Крэг Гарднер - Плохой день для Али-Бабы
— О горе! — вскричала его жена, когда ее вытолкнули вперед. — Нас хотят похитить ужасные разбойники!
— Видишь? — сказал главарь Марджане. — Именно такого почтительного страха ожидаем мы от своих жертв!
— О горе! — сообщила жена Али-Бабы, падая на колени. — Никогда нам не видать больше нашего до боли скромного дома!
Атаман с одобрением смотрел на нее.
— Раболепие, вырывание волос, раздирание одежд — вот свидетельства истинного горя.
— О горе! — продолжала жена дровосека, голос ее крепчал по мере того, как она обретала уверенность. — Никогда не спать мне больше под этой жалкой протекающей крышей.
— Конечно, — добавил главарь, чья улыбка стала чуть натянутой, — даже для лучших вещей есть предел.
Но супруга Али-Бабы своего собственного предела еще не достигла.
— О горе! Никогда больше мне не пытаться носить воду в дырявом ведре!
— О атаман! — перебил один из младших по чину разбойников, к явному и изрядному облегчению главаря. — Нам придется бросить часть овощей. У нас не хватит веревок и для съестного, и для женщин.
— Прекрасно, — громко ответил главарь, изо всех сил стараясь не обращать внимания на набирающие силу причитания. — Делайте, и побыстрее. Мне не терпится в путь. Нам придется… — при этой мысли он скроил гримасу, — …проделать долгий путь, прежде чем попасть во Дворец Красавиц и, конечно… — Он снова умолк, а когда заговорил опять, голос его звучал тише, и казалось, в нем слышится страх, — …в заколдованную пещеру.
— О горе! — возопила жена Али-Бабы с еще большим пылом. Даже дровосек должен был признать, что это одно из лучших причитаний в ее жизни. — Никогда не видать мне больше родного города, не зайти в кишащую вшами чайхану, не вылить вечерних помоев за забор!
Главарь запнулся.
— Этого вполне достаточно! — требовательно произнес он.
Но Али-Баба знал по собственному опыту, что теперь ее ничто не остановит.
— О горе! — пронзительно голосила жена. — Никогда больше не испытывать мне сладкого унижения от того, что я владелица одноногой курицы!
— Я сейчас как следует проучу тебя своим мечом! — пригрозил главарь, многозначительно хватаясь за рукоять ятагана.
— О горе! — отозвалась она. — Он сейчас проучит меня своим…
Атаман убрал ладонь с рукояти, чтобы удобнее было заламывать руки.
— Вот что! Бросьте ее здесь. Веревку лучше использовать для овощей. В конце концов, нам нужно будет чем-то питаться!
— О горе! — стенала жена дровосека. — Они бросают меня здесь и используют веревку для…
— Киньте ее обратно во двор и заприте за нею то, что осталось от ворот! — завопил главарь, прижимая кулаки к вискам. — Я этого больше не вынесу!
— О горе! — продолжала жена Али-Бабы. — Меня кинут обратно во двор…
Двое разбойников поспешно исполнили приказ хозяина, прежде чем женщина успела заголосить снова.
Али-Баба вздохнул с облегчением при мысли, что, по крайней мере, его жена будет спасена. Хорошо, что эти разбойники не знают женщин так, как знает их он, а то они поняли бы, что эти несносные причитания — одна из самых милых ее черт. Теперь, однако, она останется в живых, и хоть кто-то, во всяком случае, сможет тратить это огромное количество припрятанного золота. Жаль только, что он не разделит с нею это удовольствие.
Но если Али-Баба страдал молча, то Марджана — нет.
— Значит, ты считаешь себя таким сильным и могущественным, — сказала она главарю ужасной банды, — что распоряжаешься жизнью людей по своему усмотрению?
— Я распоряжаюсь не только жизнью, негодница! — царственно ответил предводитель разбойников. — Я распоряжаюсь еще и смертью!
— Да, — заметила Марджана с тонкой улыбкой, — действительно, чтобы орудовать мечом, надо быть таким философом. Но, может, ты предпочитаешь продолжить спор о сущности ворот?
Главарь бандитов лишь наградил ее долгим взглядом, хотя лицо его за это время сменило все возможные цвета, кроме нормального.
Дровосек знал, к чему может привести эта стычка. Сначала он лишился общества жены, а мгновение спустя лишится самого существования Марджаны. Али-Баба не мог больше сдерживаться и тихо застонал от отчаяния.
Но тут юная служанка повернулась к нему с изумленным и озадаченным видом.
— Хозяин? — спросила Марджана. — Право же, так это и в самом деле ты?
— Да-да, это я, дитя мое, — с улыбкой ответил Али-Баба, которого девушка пробудила от отчаяния. — Но что заставило тебя наконец узнать меня?
Она ответила так:
— Я служила вам и в плохие времена, и в очень плохие тоже. — Воистину верное описание его жизни. — Ваши стоны я узнала бы где угодно.
— У нас нет времени, чтобы вспоминать имена или прежние жизни! — воскликнул главарь, вновь собравшийся с мыслями. — Все мы — разбойники на веки вечные! Свяжите женщин вместе, чтобы мы могли вести их за лошадьми! — Сказав это, предводитель бандитов рассмеялся, наслаждаясь властью над беспомощными женщинами. — Никто не устоит перед нашей силой!
Но даже теперь служанка Али-Бабы не смолчала.
— Ваше обращение с женщинами, несомненно, свидетельствует о вашей силе! — Она дерзко улыбнулась атаману. — Если с нами вы справляетесь так же легко, как с воротами, то я готова поверить, что мы все свободны!
Всякое замечание Марджаны, казалось, приводило главаря во все большую ярость.
— Твой язык надо укоротить — и чем раньше, тем лучше! — сказал он, сумев кое-как совладать с дрожью бешенства. — И в данном случае я не уверен, что из-за этого ты станешь стоить дешевле! — Он пренебрежительно махнул Ахмеду, садясь на коня. — Привяжи ее последней, чтобы мне как можно меньше приходилось сталкиваться с ней!
Ахмед с удивительной мягкостью потянул непокорную служанку прочь от главаря. Касим, пока корзину его снова привязывали к лошади, в последний раз умолял нанести визит слепому портному, но его мольбы были столь же безрезультатными, как и все былые надежды и чаяния дровосека.
Впервые в жизни Али-Баба должен был признать, что поистине все идет совершенно, полностью из рук вон плохо.
Книга вторая
История Аладдина
Глава пятнадцатая,
в которую грозит вторгнуться совершенно другая история
Следующие несколько часов прошли для дровосека как в тумане.
Какие-то разбойники подошли к нему и подвели коня. Это он помнил. Должно быть, он как-то взобрался на этого коня, ибо оказалось, что он едет верхом в окружении людей в черных одеждах, таких же одеждах, как на нем самом. Он не слышал ничего, кроме топота конских копыт и отдельных грубых возгласов, время от времени звучавших над скачущей галопом бандой.
Где-то позади остались его родной город, женщина, на которой он был женат, и убогий домишко, в котором было теперь спрятано несметное количество золота. Он может не переживать за них, ибо никогда не увидит их снова.
Он больше беспокоился за Марджану и — да, он должен был признать это — за жену Касима. Их везли во Дворец Красавиц по приказу презренного главаря подлой банды. И хотя разбойник, бывший некогда дровосеком, понятия не имел об истинной сущности этого места, все же, учитывая моральные качества людей, поставляющих туда женщин, Али-Баба мог отчасти догадываться, что́ это такое. Касим, не будь он разрублен на шесть частей, без сомнения, немедленно почувствовал бы себя в подобном месте как дома. «А впрочем, — подумалось Али-Бабе, — возможно, по соседству с Дворцом Красавиц тоже отыщется какой-нибудь слепой портной».
Но его размышления были прерваны, поскольку кони стали замедлять бег.
— Мы добрались до места назначения? — спросил он разбойника, которого прежде звали Аладдином, скакавшего теперь справа от дровосека.
— Нет, до него еще полдня пути, — ответил Аладдин. — Должно быть, мы столкнулись с какой-то помехой.
— Прошу прощения? — переспросил Али-Баба, ибо не мог понять, что имеет в виду Аладдин.
Ахмед, едущий по левую руку от дровосека, счел нужным вывести его из этого замешательства:
— Наш хозяин, предводитель всех разбойников, — человек, не меняющий своих решений. Если он говорит, что мы едем в такое-то место, то мы будем ехать туда, невзирая ни на время, ни на расстояние, ни на трудную дорогу, пока не приедем. Из этого правила есть лишь два исключения. Одно — когда наша банда нежданно повстречает караван.
— Тут всегда надо остановиться и пограбить, — согласился Аладдин.
— Конечно, — добавил Ахмед, — едва ли есть смысл останавливать караваны теперь, учитывая размеры денежных возвратов. Наверное, это будет первый вклад в нашу Программу Рефинансирования Караванов. Но мы останавливаемся не только из-за караванов, — продолжал он. — Еще непредвиденные обстоятельства возникают, когда мы сталкиваемся с достаточно опасной ситуацией.
