Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки - принц
Он отшатнулся в ужасе:
— Как? Это невозможно!
— Что? — спросил я. — Вторжение со стороны герцога?
— Со стороны Его Величества, — сказал он твердо. — С какой стати ему вторгаться?
— Чтоб поддержать своего родственника герцога Блекмора, — пояснил я.
Он смотрел с подчеркнутым непониманием, хотя все видит и уже просчитал, но все равно сказал крайне недоумевающе:
— Герцог? Но разве это не его Ламбертиния?
— Я не посягаю на Ламбертинию, — заверил я. — Но герцог повел себя по отношению ко мне сами знаете как. Потому лорды, собравшись на совет, отрешили его от власти как человека, ввергнувшего страну в такие… неоправданные испытания. Потому герцог уже не имеет права занимать там трон.
Он заявил твердо:
— Решение собрания лордов нелегитимно!.. Герцог помазан на власть в стране!
— Правитель, — возразил я, — приведший из-за личных прихотей страну к вторжению огромной иностранной армии, лишается легитимности. Но… не будем спорить о юридических тонкостях. Факт в том, что мы не вернем власть в Ламбертинии герцогу. Он обязательно постарается расправиться с лордами, что отрешили его от власти, а я, как справедливый и заботливый правитель, обязан их защитить.
Он не сводил с меня взгляда, вид потрясенный, даже больше, чем на самом деле, хотя, думаю, это сообщение все же тряхнуло.
— Значит… оккупация?
— Временная, — заверил я. — Пока все не наладится, не вернется в свои берега, а я не получу твердые гарантии, что с этой стороны моим землям не будет грозить опасность.
Он некоторое время смотрел изучающе, наконец медленно наклонил голову.
— Я понял, ваше высочество. Я все передам Его Величеству.
— Надеюсь на вас, — сказал я. — Мы все заинтересованы в мире и стабильности. Еще раз пламенно уверяю вас, упаси Господи таким пламенным миротворцам и демократам быть агрессорами!.. Мы не претендуем ни на власть короля Буркхарта, ни на земли королевства Вендовер. Лишь трусливая предосторожность либеральных ценностей заставляет нас на некоторое время оставить крайне ограниченный контингент там, где он находится.
Он произнес с тоской:
— Ограниченный…
— Очень ограниченный, — заверил я. — Военные и тролли, разве они, по-вашему, интеллектуалы? Очень ограниченные и как раз на месте для успешного выполнения прямо перед ними поставленных задач. Тоже, кстати, ограниченных, без всяких интегралов и фриволетов. Они контролируют всего лишь треть королевства Вендовер. Его Величество почти не заметит такой мелочи! И как только мы с ним подпишем мирный договор, то немедленно отдадим все острова… тьфу, покинем эти земли!
ГЛАВА 2
Я посмотрел в сторону шатра, куда проводили недавнюю пленницу, и уже сделал шаг в ту сторону, как вдруг Палант сказал тревожно:
— Что-то сгущается… Мне это совсем как-то…
На землю пала темная тень, хотя небо чистое, воздух очень быстро теряет тепло. Меганвэйл шлепал ладонью по рукояти меча, но всякий раз отдергивал, не видя противника.
К нам подошел священник, пальцы одной руки судорожно сжаты на крестике на груди, второй прижимает к груди Библию. Бледное, изможденное бдениями лицо стало совсем тревожным и сосредоточенным.
— Надвигается, — произнес он тихо. — Да не убоимся Зла…
Я тревожно осматривался по сторонам, гадкое чувство, когда другие тебя превосходят в чувствительности, пусть и по-разному: Палант с помощью амулета, священник — серебряного креста, Меганвэйлу подсказывает житейское чутье.
— Откуда? — спросил я. — С неба прыгнет?.. Из-под земли?
— Неизвестно, — ответил священник не своим голосом, словно пребывая в трансе. — Но нечто очень злое и могучее… И древнее… очень древнее…
Холод прокатился по всему телу, опустился в ноги, но не захотел уходить через подошвы в землю. Вместо этого ступни налились свинцовой тяжестью, что начала подниматься по голеням вверх.
— Это за мной, — проговорил я глухо.
Меганвэйл вздрогнул, снова схватился за рукоять меча, а Палант вообще выдернул из ножен и огляделся, пригибаясь, как для немедленной схватки.
— Почему за вами? — крикнул Меганвэйл.
— Я нарушил древнее заклятие Ламбертинии, — ответил я тяжелым голосом. — Не называть ее королевством, не становиться выше герцога… Меня предупреждали.
Меганвэйл прокричал зло:
— Ваше высочество! Мы будем драться! Если мы христиане, нас не могут остановить никакие сатанинские силы!
— Сатанинские нет, — согласился я мрачно, — но кроме Сатаны в этом мире есть и третья сила.
Он охнул, даже отшатнулся.
— Ваше высочество?
Палант кивнул в мою сторону и брякнул на всю степь:
— Это его высочество о себе.
Меганвэйл испуганно перекрестился, глядя на меня. Тень на земле становилась все гуще, а на небе наконец возникла и начала разрастаться угольно-черная туча с горящими нещадным блеском краями.
Подул холодный резкий ветер, я с дрожью увидел, как с неба посыпались мелкие снежинки.
— Зайчик! — крикнул я. — Бобик!.. Ко мне!
Меганвэйл вскрикнул:
— Ваше высочество!
— Увидимся в Истанвиле, — прокричал я навстречу нарастающему ветру. — Отправляйте туда Ротильду и… сами тоже!.. Эта буря пришла за мной, так что я уведу ее отсюда!
Из начинающейся пурги выметнулся с тяжелым грохотом копыт огромный черный конь с развевающейся роскошной гривой. Я вздрогнул, глаза арбогастра горят жутким багровым пламенем.
С другой стороны набежал черный пес размером с молодого носорога, я зябко повел плечами, глаза Бобика тоже полыхают пурпуром, так бывает только в минуты смертельной опасности.
Я вспрыгнул в седло, Бобик вскинул голову, но не гавкнул, а пугливо взвыл, чего с ним никогда не случалось.
— В Истанвил! — крикнул я.
Зайчик почти сразу рванулся в дикий карьер, Бобик на этот раз вперед не вырвался, мчится рядом так близко, что вот-вот попадет под копыта.
До того как тугой ветер раздерет мне рот, я прокричал:
— Нет-нет, это им в Истанвил, а нам… сюда!
Сперва неслись по залитой ярким солнцем зеленой траве, затем под копытами резко почернело, некоторое время тень накрывала нас краем: круп Зайчика уже в тени, а голова и грива сверкают в солнечном огне, затем чернота пошла вперед.
Я оглянулся в страхе, солнце уже над горизонтом, лучи бьют в спину косо. Тень намного опережает тучу, та еще далеко, но за это время стала еще страшнее, уже не угольно-черная, а намного чернее, хотя это и кажется невозможным, но чернота космоса намного ужаснее, а этот страшный блеск, что окружает ее со всех сторон, заставляет в испуге сжиматься сердце.
Бобик мчится рядом непривычно тихий, уши прижал, от Зайчика не отдаляется. Копыта резко застучали по мертвой каменной плите, что тянется во все стороны на мили, сплошной гранит, ни трещины, ни былинки, ни пыли и песка, что наносит ветер и где потом прорастают заброшенные им же семена.
За спиной загрохотало. Туча разрастается и набирает скорость, в черных недрах полыхнул багровый огонь, заклубился, пошел медленно заворачиваться в пурпурную спираль.
Я пригнул голову к конской гриве, а сзади сухо и страшно треснуло, словно раскололось небо. Исполинская молния, толщиной со ствол Мирового Дерева, протянулась от небес до земли, упершись в твердь в сотне ярдов позади нас. Ноздри уловили запах гари, а когда я устрашенно оглянулся еще раз, из земли уже фонтаном выплескивалась кипящая магма и выстреливался черными струями дым.
В десятке ярдов справа полыхнула стена плазменного огня. Я запоздало зажмурился, с сухим треском раскололась земля, и хотя молния блистала всего мгновение, перед моими ослепшими глазами застыла та жуткая картинка катаклизма.
Зайчик испуганно ржанул, сделал прыжок в сторону, я с трудом удержался в седле. Бобик скульнул и посмотрел растерянно вверх на врага, которого не достать.
— Вперед, — велел я Зайчику, — не стоять!.. Только не останавливаться!
Впереди появилась зеленая долина, кустарник и даже роща вдали, я поспешно повернул Зайчика обратно и погнал быстро, но не слишком, чтобы успевать делать зигзаги.
Глаза заболели от страшного блеска непрерывных молний, уши болят от страшного грохота, череп раскалывается почти так же, как лопается под ногами земля, что не земля, а исполинская каменная плита.
— Хреновые стрелки! — заорал я люто. — Спускайтесь и сразитесь, трусы!..
Рядом в землю вонзилось плазменное копье толщиной со столетний дуб, Зайчик закричал от боли, а меня тугой волной жара выбросило из седла с такой легкостью, словно сдуло пушинку.
Я грохнулся, перевернулся трижды и, с трудом поднявшись на колени, прохрипел:
— Сразись со мной, трус!
Туча висит прямо над каменным плато, почти вся, за исключением сверкающих белым краев, превратилась в багровый ад, где бушуют чудовищные вихри.
