты. Ларгет выстрелил, стрела ударила в грудь одному из всадников, и застряла в коже доспехе. Таль проклял костяные наконечники на своих стрелах. Будь он из железа, враг бы уже лежал на земле со стрелой в груди. Бол сделал второй выстрел, тетива на его луке лопнула. Разумеется, этот остолоп не удосужился ее снять хотя бы на ночь.
— Слава! Бей волков позорных! — рев Боресвета перекрыл на миг звуки боя. В следующую секунду топот десятков копыт заглушил его голос, до Таля донеслось только «мать» и «в натуре». То ли воин имел в виду «мать-Голунь», то ли какую другую мать, выяснять времени не было.
Ларгет выстрелил снова, и с каким-то злым азартом увидел, как кочевник кувыркнулся с коня. Стрела поразила его в лицо.
Боресвет, уже на коне, дрался с очередным противником. Таль только видел это краем глаза, враги были уже рядом. Враги были уже рядом, раскручивая над головой арканы. Ларгет выстрелил еще раз, целясь в горло. С такого расстояния он просто не мог промахнуться. Свистнула стрела, всадник схватился за шею, кровь плеснула на кожаные доспехи. Захрипев, кочевник рухнул на землю. Таля передернуло, руки вдруг ослабели. Он никого еще не убивал, не видел смерть так близко. Он ощутил сильный позыв к рвоте, но усилием воли сдержался. Рука сама собой нащупала новую стрелу, и тут же на плечи ему опустился аркан. Рядом вскрикнул Бол. Лук вывалился из рук Ларгета, а сам он рухнул на землю. Всадник с гиканьем пустил коня прочь, но в тот же миг веревка лопнула под ударом клинка. Боресвет успел на выручку, следующим ударом свалив самого пленителя.
Таль поднялся на ноги, пытаясь освободиться от веревки. Это ему удалось, но он оказался безоружным среди нескольких десятков врагов. Большинство, правда, метались вокруг Боресвета, стараясь уже не пленить, а убить воина. Сверкали сабли, лязг железа и дикие вопли кочевников оглушали.
Двое всадников, заметив Ларгета, устремились к нему. Таль, опомнившись, выставил вперед правую руку и выкрикнул заклинание. Магическая стрела ударила ближайшего кочевника в лицо, полыхнув, как второе солнце. С воплем, тот слетел с коня и покатился по земле. Второй осадил скакуна, заколебался. Таль вторично бросил заклинанье, кляня себя за то, что сегодня отказался от обязательной утренней медитации. Да и вчера тоже... Энергии оставалось совсем мало, а сейчас она была нужна, как никогда.
Кочевник поднял коня на дыбы, и вторая магическая стрела опалила брюхо лошади. Экономя энергию, Ларгет вложил в чары совсем немного Силы. С паническим ржанием, конь взбрыкнул, вышвырнув из седла наездника, и унесся прочь. Таль, выхватывая свой практически бесполезный нож, бросился к оглушенному кочевнику. Тот неподвижно лежал на траве, Ларгет занес над ним нож и неожиданно понял, что не может вот так, спокойно, перерезать человеку горло. Даже если тот был кочевником, и от него несло, как из выгребной ямы. Таль подхватил валявшуюся на земле саблю, лука поверженный не имел. Невдалеке он увидел коня убитого (можно даже не сомневаться) магической стрелой кочевника, и метнулся к нему. Около трупа его вывернуло, вынести запах горелой человечины было выше его сил. Хорошо, что тело лежало лицом вниз, не видно страшных ожогов, нанесенных его, Ларгета, магией. Иначе ему стало бы совсем худо.
Конь, против ожидания, подпустил Таля к себе, и позволил на себя забраться. С лошадьми ученик мага всегда ладил прекрасно, но животные они довольно пугливые и недоверчивые.
Врагам, между тем, удалось выбить из седла (возможно, даже ранить) могучего богатыря из Голуни, и ему теперь не давали подняться на ноги, сбивая пиками на землю. Воин, припав на одно колено, отчаянно отбивался, на глазах Ларгета взвившаяся в воздух арканная петля бессильно упала на окровавленную траву, рассеченная острым клинком.
— За Голунь! Слава! — он рывком поднялся на ноги, увернувшись сразу от двух пик.
Таль быстро огляделся, отыскивая взглядом Бола. Увидеть товарища не удалось, и Таль, размахивая легкой сабелькой, бросился на выручку воину. Один из противников, обернувшись на стук копыт, поскакал ему на перерез, выставив пику. Они сошлись на полном скаку, Ларгет попытался поднырнуть под копье, разорвать дистанцию, чтобы противник не мог достать его своим оружием. Получилось только половина задуманного, от удара он сумел увернуться, но при этом не усидел на коне. Проскочивший мимо кочевник тут же развернул скакуна, стремясь добить оглушенного падением юношу. И получил прямо в грудь магическую стрелу. Полыхнул огонь, прожигая кожу доспеха, дико завопил кочевник. Стрела обожгла его не сильно, но всадник был настолько ошеломлен огнем и болью, что на время забыл о Ларгете. Конь под кочевником взвился на дыбы, тот выронил пику, вцепившись что есть силы в уздечку одной рукой, а другой хлопая по тлеющей коже доспехов. Таль вскочил на ноги, охнув от боли в многострадальной ноге, и с быстротой хромой молнии метнулся к врагу.
