Сергей Палий - Братство
Фантик вывалился из сортира и проворчал:
— Дурацкие бутеры.
Степан повернулся к Самураю, который сидел рядом с ним и мечтательно смотрел сквозь двойное стекло в голубую даль неба над облаками. Ножны его парадной сабли торчали между креслами и утыкались в грудь пассажиру, сидящему сзади.
— Тебе страшно? — спросил Степан.
— Не боюсь высоты, — покачал головой Самурай.
— Я не про высоту. Я говорю о цели нашего путешествия.
Самурай отвел взгляд от белоснежных нагромождений облаков.
— В аэропорту ты довольно смело втюхал бобра в окошко справочной и разрулил ситуацию. Я стал гордиться тобой. А сейчас чувствую на твоем сердце печать страха.
— Мы летим в гости к самой Смерти, — передернул плечами Степан. — Мне как-то не по себе.
— Все двойственно, друг мой, — поучительно заметил Самурай, вновь отворачиваясь к иллюминатору. — Если есть жизнь, почему бы не быть смерти? И кто знает, может быть, на том свете не так уж плохо.
— Оттуда же никто не возвращался, — прошептал Степан, чувствуя, как по спине поползли мурашки.
— Вот именно, — вздохнул Самурай. — Задумайся.
Степан задумался.
— И вообще, — продолжил Самурай минутой позже. — Скажи, Стёп, что, по-твоему, жизнь, раз уж мы затронули эту скользкую тему?
— М-м-м, — протянул журналист. — Э-э… Это когда ты живешь, воспроизводишь себе подобных, людям радость приносишь — и так далее.
— Людям радость, людям радость, — беззлобно передразнил его Самурай. — Тебя что, не учили образами мыслить? Почитай хотя бы научные труды Бодуэна де Куртенэ. Журналист, ёлки-моталки.
— Ну…
— Вот тебе и «ну». А я считаю, что жизнь похожа на кинопленку, — грустно улыбнулся Самурай. — Когда кончается фильм, механик достает ее из аппарата, кладет бобину в сейф, а затем выключает свет во всем кинотеатре и идет домой, где жена ему приготовила вкусный ужин.
Самурай пристально посмотрел на Степана. Тот сообразил, что нужно высказать какое-то мнение. Однако придумать ничего не смог и виновато пожал плечами.
— М-да, — огорчился Самурай. — Духовно ты, несомненно, растешь, Стёп, но темпы оставляют желать лучшего.
— Я не понял сравнения с кино, — признался Степан.
— Ешкин кот, да чего ж тут непонятного? — в разговор вмешался Куклюмбер. Он намотал на лапу поводок и сообщил: — Самураю нравятся пустые и темные кинотеатры. Возможно, именно там он впервые познал прелесть плотских утех.
— У меня обед, вообще-то, — Самурай поправил очки и уставился в окно, теребя клинышек бородки.
— А у меня ужин, — воскликнул Фантик, толком не расслышав сути беседы. — Стюардесса, милочка, велите подавать к столу.
Небо за иллюминатором между тем нахмурилось. Вдалеке на фоне безобидных молочных облаков проглянули темные тучи. По всей видимости, самолет входил в грозовой фронт.
Степан забрался в кресло с ногами и попытался задремать, чтобы отогнать нахлынувшие эмоции. Но сон не шел.
Куклюмбер распустил поводок и ушел помогать Магу латать иллюминатор. Сам бобер, как заметил Степан, ни шиша не делал, зато давал чрезвычайно много ценных советов.
В соседнем ряду храпел Кулио. Бюргеру досталось место рядом с раввином в шляпе, из-под которой свисали гигантские пейсы. Маньякюр играл с Лажатэль в карты на раздевание, уже успев скинуть шпагу, перевязь и сапоги. Эльф сидел рядом с молчаливым тинейджером и его мамашей, которая более-менее оклемалась от встречи с говорящим бобром…
Степан проворочался в удобном кресле четверть часа, но уснуть так и не удалось. Тогда он сунул в рот еще одну барбариску и принялся наблюдать за тем, что происходит вокруг.
Шу, как выяснилось, времени даром не терял. Под предлогом борьбы с перегрузочной тошнотой он наколдовал несколько бутылей с брагой и в короткие сроки споил пол-экипажа, включая командира и облеванного второго пилота.
— Лайф из лайф, — завел песню Шу, прищелкивая пальцами, — лала-лалала! Лайф из лайф…
Ситуация стремительно выходила из-под контроля.
Уже никто не защищал стюардесс, отчаянно отбивавшихся от притязаний раздухарившегося Маньякюра и циничного Куклюмбера. Никто не управлял самолетом, который медленно, но верно сбивался с курса и шел в самый эпицентр грозы, закладывая плавные виражи под испуганные всхлипы пассажиров.
Степан решил, что пора будить шефа.
— Кулио, вставай, — потряс он его за плечо. — Тут внештатное, так сказать, положение возникло.
— Ох-ё, — проворчал Кулио спросонья, — ты лучше вспомни, когда с этими охламонами что-то штатное было… Ну, чего опять натворили?
Степан развел руками: мол, вот, сам полюбуйся. Самолет кидало из стороны в сторону, как щепку в бурном потоке. По проходам катались тележки с напитками, перепуганные пассажиры вжимали головы в плечи.
— Товарищи иудеи! — попытался спасти ситуацию Бюргер. — Вы — великая нация…
— Я тут, в общем-то, один, — сглотнув, сказал раввин.
— Да, но ты настолько велик, что не помещаешься в нашем скромном дирижабле, — с этими словами Бюргер ловко вытащил еврея из кресла и подтолкнул его к выходу. — Я уверен, бог не оставит тебя в любую погоду. Нужно просто верить. А я не сомневаюсь, что ты этим занимаешься регулярно, не то что я.
В салоне поднялся страшный ор. Выходка Бюргера сработала как спусковой механизм в будильнике с натянутой пружиной. Пассажиры вскочили, замахали руками и зазвенели на разных языках. С огромным трудом Кулио и Викингу удалось рассадить всех по местам.
— Коллеги по несчастью! Компадрес! Я — Кулио длан Легласик. Даю вам гарантию: никто не пострадает. Мои люди — это самое настоящее передвижное МЧС. Сидите спокойно и хватит так верещать, а то уши закладывает!
Пассажиры немного угомонились и прислушались к ободрительной речи Кулио, но в этот момент из тамбура раздался скрежет и завывание. Потянуло холодным воздухом, из панелей по всему салону автоматически вывалились кислородные маски. Шторку отмахнуло сквозняком, и перед всеми предстала довольная физиономия Бюргера, запирающего аварийный люк.
Кулио велел Викингу последить за салоном, а сам двинулся в тамбур. Степан выбрался из кресла и юркнул следом, чтобы не пропустить сцену.
Кулио подошел к Бюргеру, взял того за отвороты и сурово спросил:
— Ты что, совсем свихнулся, шовинюга?
Бюргер насупился, но промолчал.
— Не, ты вконец одурел! — взорвался Кулио. — Все-таки вышвырнул бедного еврея?
Ариец засопел и попытался высвободиться из сильных рук Кулио, но тот еще крепче встряхнул его и рявкнул:
— Уволю!
— Я «по собственному» не подпишу, имей в виду…
— Поговори мне еще, поганец.
Кулио подволок брыкающегося Бюргера к люку, откупорил засов и подставил арийца под тугой поток воздуха, бешено ворвавшийся внутрь самолета. Степан на всякий случай ухватился за поручень.
— Признаёшься, балласт? — угрожающе прошипел Кулио.
Бюргер совершил последнюю попытку вырваться, покосился на ревущий мрак за шлюзом и проорал:
— Да не выбрасывал я никого! Этот… с пейсами… в эконом-класс слинял. А я несколько огнетушителей за борт пошвырял… Хорошо хоть в турбины не угодили.
Кулио поднял брови и удивленно посмотрел на Бюргера. Захлопнул люк.
— А чего ж ты мне сразу не сказал?
Бюргер шмыгнул носом. Вздохнул:
— Стыдно мне.
— За что? — Кулио глядел на него с искренним непониманием. — Что-то я не вдупляю.
— Пожалел я этого раввина… Все собственные принципы угробил! Чтоб ему пусто было.
Кулио буравил взглядом Бюргера в течение доброй минуты, пытаясь высмотреть издевку на его лице. Но тот лишь сопел и отводил глаза.
— Ну ты и придурок, — оскалился наконец Кулио. — Стыдно ему, надо же…
За иллюминатором сверкнуло.
Бдыщ!
Самолет упал на левое крыло, и Степан поблагодарил судьбу, что догадался зацепиться за поручень. Кулио с Бюргером грохнулись на пол. Пассажиры истошно завопили, стараясь удержаться на своих местах. Куклюмбер со страху врезал хвостом по ляжке Фантику. Король ойкнул и, потеряв равновесие, завалился в проход.
Степан, придерживаясь за спинки кресел, вернулся в салон.
— С курса, похоже, основательно сбились, — бодро доложил Самурай, вглядываясь во мглу за иллюминатором. — Приближаемся к поверхности океана. Кибби, какая у нас скорость?
— Семьсот. Пятьдесят. Четыре. Километра. В час.
— Шустро идем. — Самурай на всякий случай проверил ремень ножен. — Я начинаю немного беспокоиться за сохранность наших бренных тел.
— Вот и выпей с пацанами, пока цел, — почти в рифму предложил Шу, перешагивая через Фантика.
— Всё, достал, — сурово выдохнул Викинг.
Он схватил Мага за шиворот и затолкал в сортир, предварительно вытащив оттуда Куклюмбера и какую-то пышногрудую негритянку. Бобер растерянно зажмурился от света и спросил:
