Антон Мякшин - Бес специального назначения
Когда вас неожиданно двумя пальцами поднимают в воздух и рассматривают, будто какую-то занятную безделицу, поневоле растеряешься. А если при этом к вашему носу приближается страшная морда необъятных размеров, вообще можно лишиться чувств. К счастью, я не потерял сознание и даже нашел силы для протестующего вопля:
— Поосторожнее, генацвале!
— Пусти его, дурак!
— А я думал, тебя убили, — доложил Гиммлер, когда огненный великан снова опустил меня на земно. — А ты — спасся. Прыткий ты, бес, ничего не скажешь…
— Насчет прыти помолчал бы, — огрызнулся я. — Кто бросил меня на верную смерть и позорно сбежал?
— Я не сбежал, — тут же отгавкался герр Генрих. — Я тактически отступил на заранее подготовленные позиции. Это кто с тобой?
— Мы ее берем в плен! — поспешили заявить оба великана. — Дэвушк, ты согласная?
— Не согласная я! — пискнул Степан Федорович, безуспешно пытаясь спрятаться за моей спиной.
— Она со мной, — крикнул я. — Киса, скажи своим головорезам, пусть и не мечтают…
— А ну, тихо! Стоять! Смирно! Вольно! — осадил Гиммлер привычно командирским тоном горячих горцев. — Без моего приказа лапы не распускать! А ты, Адольф, куда путь держишь?
— Я?.. Ну… Э-э-э… Так просто… Гуляем.
— Что значит — гуляем? Ты что, не в курсе — по всему Нифльхейму объявлено военное положение? Великий Донар и обожаемый фюрер, соединившись в непобедимую армию, готовят поход на земную поверхность. Вербуют в свои ряды огненных, холмовых и ледяных великанов. А потом и до троллей очередь дойдет.
— А я-то здесь с какого боку? — постарался удивиться я. — Я — сторона нейтральная. Я, видишь ли, решил вообще не воевать. И на всю мирскую суету наплевать с высокой колокольни… — Для убедительности я похлопал высоченного Степана Федоровича по ляжке. — Мне здесь понравилось. Тихо, тепло, местное население приветливое и покладистое. Жену вот подобрал себе. Кстати, познакомьтесь: Брумгильда, это Гиммлер. Гиммлер, это Брумгильда. Очень приятно… Построю себе хибарку где-нибудь на фоне пасторального пейзажа и буду жить-поживать… Детишки пойдут, огород, скотинка какая-нибудь… Да что я все о себе и о себе… Ты-то как, друг?
Герр Генрих озадаченно похлопал глазами.
— Неожиданное решение, — выговорил он. — Даже странно. Я-то, честно говоря, думал тебя в непобедимое войско завербовать… Лишний воин нам не помешает. Как я? Да как… Нормально… Едва я спрятался… то есть оборудовал оборонительно-наблюдательный пункт, меня обнаружили те три валькирии, охраняющие Нерушимые Врата. Ну, чьи кровати мы с тобой нашли в башне. И когда они меня догнали… то есть когда я разрешил им приблизиться, мы сразу нашли общий язык. Они быстро доставили меня в Асгард, и ты знаешь, Адольф? Фюрер меня даже не казнил! Он меня помиловал и восстановил в должности министра внешней политики. Так я и попал в Муспельхейм…
— Другими словами, огненные великаны перешли на сторону гитлеро-донаровской коалиции?
— А кто их особо спрашивал? Перешли как миленькие. Кстати, почему это тебя так интересует?
— Меня? Абсолютно не интересует. Это я так — разговор поддерживаю.
— Ну-ну… — с высоты своего насеста скользнул по мне рейхсфюрер подозрительным взглядом. — А то до нас слухи доходили об организации линии Сопротивления. Некто гражданин Лодур воду мутит и второстепенную нечисть под своими знаменами объединяет. Ты не встречался с этим отщепенцем?
— Первый раз о таком слышу, — отмахнулся я.
— Штирлица своего не нашел?
Взгляд Гиммлера сверлил меня с дотошностью детектора лжи. Подумаешь! Обман у беса в крови, так что мне ни фига не стыдно было снова соврать:
— Никак нет.
Рейхсфюрер вдруг расхохотался.
— Ну и не переживай! — воскликнул он. — Найдется твой Штирлиц, никуда не денется. Догадайся, кому фюрер поручил разыскать своего верного друга?
Подо мной завибрировала земля. Не оборачиваясь, я понял, что это Степана Федоровича пробила нервная дрожь.
— Неужто тебе? — предположил я.
— Ага, — с гордостью подтвердил герр Генрих. — Я ведь полностью раскаялся и всех простил. Фюрер, конечно, гениален, но чересчур легковерен. У меня приказ — отыскать Штирлица и доставить живым или мертвым. Даже вознаграждение обещано — за живого, между прочим, вдвое больше, чем за мертвого.
— И?
— Ты знаешь, я не сребролюбив… — захихикал Гиммлер. — А что с твоей невестой?
Степан Федорович втянул голову в плечи и закрыл лицо ладонями. Он дрожал, как землетрясение.
— Впечатлительная очень, — объяснил я. — Легко-возбудимая.
— Вах! — обрадовались горячие горцы, истолковав мои слова, конечно, по-своему.
— Не «вах», — строго поправил я. — А — с тонкой душевной организацией.
— Фи, — презрительно скривился Гиммлер. — Среди великанов и отхватил именно такую. Настоящие арийские етуны смеются в лицо опасности. Да что с нее взять — женщина…
Повисла неловкая Пауза. Легковозбудимая Брумгильда с ужасом взглядывала на рейхсфюрера-карье-риста. Я же на герра Генриха старался не смотреть — ковырял носком ботинка землю и раздумывал, как бы ловчее попрощаться. Что-то министр по внешней политике нехорошо задумался.
— Ну, мы пошли? — решился я наконец.
— Конечно. Никто вас не задерживает. Наоборот, ребята подвезут.
— Не надо, мы как-нибудь сами.
— Да нам ничего не стоит!
— Не беспокойтесь!
— Какие пустяки!
— Мы как раз намеревались неторопливо прогуляться.
— Поедете с ветерком.
— Извините, но…
— Достаточно! — рявкнул Гиммлер. — Я уже все решил. Прости, Адольф, но… военное положение обязывает. У нас каждый солдат на счету, а такого великолепного бойца, как ты, я не отпущу ни за что. Да и будущая твоя супруга пригодится. Она, как. мне почему-то кажется, прекрасно может поднимать боевой дух огненного войска.
— Поднимает, поднимает! — немедленно согласились горцы. — Хочешь, покажем?
— Нет! — одновременно воскликнули я, Гиммлер и даже Степан Федорович.
— Посадите нашего гостя на закорки, — распорядился герр Генрих.
— Ай! Убери лапы, мужлан!
— Да не бабу! А беса! Брумгильда пускай своими ножищами топает!
— Куда? — осмелился поинтересоваться Степан Федорович.
— В гости к огненным великанам. Останетесь там до особых распоряжений фюрера.
Нотунг за моей спиной угрожающе напрягся.
— Киса, вы забываетесь, — подбоченился я. — А как же договоренности о перемирии и взаимном сотрудничестве?
Гиммлер хмыкнул. Один из его подручных наклонился и схватил меня чудовищной пятерней поперек туловища. Адовы глубины! Если кого-нибудь когда-нибудь заинтересует, как чувствует себя тюбик зубной пасты, когда из него выжимают пасту на щетку, спроситe меня. Я расскажу.
ГЛАВА 5
Великаны бодрой иноходью подвезли нас к подножью Огненных гор. По дороге Степан Федорович то и дело малодушно пытался бежать, но горячие горцы не дремали. Я подозреваю, что им доставляло немалое удовольствие выуживать мою невесту-тяжеловеса из-за очередного холма и возвращать ее в строй с шутками-прибаутками довольно скабрезного содержания. Солдатская служба скучна и тяжела. Когда еще выдастся возможность побегать за девками в служебное время? Ревности я решил пока не проявлять. Кто его знает, захочется Гиммлеру отлучиться в кустики, и оставленные без присмотра конвоиры одним щелчком произведут Степана Федоровича — Брумгильду в статус вдовы. А потом скажут, что так оно и было.
— Приехали, — констатировал рейхсфюрер и пнул своего великана сапогом в ухо. Тот поспешно, но бережно опустил седока на землю прямо перед глубокой расщелиной, из которой валил желтый серный дым. Меня мой скакун попросту невнимательно стряхнул, как какую-нибудь птичью какашку, и если б Степан Федорович вовремя не подставил мне ковшеобразную свою ладонь, воткнулся бы я рогами в землю, словно гвоздь.
— Сюда! Эй, открывайте!
Заскрипела цепь, поднимая решетку, закрывающую вход в расщелину. Вот это цепь! Вот это решетка! Два великана с трудом управлялись с воротом…
Честно говоря, направляясь в расщелину, я предвкушал густую прохладу, особенно приятную после долгой пыльной тряски на великаньих плечах. Но на меня дохнуло таким жаром, будто я вошел в раскаленную добела парную. Я аж закашлялся.
— Дэвушка! — обрадовались, заскрежетав каменными топорами, стражники при виде Степана Федоровича.
Поразительно однообразная реакция на мою Брумгильду. Кажется, все эти етуны под одну гребенку сделаны. Впрочем, все понятно. Из Степана Федоровича получилась чертовски симпатичная великанша, особенно если сравнивать с местными мохнатыми и кривоногими красотками. Гораздо хуже было бы, если б мой клиент оставался в своем собственном обличье — по каменным стенам тут и там развешаны были дощечки с грубыми, но вполне достоверными портретами одного моего знакомого штандартенфюрера СС.
