Терри Пратчетт - Опочтарение
Один из почтальонов поднял руку.
— Да? — способность Мокриста запоминать имена была гораздо лучше его способности вспомнить события вчерашнего вечера, — Старший Почтальон Томпсон, да?
— Да, сэр! А что нам делать, если люди начнут давать нам новые письма?
Мокрист изогнул бровь.
— Извините? Я думал, мы только доставляем почту, разве нет?
— Нет, Билл прав, сэр, — не согласился Грош, — что же нам делать, если люди начнут вручать нам письма?
— Э… а что вы обычно делали в таких случаях? — спросил Мокрист.
Почтальоны посмотрели друг на друга.
— Брали с них пенни за штамп, относили письмо сюда, штамповали официальной печатью, — подсказал Грош, — потом отправляли на сортировку и доставляли по адресу.
— Значит… люди ждали, пока не увидят почтальона, чтобы отправить письмо? — удивился Мокрист, — это как-то…
— О, в прежние дни повсюду были дюжины почтовых отделений, понимаете? — пояснил Грош, — но когда все пошло наперекосяк, мы лишились их.
— Ну, давайте начнем доставлять почту, а со всем остальным разберемся по ходу дела, — решил Мокрист, — я уверен, что-нибудь придумаем. Ну а теперь, мистер Грош, вам пора раскрыть мне один секрет…
Кольцо с ключами позвякивало в руках Гроша, пока он вел Мокриста через подвалы Почтамта к железной двери. Мокрист заметил на полу черно-желтую веревку: Стража и здесь побывала.
Дверь, щелкнув, открылась. Внутри разливалось голубоватое сияние, несильное, но достаточное, чтобы вызвать беспокойство, породить пурпурные тени на краю поля зрения и заставить глаза слезиться.
— Вуа-ля, — объявил Грош.
— Это… это что-то вроде концертного оргАна? — спросил Мокрист.
Очертания машины, стоявшей в середине комнаты, разглядеть было непросто, но она стояла там со всем очарованием дыбы. Голубое сияние исходило откуда-то из центра механизма. У Мокриста уже слезы текли из глаз.
— Неплохая догадка, сэр! На самом деле это Сортировочная Машина, — пояснил Грош, — она — проклятье Почтамта, сэр. В ней сидели бесенята для чтения адресов с конвертов, но все они испарились много лет назад. Впрочем, это ничего не изменило.
Взгляд Мокриста упал на проволочные лотки, занимавшие целую стену. Заметил он и обведенные мелом силуэты на полу. Мел слабо мерцал в этом странном свете. Силуэты были совсем небольшие. Один из них явно изображал кисть с пальцами.
— Несчастный случай на производстве, — пробормотал Мокрист, — ну что ж, мистер Грош. Расскажите мне.
— Не подходите к сиянию, сэр, — предупредил Грош, — именно это я говорил и мистеру Пошатбери. Но позже он пробрался сюда один, без меня. О боже, сэр, его нашел бедный юный Стэнли, после того как заметил, что Несмышленыш тащит что-то по коридору. Ужасная кровавая сцена предстала перед его глазами. Вы и представить себе не можете, что тут творилось, сэр.
— Думаю, что могу, — возразил Мокрист.
— Сомневаюсь, что можете, сэр.
— Могу, правда.
— Уверен, что нет, сэр.
— Могу! Ясно? — крикнул Мокрист, — думаешь, я не заметил эти маленькие силуэты на полу? Ну а теперь давайте продолжим, прежде чем меня стошнит!
— Э… ну вот, сэр. Когда-нибудь слышали о Чертовски Тупом Джонсоне, сэр? В этом городе он знаменитость.
— Разве он не был архитектором? Все время строил что-то неправильное? Я читал об этом, я уверен…
— Это он, сэр. Он много чего создал, это верно, и всегда с его творениями были проблемы.
В мозгу Мокриста какое-то воспоминание, наконец, пнуло нужный нейрон.
— Это он одобрил в качестве строительного материала зыбучий песок, потому что хотел, чтобы фургоны, привозившие песок на стройку, разгружались побыстрее?
— Верно, сэр. Собственно, основной проблемой всех его творений было то, что их создателем был Чертовски Тупой Джонсон. Проблемы, можно сказать, стали неотъемлемой частью его творчества. Честно говоря, большинство созданных им вещей вполне себе работали, вот только делали совсем не то, для чего были предназначены. Вот эта штука, сэр, начла свою жизнь как орган, а закончила как машина для сортировки писем. Идея заключалась в том, что ты высыпаешь мешок писем в эту воронку, и они быстро сортируются вон по тем лоткам. Почтмейстер Съежби71 хотел как лучше, говорят. Он был помешан на скорости и эффективности, этот почтмейстер. Мой дедушка рассказывал, Почтамт потратил целое состояние на то чтобы заставить эту штуку работать.
— И зря потратил денежки, э? — догадался Мокрист.
— О нет, сэр. Она заработала. И очень хорошо. Так хорошо, что люди стали с ума сходить, в конце концов.
— Дай догадаюсь, — предложил Мокрист, — почтальонам пришлось слишком много работать?
— О, почтальоны всегда слишком много работали, — не моргнув глазом ответил Грош, — нет, людей беспокоило то, что они обнаруживали в лотках письма за год до того, как эти письма должны были быть написаны.
Повисла тишина. В этой тишине Мокрист мысленно перебрал несколько возможных реплик от «Попробуй объяснить получше, может что и пойму» до «Это невозможно», но, в конце концов, решил, что все они прозвучат глупо. Грош был абсолютно серьезен. Так что Мокрист просто спросил:
— Как?
Старый почтальон указал на голубое сияние.
— Осторожно загляните внутрь, сэр. И вы увидите. Только ни в коем случае не подходите слишком близко.
Мокрист придвинулся чуть ближе к машине и уставился в ее внутренности. В самом сердце голубого сияния он разглядел маленькое колесико. Оно неспешно вращалось.
— Я вырос на Почтамте, — сказал позади него Грош, — родился в сортировочной комнате, был взвешен на почтовых весах. Учился читать по конвертам, изучал цифры по гроссбухам, узнал гигографию, глядя на карты города, и историю — слушая стариков. Лучше, чем в любой школе. Лучше чем в любой школе, сэр. Но никогда я не изучал гигометрию, сэр. Типа пробела в моем образовании, все эти углы и прочее. Но тут, сэр, тут все дело в пире.
— Ты про еду? — спросил Мокрист, отодвигаясь подальше от зловещего сияния.
— Нет, нет, сэр. Пир, ну, как в гигометрии.
— А, ты имеешь в виду число «пи», которое получается из… — Мокрист помедлил. Его познания в математике носили специфический характер, в том смысле, что он мог очень, очень быстро вычислять карточные взятки или, к примеру, курсы валют. Был в его школьном учебнике и раздел, посвященный геометрии, но он никогда в нее не вникал, потому что не видел смысла. Тем не менее, сейчас он попытался припомнить, что же там было написано.
— Ну, оно связано с тем, что… это число, которое получается, когда радиус окружности… нет, длина окружности колеса равняется трем с чем-то… э…
— Вроде того, сэр, да, вроде того, — согласился Грош, — три с чем-то, вот в чем штука. Чертовски Тупой Джонсон решил, что это как-то неаккуратно, поэтому создал колесо, в котором пир равняется ровно трем. Вот оно-то здесь и установлено.
— Но это невозможно! — воскликнул Мокрист, — такое сделать нельзя! «Пи», ну, оно вроде как… встроено в реальность! Нельзя изменить его! Для этого придется изменить всю вселенную!
— Да, сэр. Они сказали, так и вышло, — спокойно ответил Грош, — я вам сейчас фокус покажу. Отойдите-ка назад.
Грош вышел из комнаты и вскоре вернулся с доской в руках.
— Еще подальше назад, сэр, — посоветовал он и бросил доску в машину.
Звук вышел негромкий. Что-то вроде «хлоп!». Мокристу показалось, будто что-то произошло с доской, когда она пролетала сквозь голубой свет. Какой-то намек на искривление…
По полу забарабанили обломки доски, сопровождаемые целым дождем из щепок.
— Сюда и волшебника приводили, чтобы взглянул, — пояснил Грош, — он сказал, что машина искривляет маленький кусочек вселенной, в котором пир может равняться трем, сэр, но он устраивает неприятные сюрпризы всему, что оказывается поблизости. То, что пропадает, теряется в… пространственно-временном континуумумумуме, сэр. Но письма насовсем не пропадают, потому что проходят сквозь машину хитрым путем. Ну вот, собственно, и вся история. Некоторые письма появлялись из машины за пятьдесят лет до того, как были отправлены!
— Почему же вы ее не выключили?
— Не смогли, сэр. Она продолжала работать без остановки. Да и волшебник сказал, что если бы остановилась, случились бы страшные вещи! Из-за, э, квантов, кажется.
— Но почему вы тогда просто не прекратили сыпать в нее почту?
— А, ну, сэр, в этом-то и проблема, — ответил Грош, почесав бороду, — вы попали пальцем прямо в больное место, сэр. Мы должны были так поступить, сэр, должны были, но попытались заставить ее работать на нас, видите ли. О, у менеджмента были разные интересные схемы в голове. Как насчет того чтобы доставить письмо на Сестричек Долли через тридцать секунд после того, как его принесут на почту в центре города? Конечно, доставить его раньше, чем мы его реально получим, было бы невежливо, но зато можно изобразить, будто мы делаем доставку очень быстро, э? Мы были хороши, и пытались стать еще лучше…
