Саша Суздаль - Перстень Харома
Проснулась оттого, что ей стало холодно. Оказалось, что она совсем погрузилась в человеческие рецепторы, заснула и почувствовала холод, несмотря на то, что ей никакой мороз не страшен и, даже, в космосе она свободно может существовать. Харом, словно заведенный пружиной, всё также кружился по саду, невзирая на то, что был уже вечер.
Несмотря на то, что сон ей был не нужен, она чувствовала огромный подъем сил, и подумала, что напрасно Хранители пренебрегают таким человеческим способом концентрации внимания. Поднявшись и усевшись на Харома, она посмотрела на звёзды, вынырнувшие в небе, потянулась и спросила:
— Харом, какое лицо у Фатенот.
— Волшебное, — заворожённо ответил Харом, и Маргина с любопытством заглянула в его глифомы. Она увидела лицо невзрачной женщины со странно искривленным ртом, делившим лицо на две половинки: одна улыбалась, а вторая казалась печальной.
«Что он в ней нашёл?» — подумала Маргина, и, спохватившись, быстро закрыла свои глифомы, чтобы Харом нечаянно туда не заглянул. Но ей не стоило беспокоиться, так как Харом поплыл на волнах воспоминаний, распечатывая их из глифом и извлекая под свет загоревшихся в небе звёзд. «Чтобы моль не съела», — хихикнула Маргина, закрываясь от Харома совсем, так как не хотела разрушать его святыню.
— Я похожа на неё? — спросила Маргина, погасив в себе все каверзные мысли, которые, как шило в мешке, так и пыжились проткнуть её добродетельную мину.
— Ты? — удивился Харом, безжалостно отвлечённый от своего идеала.
— Нет, — возмутился он, уличая Маргину в посягательстве на святое.
— Не похожа? — невинно переспросила Маргина.
— Да, — согласился Харом, потом растерянно добавил: — Нет ... да ... нет ... — он зациклился, и Маргина почувствовала, что мыслительный процесс в теле кота взорвался по экспоненциальной кривой, так что температура его тела мгновенно подскочила на пару тысяч градусов. Если бы вместо Маргины на Хароме сидела Фатенот, то расплавилась бы за пару секунд, каплями стекая на землю. Запахло жареным.
Маргина, дымясь, соскочила с Харома, а он, потеряв образ кота, сгрудился яркой разжаренной кучей, которая постепенно остывала, темнея внизу. Решив, что для начала достаточно, Маргина ушла во дворец, где стала под душ, который с шипением её остудил.
А потом легла в чистую кровать, прикрывшись крахмальной простыней, и включила человеческие чувства, радостно засыпая и улыбаясь человеческим снам, которые собиралась извлечь из своих глифом, точно барберос, сосущий амомедара.
* * *Вообще-то, добираться на перекладных до Земли не очень приятно, тем не менее, товарищ Тёмный преодолел длинный путь и теперь, широко раскинув крылья, снижался над Крымом, догоняя Ил-96, летящий из Турции в Москву. Стюардесса Ксения, которая принесла воды командиру, совершенно случайно выглянула в иллюминатор кабины и увидела за бортом самолёта товарища Тёмного в лошадиной ипостаси, лихо ей подмигивающего.
— Михаил Семёнович, лошади летают? — спросила Ксения, предполагая, что командир экипажа знает всё.
— Летают, — сообщил командир и добавил: — Пегасы. Стихи хочешь писать?
— Нет, не хочу, — сообщила Ксения и снова спросила: — А лошади подмигивают?
— Лошади нет, — глубокомысленно изрёк Михаил Семёнович и, посмотрев на второго пилота, добавил: — А, вот, жеребцы – непременно!
— Михаил Семёнович, мне в иллюминатор какой-то жеребец подмигивает и рожи корчит, — пожаловалась Ксения, показывая на товарища Тёмного. Командир экипажа долго разглядывал Тёмного в окно иллюминатора и с осуждением посмотрел на второго пилота, вспоминая, что они пили вчера вечером. Не решив данный вопрос, Михаил Семёнович, так и не ответив Ксении, спросил у неё:
— У нас коньяк есть?
— И мне, — добавил второй пилот, разглядывая в иллюминаторе злополучную лошадь.
— А кто же самолёт будет вести? — озабоченно спросил Михаил Семёнович, и второй пилот ответил: — А автопилот на что!
Когда они выпили по сто пятьдесят коньяка и снова выглянули в иллюминатор, то лошади уже не было.
— Это всё хитрые хохлы, — решил Михаил Семёнович, — хотят, чтобы мы через их Украину не летали.
Товарищ Тёмный, избавив от головной боли командира экипажа, спикировал вниз и продолжал полёт вдоль русла реки Днепр, включив в свой песенный репертуар подхваченную симпотами песню:
«У прибрежных лоз, у высоких круч
И любили мы и росли.
Ой, Днепро, Днепро, ты широк, могуч,
Над тобой летят журавли».[28]
Чтобы лучше передать ощущение песни, товарищ Тёмный превратился в одинокого журавля, а так как его образ он взял из головы школьника Феди Андросова из Запорожской школы номер 112, то его журавль был больше похож на гуся. Жители Андреевки и Ульяновки слышали громкое пение в небе, но видели над собой только гуся, отчего ночной охранник клуба «Марко Поло», идущий после дежурства домой, глубокомысленно изрёк:
— Гуманоиды прилетели за нашими душами.
В это же время, выехав из Киева, по обуховской трассе мчался Сергей на красной «Яве», обгоняя попутные машины, испытывая от движения щенячий восторг, и детское ощущение свободы. Когда-то, в детстве, у него оказалась «Паннония», подаренная отцом, на которой он гонял по Власихе, чувствуя себя лучше всякой птицы и всем телом ощущая мощь мотора, способного нести десяток таких пацанов, как он.
Столь простой способ окунуться в беззаботное детство, которое у него было, имел терапевтический эффект, позволял решать задачи психологии простым методом. Куда-то в сторону ушла Светлана со своим начальником, и казалось смешным держаться за женщину, которую, как оказалось, совсем не любил. И жизнь становилась проще, только жми на газ, и крути руль на повороте, который, точно его звали, вырисовался впереди.
Товарищ Тёмный тоже ощущал восторг от полёта, но романтические бредни он оставил на потом, так как времени оставалось в обрез, и объект приближался к точке Х с неотвратимой неизбежностью судьбы. Тёмный летел над Днепродзержинском и уже видел четырёхэтажную башню шлюза Днепровской ГЭС и находящееся за ней рукотворное море.
Чтобы улучшить аэродинамику, товарищ Тёмный оставил образ журавля и превратился в диск, со скоростью истребителя пронзая небо. Миновав Кременчуг и Светловодск, диск летел над морем, точно пущенный чьей-то могучей рукой. Оставив слева от себя Черкассы, диск устремился к Каневской ГЭС, ещё больше ускоряясь.
В этот субботний день Галя Столярчук, вышла на балкон развесить бельё и, сделав своё дело, собиралась уходить, когда перед её глазами на огромной скорости пролетел диск, который за мгновение оказалась над Каневским морем.
— Міша, ти бачив? — спросила Галя у мужа. Миша, смотревший футбол, кроме нападающих своей команды никого не видел и, поэтому, не понимая, спросил:
— Что?
— Тарілку з інопланетянами бачив?
Миша внимательно посмотрел на Галю и заботливо спросил:
— Ты сегодня таблетки от давления пила?
— Ти мені не віриш? — обиделась Галя.
— Верю, — сказал Миша и, подумав, добавил:
— Когда приедет Серёжа, ты много не пей.
В это время Серёжа приближался к повороту на Халепье, в который вписался, не сбавляя скорости. Он уже повернул, как увидел перед мотоциклом рыжего кота в красной шляпе, сидящего на дороге. Сергей тормознул и вильнул к обочине, но кот, зараза, бросился туда же. Нажимая на тормоз, Сергей почувствовал, как мотоцикл вздыбился задним колесом, выбрасывая его из сидения на траву у дороги.
Когда он открыл глаза, кот сидел над ним и смотрел ему в лицо.
— Живой? — спросил он, лизнув его по лицу. Сергей приподнялся и оглянулся. Мотоцикл валялся недалеко от дороги, а Сергей с котом были на цветущей поляне у поворота, пропахшей мёдом и ещё какими-то вкусными запахами.
— Элайни! — неожиданно вспомнив, воскликнул Сергей, а рыжих котов вдруг стало два и они в один голос ответили: — Элайни, Элайни!
«Мне что, мерещится?» — подумал Сергей, протирая глаза, а два кота снова разделились, и их стало четверо, но мельче.
— Элайни? — растерянно спросил Сергей, не очень надеясь на своё зрение, а несколько пар рыжих котов дружно ответили писклявыми голосами:
— Элайни, Элайни.
Потом их стало в два раза больше, потом ещё в два раза и скоро вся поляна вокруг Сергея была засыпана маленькими рыжими котиками, каждый из которых был Элайни.
* * *— Ты мне друг? — спросила мышь, обнимая передними лапками Туманного Кота, который исчез под этими лапками.
— Друг, — подтвердил Туманный Кот, выныривая из-под необъятной мыши, и спросил: — А ты не можешь стать меньше?
— Могу, — сказал Бандрандос и уменьшился до размеров Туманного Кота.
