Андрей Ангелов - Безумные сказки Андрея Ангелова. Книга третья
Сэр Генри умолк, не отнимая руки от сердца, медленно развернулся лицом к страшным гостям, шагнул к ним навстречу и вновь заговорил, но уже громким взволнованным голосом:
– Мы её гости. Мы её гости.
Его слова были не поняты. Безликие существа продолжали щетиниться копьями и отрывисто извергать хриплые звуки.
– Прадиб, Муту, и ты, Брендон, живо ко мне, – бросил через плечо сэр Генри, – И не бойтесь – они вас не тронут.
Названные слуги неохотно покинули круглые выступы и, держа на мушке безликих уродов, подошли к господину.
– Опустите ружья, болваны. Вы их пугаете, – злобно прошипел сэр Генри.
– Прошу прощения, но… – начал было Брендон, когда одно из существ с диким визгом метнуло в него копье. Заостренный камень впился бедному старику в грудь. Он вскрикнул, одним рывком выдернул копье из раны, тряхнул взлохмаченными сединами, застонал протяжно и жалобно и, зажимая ладонями кровоточащую впадину, рухнул на колени. Маленькие черные капельки проступили между дрожащих пальцев, набухли, точно созревшие ягоды и окропили неряшливым узором идеальную чистоту белого камня. В следующую секунду грянул ружейный залп, а после захлопали разрозненные револьверные выстрелы. Запахло порохом. В густой пелене серого дыма я разглядел, как четверо или пятеро существ повалились на площадку, а остальные с жутким воем бросились на нас. Завязалась рукопашная схватка.
Страх сковал мое тело и разум. Не будучи религиозным человеком, я бормотал какие-то молитвы и выхватывал широко открытыми глазами обрывочные эпизоды развернувшейся битвы. Вот великан Вильям с размаху раскроил прикладом винтовки череп одному из безликих; раненый Фабио, с перекошенным ртом, подмял под себя другого и, вырвав копье, давил им на его горло; Прадиб тяжело повалился на спину, проткнутый двумя копьями, а его убийцы принялись тыкать в него сверху снова и снова до тех пор, пока юркий Рави не продырявил револьверным выстрелом череп первого из них, а долговязый Санджай не перерезал длинным ножом глотку второго; пузатый Нагарадж, даром что старик, ловко парировал винтовкой выпад копья, стремительно качнулся вперед и, точно ягненка на вертел, насадил на штык голое тело врага.
Казалось, что наша берет, когда из тумана в храм явилась новая толпа существ, вооруженных не только копьями, но и массивными дубинками. Слуги успели перезарядить винтовки и ружья и встретили толпу дружным залпом, затем, по команде Фабио выстроились в некое подобие каре и приготовились отражать атаку. Сражение вспыхнуло с новой силой, жаль только, что эти силы были уже не равны. Я видел, как споткнулся Нагарадж, раненный в грудь копьем, дернулся, замахнувшись прикладом на обидчика, и тут же рухнул как подкошенный под ударом дубинки. Затрясся, выплевывая кровь, проткнутый одновременно пятью или шестью копьями, самый младший из всех слуг – Кумар. Ангельские крылышки, если они и существовали, понесли остряка-Джека прямиком на небеса, после того, как обступившие со всех сторон существа буквально растерзали его на части. Только тогда я наконец понял, почему никто из безликих до сих пор не обратил внимания на меня и на… сэра Генри, который, все еще прижимая правую руку к сердцу, щурился, покачивался и шевелил губами. В отличие от слуг, мы оба стояли на цифрах круга, и эти цифры защищали нас от врагов.
Глава восьмая
Получилось так, что моя трусость спасла жизни смельчаков.
– Возвращайтесь в круг! Ради всего святого возвращайтесь в круг на свои места! – истошно завопил я, силясь перекричать шум битвы, и мне это удалось. Пятеро храбрецов услышали меня, и сумели каким-то чудом прорваться к спасительным цифрам. Это были Вильям, Санджай, Рави, Муту и Фабио. Последний уже успел обзавестись винтовкой. Все они тяжело дышали, торопливо перезаряжали оружие и опасливо поглядывали на копошившихся повсюду безликих. Не замечая укрывшихся за магическим кругом людей, существа суетливо передвигались с места на место, теребили убитых и раненых, визжали, хрипели, отплевывались тягучей черной субстанцией и быстро вращали уродливыми головами, точно прислушивались и принюхивались. Их, наверное, скопилась уже целая сотня. Минут через пять они угомонились. Похватали за ноги и за руки тех безликих, кто уже не мог передвигаться самостоятельно, подобрали фрагменты тел наших товарищей и, победно размахивая дубинками и копьями, удалились сквозь черный туман. Как только последний из них скрылся из вида, доносившийся снаружи гул утих. Вместе с тем свинцово-серое сияние в храме сменилось бледно-голубым лунным светом.
В следующую секунду наши индусы, Санджай, Рави и Муту в страхе отпрянули от статуи, не переставая причитать на родном языке. Мне больно резануло слух слово «Кали». Я обернулся и от ужаса едва не лишился рассудка.
* * *Мраморная Геката бесследно исчезла, уступив место другому каменному божеству, и теперь на постаменте сидела, скрестив ноги, гигантских размеров черная женщина с длинными всклоченными волосами. Высунув остроконечный язык из оскаленной клыкастой пасти, женщина устремила на нас ядовитый взгляд, пропитанный вожделением, ненавистью и торжеством. Её обнаженное, забрызганное настоящей кровью толстое тело украшало ожерелье из человеческих черепов и широкий пояс, увешанный кровоточащими человеческими конечностями. Но самое страшное она держала в четырех когтистых руках – в одной руке изогнутый окровавленный меч, а в трех остальных – отрубленные головы наших товарищей!
Пунцовые круги побежали у меня перед глазами. В ушах зазвучали предсмертные крики и стоны. Я задрожал, зашатался и, теряя почву под ногами, неуклюже попятился назад. Не знаю, что меня ожидало, помешательство или обморок, но Провидению было угодно, чтобы я обратил туманный взор в сторону, и в следующую минуту страх сменился отвращением и неприязнью.
Устремленные на каменное божество глаза сэра Генри пылали безумным восторгом, высокий лоб покрылся испариной, ноздри нетерпеливо раздувались, тонкие губы подергивались, будто он хотел что-то сказать, но не находил слов, правая рука все еще покоилась за пазухой, а левая повисла вдоль туловища и рефлекторно подрагивала, как у больного падучей болезнью.
Я смотрел на него, и обрывки фраз, жесты, мимика, намеки и полунамеки из прошлого, точно осколки таинственной мозаики складывались в единое целое в лихорадочно работающем мозгу. Зерна сомнений дали долгожданные всходы. Мне открылось многое.
– Покажите, что вы прячете за пазухой? – крикнул я сэру Генри.
Он вздрогнул и в недоумении уставился на меня.
– Покажите нам, что вы прячете за пазухой, сэр Генри? – повторил я свой вопрос.
– Чего вы добиваетесь, Чарльз? – Было заметно, что ему нелегко говорить. Вероятно, он еще не до конца вышел из транса.
– Я хочу знать правду. Все мы хотим знать правду, – ответил я, озираясь.
Муту лежал на спине и корчился от боли. Равви опустился на четвереньки и перевязывал его раны, приговаривая что-то дрожащим голосом. Этим двоим, было не до меня. Зато остальные слуги – Вильям, Санджай и Фабио прислушались к моим словам и теперь напряженно следили за нами.
– Я не желаю с вами разговаривать, – рассеянно пробормотал сэр Генри.
– Не желаете, и не надо. Вы уже сделали свое подлое дело – заманили нас в ловушку, чтобы принести в жертву этому безобразному идолу.
– Что вы несете? Не хочу слушать подобный вздор!
Его голос набирал силу.
– Клянусь Девой Марией, он будет говорить, – прорычал Фабио, вскидывая винтовку.
– А ты, я гляжу, никак не уймешься, мерзавец. Надо было пристрелить тебя еще у входа в храм, – сэр Генри впился в португальца ненавидящим взглядом.
– Не кривите душой, любезнейший. Вы не могли его пристрелить у входа в храм. Он был вам нужен здесь. Он и все мы – одиннадцать друзей, не больше и не меньше, – сказал я. – Вильям, что было написано на ступеньке?
– Молчи, болван! – взорвался сэр Генри.
– Еще одно слово, и, клянусь, я выстрелю! – предупредил его Фабио.
– Сын потаскухи смеет угрожать благородному джентльмену, – натужно рассмеялся сэр Генри и потянулся левой рукой к кобуре с револьвером.
* * *У меня никак не укладывался в мозгу его безрассудный поступок. Что это было: глупость, отчаяние, недооценка врага или что-то иное? Почему вместо того, чтобы обуздать гнев и призвать на помощь свое знаменитое красноречие, он все-таки дал волю гневу? Да как бы там ни было, но он потянулся к кобуре. Фабио выстрелил. Пуля пробила насквозь «благородную» голову, и, когда я подбежал к сэру Генри, он уже умирал, погрузившись в беспамятство, но и тогда его правая рука оставалась за пазухой и продолжала прижимать к сердцу драгоценный языческий артефакт.
Глава девятая
– Что ты наделал? – я с упреком посмотрел в глаза португальца.
– А что мне оставалось? – равнодушно ответил Фабио.
