Терри Пратчетт - Последний континент
Мозгом как таковым Сундук не обладал, хотя у стороннего наблюдателя могло сложиться иное впечатление. Но Сундук не думал, а реагировал (порой весьма разнообразно) на изменения в окружающей среде. Как и большинство высокоразумных созданий, он все время искал, кого бы пнуть.
В данную минуту Сундук ковылял по пыльной дороге, периодически, хоть и без особого энтузиазма хлопая крышкой на мух. Опаловая облицовка Сундука блестела на солнце.
— Вввааууу! Что за ЛАПОЧКА! Эй, мальчики, ну-ка, за ним!
Сундук не обратил внимания на ярко размалеванную повозку. Поравнявшись с ним, повозка остановилась. Каким-то уровнем своей деревянности он, вероятно, ощутил, что из повозки вышли люди и стали разглядывать его. Но он не стал противиться, когда они, придя к некоему решению, принялись грузить его на повозку. Сундук не знал, куда ему следует направляться, а поскольку повозка ехала тоже неизвестно куда, с его стороны вполне логично было «подумать»: кто знает, быть может, она доставит его прямиком куда надо…
Будучи водруженным на повозку, Сундук сначала выждал положенное время, а потом осмотрелся. Вокруг теснились другие сундуки, сундучки и сумки, и это успокаивало. После целых пяти минут миллионолетнего пребывания под землей времяпрепровождение в таком обществе казалось весьма приятным.
Сундук не стал противиться даже тогда, когда кто-то открыл ему крышку и набил его доверху обувью. Обувью весьма необычной, как отметил про себя Сундук, с интересными каблуками, изысканно украшенной где шелком, где блестками. Сразу становилось ясно, что эта обувь принадлежит женщине. Хорошо, подумал (или почувствовал, или отреагировал) Сундук. Дамы обычно ведут довольно-таки спокойную жизнь.
Фиолетовая, вся в красных цветах, повозка возобновила свой тряский путь по пустынной дороге. На задней стенке красовалась грубо намалеванная надпись: «Петуния, Королева Пустыни».
Ринсвинд пристально посмотрел на ножницы в руках у главного стригаля. На вид они были весьма острыми.
— А те известно, как мы поступаем с теми, кто сначала заключает пари, а потом прет на попятный? — поинтересовался Дагги, главарь банды.
— Э-э… но я ведь был пьян.
— Мы тоже. И чо?
Ринсвинд окинул взглядом овечий загон. Он, само собой, знал, как выглядят овцы, и не раз встречал их на своем жизненном пути, правда, как правило, на этих знаменательных встречах овцы присутствовали только частично и обрамленные какими-нибудь овощами. А еще в детстве у него был игрушечный ягненок. Но есть в овце что-то отталкивающее, какая-то запредельная пучеглазая безмозглость, отдающая отсыревшей шерстью и паникой. Во многих религиях превозносятся достоинства кротких, но Ринсвинд в это никогда не верил. Самая кроткая тварь порой может показать себя с очень мерзкой стороны.
Но вообще… овцы покрыты шерстью, а ножницы на вид довольно острые. Может, и получится? Внутренний радар сигнализировал, что неудачная попытка чревата несколько меньшими последствиями, чем отказ от таковой.
— А могу я произвести пробный постриг? — осведомился он.
Из загона вытащили овцу и швырнули на землю перед ним.
Ринсвинд улыбнулся Дагги как профессионал — профессионалу. Во всяком случае, попытался. Улыбаться Дагги было все равно что швыряться меренгами в огромную скалу.
— Гм-м… еще бы кресло и полотенце. А также зеркало и расческу, — сказал он.
Подозрения, которые испытывал Дагги, крепли с каждой секундой.
— Это еще чо? На кой тебе все это?
— Привык делать все как положено.
На задней стороне загона для стрижки овец, на выбеленных солнцем досках, невидимый никем, начал проступать силуэт кенгуру. А затем белые черточки поплыли по деревянной поверхности, будто перистое облачко по чистому небу. А потом начали преображаться…
Сам Ринсвинд очень давно не стригся, но общий порядок он знал.
— Так вы в этом году уже ездили в отпуск? — бойко клацая ножницами, любезно осведомился он.
— Мнннэээ-ээ-ээ!
— А как вам нравится сегодняшняя погода? — В отчаянной попытке завязать разговор Ринсвинд прибегнул к проверенной веками теме.
— Мнннэээ-ээ-ээ!
Овца даже не пыталась оказать сопротивление. Она была пожилая, и зубов у нее было куда меньше, чем ног, зато опыта хватало, и даже ее чрезвычайно неглубокий разум понимал: процесс стрижки должен осуществляться совсем не так. Стрижка должна быть краткой борьбой, после которой опять приходит свобода загона — но свобода обновленная, прохладная и со всех сторон проветриваемая. И на протяжении этого процесса не положено интересоваться овечьим мнением о погоде или осведомляться, как именно данная овца намерена провести выходные, — в особенности учитывая, что овца не знает и представить себе не может, ни что такое выходные, ни как их должным образом следует «проводить». А льющаяся в уши лавандовая вода — это уж совсем ни в какой загон не лезет.
Стригали наблюдали за происходящим молча. Народу собралось изрядно: никто в городке не хотел пропустить предстоящее зрелище. В глубине души все знали: тут будет о чем порассказать правнукам.
Ринсвинд отступил на пару шагов, критическим взглядом окинул свою работу, после чего предоставил овце возможность посмотреть в зеркало на свой затылок. Бедное создание, не выдержав этого испытания, заблеяло, невероятными усилиями подобрало расползающиеся ноги и что было мочи рвануло к загону.
— Эй, подожди, еще ж укладка! — крикнул Ринсвинд вслед.
Он спиной почувствовал устремленные на него взгляды стригалей. После некоторой паузы один обалдело произнес:
— И что, так стригут овец в твоейной стране?
— Гм-м… а ты как думаешь? — дипломатично отозвался Ринсвинд.
— Вроде как… медленновато.
— А надо быстрее?
— Ну, Дагги как-то остриг за час чуть ли не полсотни штук. А ты ж должен переплюнуть его. Да и к чему весь ентот выпендреж? Надо быстро: чик — спина! чик — перед! чик — голова! чик-чик — по бокам! И делов-то!
— До стрижки, — с тоской в голосе произнес один стригаль, — была такая красивая овца…
Внезапно со стороны овечьего загона донеслось громкое блеяние.
— Ну, Ринсо, ты готов к настоящему делу? — спросил Дагги.
— Боги милостивые, это еще что такое? — воскликнул кто-то из толпы.
Изгородь разнесло в мелкие щепки. В проломе возвышался баран. Стряхивая деревянные щепки с рогов, он тряс головой. Из ноздрей животного вырывался пар.
Когда Ринсвинд думал об овцах, в первую очередь ему в голову приходили воспоминания об остром или пряном соусе. Еще с понятием «овца» ассоциировались представления о типичных овечьих качествах, таких как овечья глупость или овечья кротость. Сейчас же перед ним возвышался баран, и у Ринсвинда внезапно возникли аналогии с… ТАРАНОМ. Баран грозно бил копытом в землю. Он был гораздо крупнее средней овцы. Он был таким огромным, что Ринсвинду даже показалось: этот баран заполнил собой все его будущее.
— Эй, у меня таких не было! — воскликнул хозяин стада.
Дагги вложил в свободную руку Ринсвинда свои ножницы и похлопал его по спине.
— Он твой, друг. — С этими словами Дагги осторожно попятился. — Ты как, готов продемонстрировать нам свое мастерство?
Ринсвинд посмотрел на свои ноги. Они не двигались. Они словно бы приросли к земле.
Баран, храпя и таращась на Ринсвинда налитым кровью зраком, неотвратимо приближался.
— Зыкински, — вдруг шепнул он, приблизившись на достаточно близкое расстояние. — Ты исполняй свою часть с ножницами, а остальное овцы возьмут на себя. Будь спок.
— ТЫ? — Ринсвинд бросил тревожный взгляд на зрителей, предусмотрительно удалившихся на безопасное расстояние.
— Ха, угадал. Ну чо, готов? Они будут повторять за мной. Они ведь овцы.
Шерсть падала дождем. Стригали смотрели.
— Такое нечасто увидишь, — сказал один другому. — Чтоб овца вот так стояла на голове…
— А какое «колесо» получилось, — заметил другой, попыхивая трубкой. — Для овцы совсем зыкинское.
А Ринсвинд знай себе стриг. Ножницы в его руках как будто обрели собственную жизнь. Овцы так и кидались под лезвия, словно торопясь получить удовольствие. Овечье руно завалило Ринсвинд а сначала по щиколотки, потом по колени, потом добралось до пояса… И вот уже ножницы лязгают в пустом воздухе, шипя и остывая.
На Ринсвинда с подозрением таращились несколько десятков ошалелых овец. И стригалей.
— Гм-м… так соревнование уже началось? — произнес он.
— Ты только что за две минуты остриг тридцать овец!
— Это хороший результат?
— Хороший? Постричь тридцать овец за две минуты?
— Что ж, извините, быстрее не могу.
Стригали сгрудились посовещаться. Ринсвинд поискал взглядом барана, но тот как сквозь землю провалился.
