Лоуренс Уотт-Эванс - Отмеченный богами
— Письмо?
— Да. Его принес Мезизар, а мне передала мама.
— Ты мне ничего о нем не говорил, — с упреком заявила она.
— Просто не было повода.
— У тебя, Маллед, от меня не должно быть секретов.
Слова её были осуждающими, но выражение лица вызывало жалость.
— Я не делал из этого тайны, — возразил Маллед, чувствуя, как у него запершило в горле. — О письме просто никогда не заходила речь.
— И в послании действительно говорится, что жрецы обязаны отвечать на все твои вопросы?
— Там сказано… — Маллед задумался, припоминая точные слова. — Там сказано: “Каждый жрец в Империи, и в первую очередь оракулы, обязан предоставить любую помощь, в которой ты нуждаешься”.
— Но ведь оракулов больше нет, — удивленно заметила Анва.
— Мне это известно! Но другие же остались. Там сказано “каждый”.
— Значит, ты считаешь, жрецы в Бьекдау все тебе сообщат только потому, что имеется такое письмо?
— Считаю, даже только ради того, чтобы узнать об этом, стоит прошагать в Бьекдау.
— Только в Бьекдау?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты не собираешься отправиться в Зейдабар или в какие-то другие места, где сейчас дерутся?
— Только в Бьекдау.
— Ты уверен?
Маллед не хотел ей врать и потому сказал:
— Я так думаю, хотя и не уверен.
Анва помрачнела, скрещенные на груди руки упали и бессильно повисли вдоль тела. Но она не желала просто так сдаваться.
— Предположим, Маллед, они скажут тебе о происходящем в Олнамии, и окажется, что дела там или где-то в ином месте незавидные. Предположим, им нужны все до одного кузнецы, чтобы ковать мечи и доспехи. Я, так же как и ты, слышала обращение, и уже тогда подумала, что ты можешь уйти. Когда же ты остался, я решила — вопрос исчерпан. Я даже молилась, чтобы на этом все кончилось!
— Полагаю, вопрос действительно исчерпан. В мире помимо меня существует масса кузнецов.
— Но, допустим, они скажут, что возникла потребность в Богоизбранном Заступнике. И что же? Разве этот вопрос исчерпан? Я не желаю, чтобы ты покидал меня, Маллед. Не хочу, чтобы ты уходил. Я верю, ты не собираешься идти дальше Бьекдау, но, представь, когда они начнут умолять тебя спасти Империю, разве ты сможешь им ответить: “Прошу прощения, но мне надо домой”?
— Не знаю, — уныло ответил Маллед. — Все будет зависеть от обстоятельств.
— Неужели ты в глубине души веришь, что можешь быть Богоизбранным Заступником?
— Я…
— Если ты любишь меня, Маллед, то говори правду.
— Конечно, люблю!
— В таком случае скажи: ты действительно считаешь себя Богоизбранным Заступником?
Маллед долго молчал.
— Не знаю, — наконец произнес он. — Мне не известно, Заступник ли я — но в то же время я не могу с уверенностью сказать, что Заступником не являюсь. Кто способен понять богов?
— Уж ты-то точно не способен!
Она снова скрестила руки на груди и развернулась так, что взметнулись юбки. Малледу показалось, будто в её глазах блеснули слезы.
Он подошел к Анве сзади и обнял, коснувшись подбородком её макушки.
— Анва, я тебя люблю и отправляюсь в Бьекдау только для того, чтобы узнать о происходящем. Не сердись на меня, пожалуйста.
К его удивлению, жена кричать на него не стала. Она только шмыгнула носом, как бы пытаясь сдержать слезы.
— Не беспокойся, — молвила она. — Может, сегодня будет наша последняя ночь, проведенная вместе.
Эти слова потрясли его, и на какое-то время он потерял дар речи. Наконец он произнес:
— Эта ночь — не последняя. Я вернусь, вот увидишь. Даже если боги явятся в храм и прикажут мне идти на войну, я все равно возвращусь к тебе.
Она обернулась, ещё раз шмыгнула носом и бросилась ему на шею.
Маллед прижал к себе Анву и поцеловал в лоб.
— Ты можешь погибнуть! — выдавила она сквозь рыдания.
— Я не погибну, — заверил он её. — Отмеченные богами, как ты знаешь, всегда возвращаются домой. И уж наверняка ни одного из них не ждала жена, даже отдаленно напоминающая тебя.
Он взял её на руки, поцеловал и понес в спальню.
Глава восемнадцатая
На следующее утро Маллед проснулся поздно. А к тому времени, когда он собрал необходимые вещи и вышел из дома, солнце уже успело одолеть половину дневного пути и теперь застряло где-то между узким полумесяцем Баэла и парой небольших темных лун, названия которых Маллед не знал.
Когда-нибудь, думал кузнец, глядя вверх, он выучит имена всех богов и всех лун и сможет указывать их местонахождение на небе. Он знал, что лун несколько больше сотни, но точное их число ему было не известно, а уж все их названия — и подавно.
Однако луну Баэла он распознавал безошибочно даже при ярком свете дня, когда она казалась лишь едва заметным пятном. Во-первых, она была крупнее остальных и, во-вторых, выделялась своим красным цветом. Интересно, не является ли присутствие Баэла прямо над головой в тот день, когда он отправляется к жрецам, каким-то особым предзнаменованием?
Он надеялся, что это все же не так. Баэл мог слыть наиболее могущественным в небесном сонме, но, как бог войны и раздоров, он был далеко не самым милостивым и, уж конечно, не самым любимым.
У порога он задержался, чтобы на прощание обнять и поцеловать Анву. Хоть она и не улыбнулась, глаза её оставались сухими. Маллед закинул дорожный мешок за спину, помахал рукой жене и детям и тронулся в путь.
Заблудиться он не боялся, ему приходилось хаживать в Бьекдау не раз, так что дорога была знакома. Кроме того, она нигде не раздваивалась, если не считать нескольких заросших травой ответвлений к близлежащим фермам. Но спутать эти проселки с главной дорогой было невозможно. Поэтому он мог наслаждаться прекрасным днем и размышлять о чем угодно.
Пройдя половину пути, он уже почти начал жалеть о том, что не вышел из дому раньше. Тогда он добрался бы до Бьекдау ещё до пика дневной жары. Но, с другой стороны, это означало бы короткий сон и более раннее расставание с Анвой. Ни сном, ни временем, проведенным в обществе супруги, Маллед жертвовать не хотел. Что ж, за удовольствия надо расплачиваться.
По обеим сторонам дороги зеленели хлеба. Зелень была уже блеклой, чуть желтоватой — именно такую приобретают колосья перед самой уборкой урожая. Когда начнется страда, дорога будет не столь пустынной — фермеры повезут зерно на рынок, а торговцы начнут сновать между Бьекдау и Йелдау, совершая сделки с земледельцами.
А сейчас дорога была пустынна, если не считать редких змей, греющихся в пыли на солнцепеке, да птиц, кружащих над кромкой поля. Маллед слышал жужжание среди колосьев и надеялся, что это в основном пчелы и им подобные, а не те козявки, что сжирают урожай на корню. Время от времени издали доносились чьи-то голоса и посвистывание работающих в поле фермеров, но слов кузнец расслышать не мог, а видел среди хлебов лишь согнутые спины да широкополые соломенные шляпы. Из окон и дверей домов, мимо которых он проходил, никто не высовывался — создавалось впечатление, будто весь мир принадлежит только ему, так как боги стерли с лица земли всех остальных.
Боги… Маллед задумался о богах.
Когда он был ребенком, мать рассказывала ему о них множество историй. Маллед знал, при выполнении своего долга наиболее могущественными богами начиналась жара и наступало лето, а не столь великие луножители приносили холода и зиму.
Дремегер, бог кузнечного мастерства, прямой хозяин Малледа, таким образом, вставал на вахту поздней осенью, что ясно указывало на его место в божественной иерархии.
Самым могущественным из всех был Баэл, и именно он поддерживал огонь в топке в День летнего солнцестояния, когда появился на свет Маллед. Но в этом году его триада только что миновала, и на дежурство заступила Ведал, богиня земли; это она вскармливает хлеба, растущие вдоль дороги. Солнце было горячим и палило немилосердно. Конечно, Ведал — божество, не считаться с которым нельзя. С другой стороны, припомнил Маллед, она не осталась небесной Королевой потому, что, оказавшись чересчур мягкосердечной, вскармливала своих врагов до тех пор, пока они не подросли и не свергли её с престола.
Шагая, он размышлял о том, что Империя Домдар была создана богами по их общему согласию — не только с целью положить конец бесконечным войнам на земле, но и для того, чтобы перестать использовать смертных в качестве оружия в собственных небесных сварах.
Маллед не был уверен в правдивости последнего обстоятельства.
А впрочем, все это не имело никакого значения. Суть дела состояла в том, что боги решили — Домдар должен править миром, и в течение восьми сотен лет армии Домдара шли вперед, подчиняя себе все и вся. Часто случалось, целые государства сдавались на милость Домдара без боя, считая бессмысленным сопротивление тому, за кем стоят боги. Их поражение было неизбежно, так что борьба означала лишь отдаление этой неизбежности ценой многих жизней и тяжелых страданий. Возникновение Империи Домдар было предопределено небесами.
